Вальс в полосе прибоя (СИ) - Аникина Анна

Она и институт дотягивала, повторяя эту фразу, как мантру. Пятый курс заканчивала уже беременная Олегом.

Катя с первым то кавалером рассчитывала на "жили долго и счастливо, умерли в один день", но его мамаша однажды поставила парню условие: или она или Катя Агапова. Тот выбрал маму.

Сейчас Катя уже никого не осуждала. Она представляла на его месте одного из своих сыновей. Вопрос в том, что она сама никогда бы не поставила их перед таким диким выбором. И сейчас всячески поощряла их самостоятельную жизнь и собственные взгляды на отношения. Просила даже не знакомить её с девушками, которые для них ничего не значат.

Вадим ещё долго припоминал Кате наличие у неё некоторого опыта. Самолюбие не переваривало, что он не первый и единственный её мужчина. И уж совсем она не могла представить, что их брак развалится так банально и пошло. На двадцать первом году своего существования.

Теперь она ловила себя на том, что последние годы ей хотелось, чтобы всё закончилось. Придирки и обиды Вадима, его эмоциональная холодность доводили её Катю до истерик, а потом и до глубокой депрессии. Понятно было, что если муж не спит с ней, значит он спит с кем то ещё. И когда тебе кажется, что от него пахнет женскими духами, а вот эта заколка в ванной явно не твоя, то тебе не кажется.

А ведь у Демичева тоже все эти двадцать пять лет была своя жизнь. И семья, наверное. Не мог же такой парень оставаться один. Ревновать Артёма было очень глупо. Но Катя ревновала. Не знала к чему и кому. Внутри будто разливалось грязное пятно. Не вытравить.

Глава 8

В субботу утром от абонента "Принц сказочный" пришло сообщение. Катя боялась даже смотреть, что там.

" Если есть настроение, жду тебя в 20.00 у подъезда. Надень туфли, пожалуйста. "

Очень странно. И до жути интересно, куда же Артём её зовёт. Сердце стучало так быстро, что закружилась голова.

"Стареешь, Агапова, не по силам тебе уже такие эмоции. Так, глядишь, давление подскочит. И никаких тебе свиданий" Свидание — надо же! В её то возрасте!

В восемь тридцать утра звонила мама. Каждый день. Суббота, конечно, не исключение. Желала знать всё и в подробностях. Звала вечером к себе. Катя дрожащим голосом сообщила, что приехать не сможет.

— Это ещё почему?

Врать было бессмысленно. Лариса Михайловна чуяла ложь за километр и изобличала её изощренными способами. Это был один из способов развлечься.

— Мам, я иду на свидание.

Катя притаилась с трубкой в руках.

На том конце возникла пауза. Видимо, мама придумывала, на что она обижена больше, что дочь не приедет или что Катя скрыла от матери наличие в её жизни мужчины.

— И кто он?

Ага, значит всё-таки мужчина интереснее.

— Мам, ты его не знаешь. Он в нашей школе учился.

— Но это не Самойленко?

— О Господи, дался тебе этот Самойленко!

— Не хами! И куда вы пойдёте?

— Я не знаю.

— И давно ты его знаешь, чтобы ходить с ним неизвестно куда?

Катя мысленно досчитала до десяти. Если она сейчас просто положит трубку, бомба всё равно рванет.

— Мама, я понимаю, что тебе одиноко и грустно. Особенно после смерти папы, — начала Катя осторожно, — Но давай я всё таки сама решу, как и с кем мне проводить время.

— Ты не понимаешь, во что ввязываешься! Куда ты с этим типом собралась на ночь глядя?

— Мама, — Катя начала заводиться, — этого типа зовут Артём. Спрашивать твоё разрешение я не намерена. Мне сорок два года, и я в состоянии решить с кем и куда ходить в свой выходной.

— Не смей напоминать мне о моем возрасте! Что это за поздние встречи? Это неприлично в конце концов!

— Ах, неприлично? — зашипела Катя. Предохранитель с её мозга сорвало. — Мама, дай мне наконец дышать! До двадцати лет вы с папой контролировали каждый мой шаг. К подругам с ночёвкой нельзя, в другой город с однокурсниками нельзя, новый год вне дома — нельзя! Быть до двадцати двух.

— Ты жила у нас в доме и должна была нас уважать! — не сдавалась Лариса Михайловна.

