Приключения Бесхвостика Пелле - Йоста Кнутссон

И вот поезд остановился на большой станции. Биргитта и Улле тут же начали приставать к папе, чтобы он дал им по двадцать пять эре на шоколадки — вы же знаете эти автоматы с шоколадками, они есть на каждой станции. Получив монетку, Биргитта сняла Пелле с колен и, приказав ему сидеть смирно, исчезла.

«Неплохо бы и мне прогуляться и поглядеть, что там делается, пока поезд стоит», — подумал Пелле и, никем не замеченный, выскользнул на перрон. Там стоял начальник станции и размахивал красным флажком.

«Наверное, у него день рождения, — подумал Пелле, — а то чего бы ему махать флажком. Надо его поздравить». И Пелле принял свою самую вежливую позу и сказал:

— Имею честь поздравить господина начальника станции с днём рождения!

Но тот не понял ни слова из того, что сказал Пелле. Он же не знал кошачьего языка. Вместо того чтобы сказать спасибо, он крикнул пробегавшему мимо закопчённому до ушей кочегару:[6]

— Погляди-ка на кота без хвоста!

И глубоко уязвлённый Пелле побрёл дальше.

Но что это? Вдруг состав заскрипел и тронулся в путь! Пока Пелле догнал его, он уже набрал скорость, так что Пелле едва успел вскочить на площадку последнего вагона.

И только отдышавшись, он обнаружил, что это был не тот поезд. Этот поезд двигался в противоположном направлении! Его поезд спокойно стоял на станции, и он даже успел увидеть промелькнувшего в окне Улле.

Глава двенадцатая. Дядюшка Карлссон

Пелле отправился навстречу неизвестности.

Навстречу неизвестности — один-одинёшенек на площадке последнего вагона огромного поезда!

Уже давно не было видно начальника станции с его именинным флажком. Пелле сидел с несчастным видом на площадке и облизывался. Прежде всего надо было спрятаться от ветра — на площадке ужасно дуло. Рядом с ним стояла огромная сумка с газетами. «А в сумке, наверное, тепло и не дует, — подумал Пелле, — почему бы мне в неё не залезть?»

Сказано — сделано. Но уже через несколько минут пришёл мальчик в зелёном костюмчике, схватил сумку и куда-то её потащил. Он шёл по вагонам и кричал: «Свежжие газеты, ежжендельники, книшшки!»

— Мне, пожалуйста, «Вечерний листок», — попросил толстый дяденька. На голове у него не было ни единого волоска.

— «Вечерний листок» — пожаллста! — сказал мальчик, но не успел он выудить из сумки нужную газету, как оттуда показалась голова с большими перепуганными глазами.

Газетчик остолбенел. Он просто не мог поверить своим глазам. Но толстый дяденька совсем не испугался. Он осторожно вытащил Пелле из пакета, ласково погладил его и спросил:

— А ты кто такой, плутишка? Воскресное приложение к «Вечернему листку»?

— Мяу, — сказал Пелле.

— Ну что ж, воскресные приложения бывают и хуже. Во всяком случае, я никогда не видел приложения с таким симпатичным розовым язычком.

И Пелле старательно лизнул ему руку своим шершавым языком. Ему очень понравился этот толстый дяденька.

— Какое несчастье! — вдруг всполошился толстяк. — У меня нет с собой ни салаки, ни молока! (Вообще говоря, фамилия его была Карлссон, так что в дальнейшем мы будем называть его дядюшка Карлссон.) У меня есть только сигары, но ты же не куришь?

— Ньяу, — ответил Пелле.

— Я так и думал, — сказал дядюшка Карлссон и похлопал себя по карманам. — Подожди-ка! — воскликнул он. — Могу предложить мятную лепёшку! — и он выудил из кармана коробочку с белыми таблетками.

Пелле понюхал таблетку и отвернулся.

— Значит, с едой придётся подождать, — вздохнул дядюшка Карлссон. — Ничего другого предложить не могу. Да ты, может быть, и не так уж голоден?

Пелле совершенно не хотел есть, ни капельки. Слишком много всего случилось за последние полчаса, чтобы он успел подумать о еде. С одной стороны, ему, конечно, повезло, что он встретил этого добродушного дяденьку. А с другой стороны, что будет с ним дальше? Возьмёт ли дядюшка Карлссон его с собой, или оставит в поезде? И вообще сумеет ли он когда-нибудь разыскать Биргитту?

— О чём задумался, малыш? — спросил его дядюшка Карлссон. — Скоро будет наша остановка, и мы пойдём с тобой домой есть салаку. А в чулане, всё может случиться, глядишь, найдутся и сливки.

Какой он был симпатичный, этот дядюшка Карлссон! Похоже, он и в самом деле собирался устроить для Пелле праздничный ужин.

Тут дядюшка Карлссон собрал все свои сумки, взял Пелле под мышку и вышел на перрон.

