Скопин-Шуйский - Наталья Петрова

В преддверии Ливонской войны, желая избежать борьбы с коалицией государств, Иван IV попытался заключить союз с какой-либо из Балтийских стран. Находившийся в то время на шведском престоле Эрик XIV согласился заключить договор с царем, но этому союзу не суждена была долгая жизнь. Шведский король страдал приступами безумия — был «не сам у собя своею персоною», как объяснили русским послам. Переговоры затянулись, а тем временем шведская оппозиция совершила переворот и возвела на престол томящегося в заточении родного брата короля Юхана. Во время политического катаклизма кроме свергнутого короля пострадали и русские послы: их ограбили, раздели до рубах и выпроводили из страны. Одним из активных участников низложения короля и расторжения готовящегося с Россией договора выступил французский барон де Ла-Гарди.

Барон де Ла-Гарди родился на юге Франции[33], обучался в знаменитом университете города Болоньи, но нашел себя не на ученом поприще, а на военном. Начав службу во Франции, он служил затем в войсках Шотландии и Дании. Швеция и Дания к тому времени уже не один год вели войну за господство на Балтийском море. Участвуя в войне против Швеции, «солдат удачи» попал в плен и остался на службе у шведского короля. Биографию барона никак не назовешь исключительной: в то время в Европе сотни «псов войны», как называли тогда наемников, воевали в армиях разных стран. Были даже целые государства (Швейцария), население которых «торговлю кровью» делало своим ремеслом, а те, кто занимался вербовкой наемников, находили это весьма прибыльным делом.

Именно этим доходным занятием и занимался барон де Ла-Гарди на родине во Франции, куда в 1566 году его послали шведы. Дальнейшая судьба барона была самым тесным образом связана со шведско-русскими отношениями, он оказался в водовороте происходивших на северо-востоке Европы событий.

Появление шведов у русских границ в 1581 году было конечно же не случайным. Воспользовавшись затянувшейся осадой Пскова, подстегиваемые требованиями Батория начать активные действия, шведские войска за три месяца 1581 года взяли одну за другой крепости Падис, Лоде, Фиккель, Леаль, Габзель. Наконец пала и Нарва, потеряв весь свой гарнизон и почти всех жителей города — около семи тысяч человек. Теперь наступила очередь других русских городов. Пока при посредничестве папского легата А. Поссевино Россия вела переговоры о мире с поляками, в несколько дней шведами были завоеваны Ивангород, пограничный Ям и Копорье с уездами. Крепость Ивангород постыдно сдал неприятелю воевода А. Бельский, который должен был возглавлять оборону города.

Ужас в русских городах при наступлении шведов был так велик, что в церквах служили молебны об избавлении от страшного врага. В Ивангороде Понтус Делагарди, как писали его имя русские авторы, захватил одну из лучших русских пушек — огромную пищаль «Волк», отлитую знаменитым мастером Андреем Чоховым. В качестве своего главного трофея шведы после окончания войны перевезли ее в замок близ Стокгольма.

Успехи шведской армии, как это ни странно, вызвали неудовольствие ее союзников, безнадежно засевших под Псковом. «Мы грызем скорлупу, а он кушает орехи, за нашею охраною он спокойно на берегу ловит рыбу, а мы в открытом море», — роптали в польском войске. «Шведы так много забрали в Ливонии, что, пожалуй, и нам ничего не останется; следует нам взять хоть что-нибудь поскорее»[34].

В январе 1582 года Россия и Речь Посполитая после долгих переговоров подписали перемирие сроком на 10 лет. Многомесячная осада не завершилась ничем, сам король покинул войско еще в декабре. На условия заключенного договора конечно же повлияла стойкость защитников Пскова. По договору Баторий отказывался от претензий на Псков, Новгород и Смоленск, в ответ на это Россия уступала все свои земли в Ливонии. Существенной статьей перемирия было также согласие поляков не подключать шведов к участию в договоре, что развязывало Ивану IV руки в выяснении отношений со Швецией.

