Смерть в апартаментах ректора - Майкл Иннес

Средоточие интеллигентов. Этот важный фактор всегда следовало иметь в виду, делая следующий шаг: пытаясь ответить на вопрос, который Додд, возможно, недостаточно четко себе представлял: «Почему Амплби погиб, словно баронет в вихрях снежной бури?» На него существовало два умозрительных ответа. Первый: потому что в этом была практическая польза. Второй: потому что эта смерть была умственной забавой. В конце концов, существует масса проявлений интеллекта, в том числе и патологических.

Эплби вдруг поймал себя на том, что невольно старается подойти к решению стоящей перед ним проблемы как психолог. Он знал, что это является одновременно его, сыщика, сильным и слабым качеством, поскольку в этом аспекте он чувствовал себя гораздо увереннее, нежели в отношении дверей, окон и похищенных ключей. Главным материалом для криминалиста, как Эплби любил иногда теоретизировать перед коллегами в Скотленд-Ярде, являются не отпечатки пальцев и окурки, а человеческий ум, подвергнутый изучению с точки зрения анализа поведения. Что же касается поведения преступника, то в данном случае он пока что не увидел ровным счетом ничего. Инспектор имел дело не с людьми-актерами, а лишь с набором обстоятельств. «Опять как в книжке», – подумал он.

Словно читая его мысли, Додд произнес:

– Пора бы вам обратиться к живым.

В то время как Эплби, несколько озадаченный тем, что прозвучала эта фраза рядом с останками Джозайи Амплби, отвернулся от окна, куда он задумчиво смотрел, его коллега в несколько шагов пересек комнату и позвонил в звонок.

– Сейчас нам предоставят свидетеля, – сказал он.

После этих слов оба сыщика снова перешли в столовую.

II

Мистер Гарольд Тэпп уже полчаса дожидался, пока его опросят касательно убийства, однако при этом он ничуть не нервничал. Это был небольшого роста человек с проницательным и уверенным взглядом. Выглядел он вполне благопристойно и, по словам Додда, пользовался репутацией великолепного «замочных дел мастера». Он не нуждался в наводящих вопросах, чтобы более-менее связно рассказать о своих делах с колледжем Святого Антония. Его «колоритные» показания записывал вызванный для этого дюжий, но довольно меланхоличный сержант.

– Покойный доктор Хамплби, – начал мистер Тэпп, – вызвал меня ровно неделю назад. Если точно – а вам ведь надо именно это, – покойный доктор Хамплби мне позвонил.

– А если еще точнее, – прервал его Эплби, – скажите, доктор Амплби звонил вам лично или же позвонил кто-то еще, прежде чем доктор Амплби говорил с вами?

Вопрос не застал Тэппа врасплох: он, очевидно, ждал его. Амплби лично вызвал слесаря, который незамедлительно явился в ректорские апартаменты.

– Понимаете, – продолжал Тэпп, – покойный доктор Хамплби просто места себе не находил. Он так суетился и волновался из-за этих самых замков. Ну, суетился, по-моему, слишком сильно сказано, но что спешил, это точно. Ему хотелось, чтобы замки поменяли чем быстрее, тем лучше. Он растолковал мне, что к чему да почему – скубент какой-то шастал себе туда-сюда. Да, сильно волновался покойный доктор Хамплби.

Эплби разглядывал мистера Тэппа с куда большим интересом, чем пару минут назад.

– Ну так вот, – тем временем говорил «замочных дел мастер», – это был не то чтобы большой заказ, но не очень-то и маленький. Значит, вчера утром я все приготовил к установке, и покойный доктор сказал, что так сгодится. Очень он интересовался, что да как я стану делать, и особенно ключами. Вот ими покойный доктор очень озаботился. Надо было сделать десять ключей и вручить ему в руки. Все десять он и получил сразу же, как я поставил замки и самолично их проверил.

– А как именно он их получил? – спросил Додд. – И насколько надежно они у вас хранились?

– Ну, я неделю самолично работал с ними, сам все собирал и ставил. Чертеж был в сейфе, и замки с ключами тоже. Вынимал я их оттуда только для работы. Так уж, знаете, заведено у высококлассных слесарей по замкам. Не то чтобы у меня все работы высококлассные. Но этот заказ был очень важным, и выполнил я его соответственно. Я поставил замки вчера утром, а потом лично встретился с доктором Хамплби и передал ему десять ключей, как и требовали. С той самой минуты, как я начал работать с заготовками, до того, как я вручил все до единого ключи доктору, я обращался с ними, как с мешочком золотых соверенов. А их нынче не очень-то часто встретишь, – закончил мистер Тэпп, несколько отклонившись от темы.