Но тут случилось нечто ужасное! Прямо на дядюшку Карлссона мчалась огромная, как телёнок, собака. Пелле настолько испугался, что вывернулся из-под руки дядюшки Карлссона и, как маленький вихрь, помчался в город, который начинался сразу за вокзалом. Он не мог остановиться, пока не очутился на тихой улочке, где было много маленьких подвальных окошек и, во всяком случае, было куда улизнуть в случае чего.

Глава тринадцатая. Киска Ингрид

Не успел Пелле отдышаться, как вдруг из одного подвального окошка появилась совершенно очаровательная киска — пожалуй, самая очаровательная из всех, что Пелле когда-нибудь встречал.

«Надо привести себя в порядок», — подумал Пелле, тщательно умылся, а потом со всем доступным ему изяществом шагнул вперёд и сказал:

— Позвольте представиться. Меня зовут Пелле.

— Я — Ингрид, — сказала киска, и они тщательно обнюхали друг друга. Наступила долгая пауза.

— Славный у вас городок, — сказал Пелле. Что-то же надо было сказать.

— Неплохой, — подтвердила Ингрид. — Хотя мышей почти нет.

— А как у вас салака? — спросил Пелле.

— Салака хороша, особенно в рыбный день. По пятницам всегда продают свежую рыбу, и мы с мамой ходим на рынок. Там есть такая дама в лиловом платье, она угощает нас самой лучшей салакой. Ешь сколько хочешь.

— Так что неплохой, в общем, городок, — небрежно сказал Пелле. — Только собак многовато.

Не успел Пелле это произнести, как на перекрёстке появился пёс с устрашающей сморщенной мордой. Пелле со скоростью молнии скользнул в подвальное окошко и крикнул Ингрид:

— Скорее сюда! Ты что, не видишь, кто идёт?

— Ах, — улыбнулась Ингрид, — никакой опасности нет. Это всего-навсего старина Дукс. Привет, Дукс!

— Привет, — хмуро сказал Дукс и нехотя обнюхал Ингрид.

Пелле сидел в подвале у окошка и дрожал от страха. Как она не боится?!

Дуке, завершив процедуру приветствия, побрёл дальше.

— Привет Шарлотте! — крикнула ему вслед Ингрид.

— Спасибо, передам, — буркнул Дукс. Особого дружелюбия в его голосе не было.

И он пошёл дальше по булыжному тротуару. Когда Дукс был уже довольно далеко, Пелле решился высунуть нос из своего укрытия.

— И ты позволила, чтобы этот ужасный Люкс со своей сморщенной мордой тебя обнюхивал? — спросил восхищённый Пелле.

— Не Люкс, а Дукс, — сказала Ингрид.

— Что это за имя — ДУКС? — спросил Пелле. — Что это вообще значит?

— Латынь, я думаю, — небрежно сказала Ингрид. — Здесь недалеко живёт один ангорский кот, его зовут Катилина, и он немного знает латынь. Я его как-то спросила, что значит — ДУКС. Он сказал, что это означает: «тот, со сморщенной мордой», но по-моему, он был не очень уверен в ответе.

— А по-моему, это имя ему вполне подходит, — сказал Пелле. — Сморщенный, это уж точно. Никогда в жизни не видел ничего подобного.

— Когда я была маленькой, — сказала Ингрид, — Дукс однажды на меня бросился, но мама на него прыгнула и оцарапала так, что он удрал с поджатым хвостом. Кстати, о хвосте — куда ты дел свой хвост?

— Мы не об этом говорим, — сказал Пелле, — мы говорим о Люксе.

— О Дуксе, — терпеливо поправила Ингрид. — С тех пор он никогда не нападает на кошек, и мы все об этом знаем, так что его никто не боится.

— Но я же этого не знал, — сказал Пелле. — И я бы очень хотел познакомиться с твоей мамой.

— А мы уже почти пришли, — сказала Ингрид. — Мы живём в четвёртом подвальном окошке, если считать от Родниковой улицы. Думаю, что мама дома.

Мама была дома. Она сидела в уютном кресле-качалке с наушниками на голове, когда Пелле, прячась от смущения за Ингрид, пролез в окошко.

— Добрый вечер, — сказала Ингрид. — Мы тебе не мешаем слушать радио?

— Да нет, — сказала мама, откладывая наушники, — передают какую-то дурацкую лекцию «Как ловить мышей». Как будто я сама этого не знаю! А кто это с тобой?

— Пелле, — сказал Пелле и поклонился.

— Добро пожаловать! — сказала мама. — Ингрид, иди на кухню и поставь молочник.

(Дело в том, что кошки не пьют кофе, поэтому они никогда не ставят подогревать кофейник, да у них его, как правило, и нет; вместо этого они ставят на огонь молочник, чтобы молоко было тёплым, таким, как им больше всего нравится.)