В октябре того же 1582 года войско Делагарди попыталось взять крепость Орешек, но было отбито защитниками и отступило. Однако длительная война против коалиции государств, непрекращающиеся набеги крымцев и опричнина существенно ослабили и Русское государство. Поэтому в 1583 году Москва была вынуждена заключить со Швецией Плюсское перемирие сроком на три года, уступив пограничные крепости Ивангород, Ям, Копорье и Корелу. За Россией осталась лишь крепость Орешек на реке Неве для выхода в Финский залив. Ясно, что заключенное на таких условиях перемирие являло собой пролог будущих военных действий.

По окончании войны защитники Пскова получили должное вознаграждение и новые назначения: Иван Петрович Шуйский остался воеводой там же, во Пскове, Василий Федорович Скопин-Шуйский поехал в Новгород.

В 1584 году умер Иван Грозный, престол унаследовал его сын Федор. Как это водится в международных делах, иностранных соседей интересовало прежде всего, не поменяется ли главная линия внешней политики России при новом правителе.

Понтус Делагарди, назначенный быть наместником в Эстонии, направил новгородскому воеводе князю Скопину-Шуйскому письмо, в котором запрашивал его: будут ли соблюдаться Россией условия Плюсского перемирия и когда ждать в Стокгольм русских послов для заключения «вечного мира»? Чтобы времени зря не терять, Делагарди приложил к своему посланию соответствующие грамоты для будущих послов. Однако русская сторона сочла письмо оскорбительным и оставила его без ответа.

Казалось бы, что может быть оскорбительным для России в таком нехитром послании? Практически все. Во-первых, русские государи никогда не считали шведских королей себе равными. Долгое время Швеция находилась под властью датского короля, и поэтому в период установления Московией международных связей в XV–XVI веках великие князья заключали договоры непосредственно с Данией. Такой же порядок в России предпочитали сохранять и тогда, когда Швеция стала независимой. В письме шведскому королю Юхану III Иван IV пояснял, что тот никак не может именовать его «братом» своим, потому что равным русскому государю может быть только «цесарь римский» или иной прирожденный государь. Шведский король прирожденным государем не является, а стал им в результате переворота, и потому именуется Грозным «мужичьим» государем[35]. А поскольку Шведская земля рассматривалась в России «ниже иных» государств или, как выразился Грозный, считалась «не настоящим королевством», то русский государь решал вопросы со шведами через своих подданных — новгородских наместников. Вот почему ни Иван III, ни его сын Василий, ни внук Иван Грозный своих послов в Стокгольм не отправляли.

К тому же в своем послании надменный полководец, опьяненный недавними победами, намеренно исказил титул русского государя, а шведского короля назвал «великим князем Ижерским и Шелонския пятины в земле Русской». Земля к северу и югу от Невы, называемая Ижорскою, и принадлежавшая Новгороду область по реке Шелонь издревле были частью русских земель, а потому и содержание послания, и его тон выглядели издевательскими.

Не дождавшись русских послов, Делагарди прислал вторую грамоту. И снова Скопин-Шуйский не удостоил заносчивого француза ответом, поручив сделать это второму воеводе, М. П. Катыреву-Ростовскому. Тот с достоинством написал, что незнание Делагарди обычаев понятно — он ведь «пришлец в Шведской земле». Напомнив об эмигрантском происхождении барона, воевода указал и на его невысокий, как бы мы сегодня сказали, социальный статус: «А что ты писал государя нашего титул не по-пригожу, так это потому, что ты при государях не живал»[36].

Большего оскорбления для предводителя победившего войска от лица побежденных трудно было и представить. Взбешенный Делагарди написал продолжающему сохранять молчание Скопину-Шуйскому, что отнюдь не считает его выше себя: «Я всегда был такой же, как ты, если только не лучше тебя». Второму воеводе он обиженно ответил, что в Швеции никто не считает и не называет его иноземцем, а при дворе государя своего он действительно не был, потому что воевал в это время в русской земле, и с большим успехом: «Вы все стоите в своем великом русском безумном невежестве и гордости; а пригоже было бы вам это оставить, потому что прибыли вам от этого мало».

Прибыли от такого дипломатического «лая» действительно не было никакой, но достоинство во взаимоотношениях с «ненастоящим», пусть и победившим на время королевством сохранить старались. К тому же в России помнили о недавнем оскорблении своих послов, происшедшем не без попустительства Делагарди. Правда, Иван Грозный после того случая прибег к адекватным мерам: при появлении в России шведских послов он приказал поступить с ними так же — ограбить и выслать.