— Потом я вышла замуж и вы принялись контролировать меня с трех сторон. Вы, Вадим и свекровь. Каждый мой шаг, каждое моё слово, каждый телефонный разговор и потраченный рубль! — Катя уже кричала, — А теперь, когда всё рухнуло, ты решила, что опять можешь делать это одна? Ты каждый день звонишь мне дважды. И хоть раз спросила меня, удобно мне говорить в восемь тридцать утра? — голос всё-таки сорвался, Катя еле шептала, — Мама, родная, я тебя люблю. Очень. Но ради бога! Не спрашивай. Будет что — я сама расскажу. Не потому, что должна, а если захочу. Дай самой дышать, у меня и так нет ни на что сил! — Катя беззвучно рыдала.

В трубке было тихо.

— Я только хочу, чтобы с тобой всё было хорошо.

— Будет. Обещаю.

В тот день Катя напоминала себе Людмилу Прокофьевну из "Служебного романа". Она привела в порядок квартиру, сделала причёску, сто раз пересмотрела свой гардероб, перемерила платья и нижнее белье, сходя с ума от непонятного чувства.

Напоследок перестелила кровать, стыдясь себя самой. Мысль, что она может привести сюда Артёма жгла мозг.

Она была совершенно готова к выходу в семь вечера. До назначенного времени оставался целый час.

И Катя решилась на звонок Звонаревой.

Ленка отозвалась почти сразу, было слышно, что у той на плите что-то готовится. Агапова поняла, что за целый день не съела ни кусочка. Прижав к уху телефон пошла делать себе кофе и бутерброд.

— Агапова, колись давай! Ты ж не просто так молчишь уже неделю!

— Вообще то это ты молчишь, и я первая позвонила, — парировала Катя.

Они знали друг друга с первого класса, с момента, как их поставили в пару, чтобы вести в столовую. Высокую черноглазую Лену и светленькую хрупкую Катю.

— Ну ладно, что ты хочешь от меня услышать? Много не скажу, а то тут Юрка уши греет.

— Ты с Борисовым поговорила?

— А как ты себе это представляешь? — Ленка перешла на шёпот. В трубке было слышно, как хлопнула дверь. — Как я должна была ему сказать? "Привет, Коля, давно не виделись, у нас сыну 15 лет?"

— Звонарева, не смешно. Доиграешься.

— Это ты у нас, мать, мужиками вертишь так, что они морды бьют. Рыжий то с секретом оказался!

— В смысле, морды? — не поняла Катя.

— Сначала, когда ты рванула к выходу, этот парень ломанулся за тобой, как сайгак. Видела бы ты, как перекосило Самойленко!

— Дался вам всем этот Леха, — пробормотала Катя.

— А кому он ещё дался?

— Звонарева, не отвлекайся! Что потом?

— Потом, Екатерина свет Сергеевна, ты со своим Мио станцевала. Фокстрот, кажется. И ушла в закат, оставив всех стекать по стенам. Особенно Самойленко. Ибо тот по недомыслию назвал тебя сукой, а рядом стояли Лозовой и Борисов.

Катино воображение быстро нарисовало картинку. Почти квадратный Лёша, высоченный Лозовой и бывший гандболист Коля Борисов.

— Почему Мио?

— Ну помнишь, фильм был "Мио, мой мио", там Кристиан Бейл ещё играл. Веснушки такие же.

— А я почему-то Людвига Четырнадцатого вспомнила… Так, стоп, и что?

— То есть тебя не смущает, что этот урод назвал тебя сукой?

— Лен, не томи.

— Лозовой сказал, что ещё одно слово в твою сторону, и Самойленко вылетит в окно, как ракета Першинг. Леха размахнулся, но налетел на Колин кулак. И Ванька и Колей отправили Самойленко думать о жизни на крылечке. Но ты, конечно, этого всего уже не увидела. — было понятно, что Ленка улыбается.

— Вот ведь блииин…

— Да, Кать, зажгла! Но оно того хотя бы стоило?

— Лен, я с ним сегодня встречаюсь. Вот прям сейчас. Его зовут Артём. И меня трясёт. Зачем я в это ввязываюсь?

— Агапова, ты в уме? Подбирай сопли! Мы тебя шесть месяцев от пола отскребали! Такой мужик! Офигеть! Как целуется?

— Звонарева!

— Я за неё. Значит хорошо. Всё, беги давай. Потом, если захочешь, расскажешь. Держу за тебя кулачки.