После нескольких дополнительных вопросов окончательно выяснилось, что новые замки и ключи изготавливались в полной «изоляции» от посторонних глаз. Теперь стоявшая перед Эплби задача отслеживания ключей значительно упрощалась. Он вернулся к той части показаний Тэппа, которая вызвала у него особый интерес.

– Вы говорите, что доктор Амплби волновался по поводу ключей и объяснил вам причину: поведение одного из студентов, так? Насколько сильно он волновался? Можно ли сказать, что он был встревожен и действительно очень переживал из-за этого?

Тэпп ответил сразу же:

– Что встревожен, сэр, я бы так не сказал. Но то, что суетился и волновался, это точно.

Эплби терпеливо продолжил:

– Не встревожен по-настоящему, но волновался. Вы не могли бы пояснить подробнее? Тревога и волнение – понятия очень схожие. Пожалуйста, объясните, что вы подразумеваете под словом «волновался»?

Пару секунд Тэпп раздумывал.

– Ну, как бы вам сказать, сэр… – наконец произнес он. – Волнение для меня не совсем уж суета. А когда человек суетится, он и вправду переживает. По-моему, тут все понятно. И, уж конечно, доктор Хамплби очень спешил.

Вот и все, что удалось выведать у «замочных дел мастера». Его отпустили после того, как он подписал «удобоваримую» версию своих показаний, составленную меланхоличным сержантом.

– Вот ведь интересно, – удивился Эплби, – что Амплби сподобился изложить этому праведнику Тэппу причины замены замков и ключей. Что-то я тут не понимаю, Додд. А вы? Все это кажется мне весьма странным. Эта странность может являться не чем иным, как минутной слабостью характера. Именно этим я объясняю то, что в течение весьма короткого времени поведение Амплби отличалось от вполне обычного поведения весьма ординарного жреца храма науки. Или же за этим может скрываться нечто более значительное. То же самое относится к другому интересному моменту. Амплби, по словам нашего друга, волновался по поводу этого дела. Он, если мерить «суетой» и «спешкой», находился в возбуждении и на грани тревоги.

– Есть нечто, что представляется мне куда более значительным, – бесстрастно произнес Додд. – Имелся один лишний ключ.

Эплби присвистнул второй раз за вечер.

– И снова ваш аргумент! Декан, Эмпсон, Готт, Хэвеленд, Лэмбрик, Поунолл, Титлоу, один ключ старшему привратнику… Так-так! Получается восемь. Значит, было два запасных ключа?

Додд покачал головой:

– Старший привратник повесил один ключ себе на кольцо, а другой спрятал как запасной у себя в сейфе. Необходимо выяснить, где еще один ключ. Наша задача очень усложняется.

– Возможно, сам Амплби оставил себе ключ?

Додд снова не согласился:

– Не думаю. По крайней мере, как говорит декан, у него никогда не было ключа. Да и зачем? Он мог выйти из своих апартаментов или в Садовый сквер, или на основную территорию. Точно так же задняя дверь выводила его на улицу. Разумеется, в его вещах мы никакого ключа не обнаружили.

– Пропавший ключ, – пробормотал Эплби. – Знаете, я даже доволен тем, что он выплыл. Это означает, что в вашей «подлодке» что-то не в порядке. А ведь до этого казалось, что она уж слишком плотно задраена.

Однако говорил он это все рассеянно, бормоча себе под нос, расхаживая из угла в угол. Затем, внезапно нетерпеливо взмахнув рукой, он направился обратно в кабинет.

III

Эплби осторожно приподнял черную мантию, обернутую вокруг головы покойного ректора. Чуть раньше, после того как судебный медик констатировал смерть, ее пока что вернули на место. На ней виднелась запекшаяся кровь, но совсем немного. Эплби положил мантию на ближайший стул. Он с любопытством рассматривал тело ректора. У Амплби, несмотря на его худощавость, была на удивление массивная и тяжелая голова с высоким выступающим лбом, надменно вздернутым носом и тяжелой нижней челюстью. Рот, чуть приоткрывшийся после смерти, при жизни не был уж никак не чувственным, губы складывались в прямую линию, можно даже сказать, жесткую. Холодные серые глаза тоже оставались открытыми. Черты лица были невозмутимы и сдержанны, разительно контрастируя с маленькой жуткой дырочкой посередине лба. Смерть смела бремя лет с мертвенно-белого лица. Прошло несколько мгновений, прежде чем Эплби убедился, что Амплби – довольно старый человек. Инспектор не стал осматривать тело и снова накрыл голову мантией, словно импровизированным саваном. Именно мантия и привлекла его внимание.