Человек-невидимка. Роман и рассказы. - Герберт Уэллс

Уэллс оставил после себя такие россыпи научных и художественных идей, что только ходи и подбирай! Своими романами и рассказами Уэллс завершал старый век, начинал новый. Чего только не придумали фантасты после Уэллса! Но как часто это всего лишь фокусы! Он же поистине творил чудеса!

То, что фантастические романы, которыми Уэллс составил себе славу, появились в конце прошлого века и самом начале нашего, никак нельзя назвать случайным совпадением. В эти годы люди подводили итоги минувшего, пытались проникнуть умственным взором в будущее. Уэллс был среди тех, кто непримиримее других оценивал прошлое, с наибольшей надеждой взирал на будущее. И вместе с тем в его романах нет особенной лучезарности. Напротив, Уэллс предпочитает говорить неприятное. Вырождение человечества — в «Машине времени». Звери, которых подвергают мучительным операциям, чтобы сделать из них людей, и которые опять обращаются в животных — в «Острове доктора Моро». Ученый, использовавший свое открытие во зло людям,— в «Человеке-невидимке». Земля, оказавшаяся неспособной защититься от инопланетного нашествия,— в «Войне миров». Духовное вырождение — в «Когда спящий проснется» и «Первых людях на Луне». Этот «преднамеренный пессимизм», как определял настроение своих первых вещей Уэллс, был направлен против мещанского благодушия, сквозившего во многих прогнозах, опубликованных на пороге нового века. Он учил видеть жизнь такой, какая она есть (даже тогда, когда писал самые фантастические свои романы), и уже этим помогал ее переделывать. Уэллс прекрасно понимал, что миру предстоят новые тяжелые испытания, и призывал людей быть к ним готовыми. Он не ждал перемен без борьбы. Разве что перемен к худшему. И он точно указывал, против чего надо бороться.

Он и сам не оставался в стороне от этой борьбы. Огромный успех Уэллса придал ему немалый общественный вес. Это свое влияние он использовал для того, чтобы бороться против реакции, войны, любой попытки поработить людей. Уэллс был среди первых, кто рассказал в Англии правду о Ленине и Великой Октябрьской революции. Уэллс был первым английским писателем, написавшим антифашистский роман. «Он всегда боролся против старого мира» — так был озаглавлен некролог о нем, помещенный в газете английских коммунистов «Дейли уоркер».

Ю. КАГАРЛИЦКИЙ

ЧЕЛОВЕК-НЕВИДИМКА

Глава I

ПОЯВЛЕНИЕ НЕЗНАКОМЦА

Незнакомец появился в начале февраля. В тот морозный день бушевали ветер и вьюга — последняя вьюга в этом году; однако он пришел с железнодорожной станции Брэмблхерст пешком. В руке, обтянутой толстой перчаткой, он держал небольшой черный саквояж. Он был закутан с головы до пят; широкие поля фетровой шляпы скрывали все лицо, виднелся только блестящий кончик носа; плечи и грудь были в снегу, так же как и саквояж. Он вошел в трактир «Кучер и кони», еле передвигая ноги от холода и усталости, и бросил саквояж на пол.

— Огня! — крикнул он.— Во имя человеколюбия! Комнату и огня!

Стряхнув с себя снег, он последовал за миссис Холл в приемную, чтобы договориться об условиях. Разговор был короткий. Согласившись на два соверена, незнакомец поселился в трактире.

Миссис Холл затопила камин и покинула гостя, чтобы собственноручно приготовить ему поесть. Заполучить в Айпинге зимой постояльца, да еще такого, который не торгуется,— это была неслыханная удача, и миссис Холл решила показать себя достойной счастливого случая, выпавшего ей на долю.

Когда ветчина поджарилась, а Милли, вечно сонная служанка, выслушала несколько уничтожающих замечаний, что, видимо, должно было подстегнуть ее энергию, миссис Холл отнесла в комнату приезжего скатерть, посуду и стаканы, после чего стала с особым шиком сервировать стол. Огонь весело трещал в камине, но приезжий, к величайшему ее удивлению, до сих пор не снял шляпы и пальто. Он стоял спиной к ней, глядя в окно на падающий снег. Руки его, все еще в перчатках, были заложены за спину, и он, казалось, о чем-то глубоко задумался. Хозяйка заметила, что снег у него на плечах растаял и вода капает на ковер.

—    Позвольте, мистер, ваше пальто и шляпу,— обратилась она к нему,— я отнесу их на кухню и повешу сушить.

—    Не надо,— ответил он, не оборачиваясь.

Она решила, что ослышалась, и уже готова была повторить свою просьбу.

Но тут незнакомец повернул голову и посмотрел на нее через плечо.

—    Я предпочитаю не снимать их,— заявил он.

При этом хозяйка заметила, что у него большие

синие очки-консервы и густые бакенбарды, скрывающие лицо.

—    Хорошо, мистер,— сказала она,— как вам будет угодно. Комната сейчас нагреется.

Незнакомец ничего не ответил и снова повернулся к ней спиной. Видя, что разговор не клеится, миссис Холл торопливо накрыла на стол и вышла из комнаты. Когда она вернулась, он все так же стоял у окна, подобно каменному изваянию, сгорбленный, с поднятым воротником и низко опущенными полями шляпы, скрывавшими лицо и уши. Поставив на стол яичницу с ветчиной, она почти крикнула:

—    Завтрак подан, мистер!

—    Благодарю вас, — ответил он тотчас же, но не двинулся с места, пока она не закрыла за собой дверь, тогда он круто повернулся и подошел к столу.

—    Ох, уж эта девчонка! — сказала миссис Холл. — А я и забыла про нее. Вот канительщица!

Взявшись сама растирать горчицу, она отпустила несколько колкостей по адресу Милли за ее необычайную медлительность. Сама она успела поджарить яичницу с ветчиной, накрыть на стол, сделать все, что нужно, а Милли — хороша помощница! — оставила гостя без горчицы. А ведь он только приехал и хочет, видно, здесь пожить. Поворчав, миссис Холл наполнила горчичницу и, поставив ее не без торжественности на черный с золотом чайный поднос, понесла к постояльцу.

Она постучала и тут же вошла. Незнакомец сделал быстрое движение, но она успела увидеть что-то белое, мелькнувшее под столом. Он, очевидно, что-то подбирал с полу. Она поставила горчицу на стол и при этом заметила, что пальто и шляпа гостя лежат на стуле у камина, а на стальной решетке стоит пара мокрых башмаков. Решетка, конечно, заржавеет. Миссис Холл решительно приблизилась к камину и заявила тоном, не допускающим возражений:

—    Теперь, я думаю, можно взять ваши вещи и просушить.

—    Оставьте шляпу,—сказал приезжий сдавленным голосом.

Обернувшись, она увидела, что он сидит выпрямившись и смотрит на нее.

С минуту она стояла, вытаращив глаза и потеряв от удивления дар речи.