Жаркое лето 82 года - Исаак Мостов

Но всё хорошо! Мои натренированные глаза выхватывают знакомые очертания точки прицела, и я медленно и нежно подвожу кружок прицеливания с точкой посередине под цель, сглаживая угол пике градусов на 10. Высота приближается к заданной, скорость 500 узлов, как и надо. Можно сбрасывать! Жму на «пикель» и держу его зажатым, пока не чувствую четыре глухих удара из-под правого крыла и брюха самолёта. Бомбы в пути! Можно и нужно выходить из пике! Глаза – на большой шар искусственного горизонта на главной панели приборов, стреляю взглядом на приборы высоты и скорости. Докладываю: «Второй сбросил, выхожу». Из-за траектории пике, которая опускает меня ниже ближайшей осветительной шашки, её свет причудливо заливает кокпит, сбивая привыкшие к темноте глаза. Но я цепко гляжу на прибор горизонтального положения, продолжая верить ему, а не своему телу, которое готово меня погубить своими ложными ощущениями. Вертиго ещё никуда не ушло, оно здесь и ожидает своего часа.

Выхожу к горизонту – теперь мне предстоит самое сложное. Начинаю вираж влево и забываю о приборах в кокпите: сейчас самое главное – это успеть увидеть момент и место попадания моих бомб. Всё моё внимание к району прицеливания – я на высоте меньше километра над ним и вижу его намного лучше, чем из точки захода. Но у меня нет времени его разглядывать – мой взгляд должен быть достаточно фокусированным, чтобы увидеть ночью небольшие фонтанчики пыли, и достаточно широким, чтобы увидеть эти фонтанчики, если бомбы упадут не у самой цели, а немного дальше от неё. И однажды заставив глаза сфокусироваться, я уже не могу перенести взгляд в кокпит, чтобы проверить, как там самолёт, держит ли высоту и скорость, не заваливается ли на спину… Иначе не смогу вовремя заново сфокусировать взгляд там, где надо. Так, в напряжении, проходят оставшиеся 10—15 секунд полёта бомб с этим дурацким хвостом Snake Eye. И я вижу! Я вижу, как вздуваются и тут же опадают эти фонтанчики! И я вижу: их ряд пересекает именно ту дорогу, которую нам надо перерезать! Отлично! Рапортую: «Попал!»

Бросаю глаза в кокпит, проверяю положение самолёта, докладываю: «Севернее, начинаю набор высоты». Дани мне отвечает «Захожу с юга. Оставайся севернее». Вот сейчас у меня есть время повоевать с вертиго! А это значит заставить тело поверить, что то, что глаза видят на приборах, и есть то, что тело должно чувствовать, и никак иначе. Начинаю набор высоты в плавном повороте – не хочу удаляться от цели, но и не хочу быть к ней чересчур близко – ведь там Дани пикирует сверху вниз, и наши пути могут невзначай неудачно пересечься. Уговариваю сам себя, что то, что показывают приборы это правильно, несмотря на то, что горизонт снаружи кажется кривым из-за наших же осветительных шашек. Снимаю триммерами давление на рукоятку управления – теперь могу расслабить на секунду мышцы рук и ног. Ещё несколько секунд – и моё тело начинает доверять глазам… Вертиго немного отступает…

Время возвращаться к нашей цели и попытаться перекрыть другую дорогу. Доворачиваю влево и вижу, что одна осветительная шашка догорает на земле, а вторая ещё коптит в воздухе, но её свет начинает мигать – она вот-вот погаснет. Снижаю интенсивность освещения прицела, чтобы на этот раз не помешала.

Что сейчас? Будем продолжать в темноте? Непонятно, увидим ли цель без осветительных шашек… Но Дани решает не рисковать и сообщает: «Сбросил свет. Держи свою высоту». Ясно. Вокруг нас всё больше и больше трассёров – видно, шум наших двигателей серьёзно возмущает тех, кто внизу. На связь выходит диспетчер воздушного контроля и интересуется, сколько времени нам ещё надо. Как видно, кто-то запланирован в этот район после нас. Дани отвечает: «Ещё три минуты».

В небе зажигаются две осветительные шашки, которые сбросил Дани. Вначале неуверенно, а потом ярко они освещают нашу «площадку» и начинают плыть с ветром на восток. Я чётко, лучше, чем раньше, вижу свою цель и прошу разрешения зайти. Получаю ответ «Заходи с востока, я уже в пике». Я повторяю манёвр захода и, опуская нос под цель, отчётливо вижу силуэт «Скайхока» над ней – это Дани выходит из пике. Его самолёт ещё долю секунды отражается в свете висящей около цели шашки, а потом влетает в темноту и исчезает. И только сообщение Дани по радио: «Вышел» – подтверждает, что мне не показалось.

Концентрируюсь на своей точке прицеливания. На этот раз всё проще – вертиго уже не так мешает, хотя чувствуется, что далеко оно не ушло. Продолжаю бороться с ощущениями своего тела. Чувствую себя, как после тяжёлых физических усилий. Абстрагируюсь от сигналов вестибулярного аппарата и захожу на цель, прицеливаюсь, сбрасываю последние три бомбы, выхожу к горизонту, закладываю вираж, жду попаданий. Есть! Там, где надо, – одна прямо около дороги, две других неподалёку, по одной прямой! Докладываю Дани, что я пустой и сколько топлива у меня осталось. Получаю указание взять азимут на юг и набирать высоту. Дани докладывает диспетчеру, что мы закончили. Переходим на другую частоту и там получаем направление домой и заданную высоту полёта. Дани просит для меня другую высоту, на тысячу футов выше – молодец! Заботится, чтобы мы не столкнулись по дороге домой, – мы же ещё без внешнего освещения.

Над Кирьят-Шмонá включаем проблесковые маячки и навигационные огни, выключаем переключатели системы вооружения – и мы готовы вернуться домой. Над ярко освещённой территорией Израиля последние остатки вертиго и неприятных ощущений покидают меня. Через 20 минут мы начинаем снижение к нашей авиабазе и заходим на посадку – низкие облака над ней нам не помеха…

Встречаемся в капонире уже после того, как заглушили двигатели и вылезли из кабин самолётов, – Дани весь мокрый, потные волосы слиплись на голове, но улыбка – от уха до уха! Ненароком смотрюсь в зеркало – улыбка у меня не хуже, и мой комбинезон тоже промок насквозь, хоть выжимай.

На разборе полётов проходим по точкам прицеливания, результатам – показываем на карте 1:100 000, куда попали. Это понадобится нашим сапёрам, если завтра всё пойдёт по плану. Оказывается, что и для Дани этот полёт был непростым: у него тоже были проблемы с потерей ориентации в воздухе и с затенённой точкой прицеливания. Но опыт и тренировки дали о себе знать, и он справился.

Спускаюсь в КП эскадрильи и встречаю там Рама – «первоклашка» таки выполнил мой наказ и отвёз его домой на пару часов, прежде чем дать ему добраться до эскадрильи. Перекидываемся несколькими фразами типа «как дела?» – они ничего не значат, но в них скрывается дружественная поддержка… Рам занят тем, что пытается наверстать упущенное, – читает сводки и телеграммы разведданных, заключения разборов полётов последних дней. Ему не терпится вернуться в строй, загладить своё отсутствие, и он уже запланировал себя на завтрашние полёты.

Конец ознакомительного фрагмента.