Если завтра в поход… - Владимир Невежин

По содержанию упомянутого сборника были высказаны также критические замечания и конструктивные рекомендации. В рецензии А.В. Голубева особое внимание обращалось на те из включенных в него статей, в которых рассматривалась тема идеологической подготовки к войне. Голубев, с одной стороны, сделал следующий вывод: под влиянием изменившейся международной обстановки советское руководство весной – летом 1941 г. вернулось к идее «расширения фронта социализма» вооруженным путем, которая ранее, казалось бы, была отложена «в долгий ящик». С другой стороны, рецензент указал на необходимость изучения специфической темы: как именно предполагалось (и предполагалось ли вообще) реализовать эту идею не только в пропагандистском, но, в первую очередь, в военно-политическом и стратегическом отношениях.[64]

Обстоятельный анализ сборника статей, подготовленного АИРО-XX, проделан германским историком В. Штраусом. Недостаток этого, по словам Штрауса, заслуживающего внимания, новаторского труда заключается в том, что в нем не содержится ни одной статьи, посвященной внутриполитическому положению Советского Союза накануне войны против Германии. В нем отсутствовал анализ советского общества, «коллективной психограммы» сталинской системы, исследование тех «кровопусканий», которым большевизм подвергал после 1917 г. русский народ и представителей других национальностей, населявших СССР. Авторы опубликованных статей, подытоживал В. Штраус свою рецензию на упомянутый сборник, не сказали ни слова о политико-психологическом состоянии населения СССР и даже не обозначили подхода к оценке этой проблемы, не говоря уже об анализе внутриполитической ситуации.

Трудно не согласиться в целом с замечаниями, высказанными уважаемым коллегой. Однако для того, чтобы получить адекватные ответы на сложные вопросы, сформулированные германским ученым, потребовалось бы провести специальное комплексное научное исследование, основанное на обширном архивном материале, с привлечением не только российских, но и зарубежных авторов.[65] Между тем задача, которую ставил перед собой составитель сборника, подготовленного АИРО-XX, была более скромной – опираясь главным образом на уже опубликованные статьи, принадлежащие перу историков и публицистов, по возможности отразить разнообразие взглядов на проблему подготовки Советского Союза к вооруженному противоборству с нацистской Германией на начальном этапе Второй мировой войны.

Развернувшаяся дискуссия была отражена и на страницах журнала «Отечественная история». В нем были опубликованы две статьи, объединенные общей темой: «СССР накануне войны с Германией: политика сквозь призму пропаганды».[66] Они базировались на новых архивных материалах, выявленных их авторами. В редакционном предисловии подчеркивалось: «В исследованиях, посвященных политике советского руководства в канун нападения на СССР Германии, вопрос об идеологической и психологической мотивации конкретных планов и действий по существу не рассматривался. Однако без уяснения особенностей политического мышления партийно-государственной верхушки нельзя разрешить вопрос и о реальных военно-политических планах советского руководства»1. Впоследствии вышеупомянутые статьи, помещенные в журнале «Отечественная история», полностью или частично перепечатывались как в России, так и за рубежом. В них был изложен альтернативный взгляд на роль советской пропаганды в идеологической подготовке Советского Союза к вооруженному столкновению с «капиталистическим окружением».

Позднее журнал «Отечественная история» отмечал, что развернувшийся на его страницах спор о репрезентативности советских идеологических и пропагандистских документов кануна Великой Отечественной войны с точки зрения степени объективности отражения в них действительных военно-стратегических намерений Советского Союза, является лишь составной частью более широкой дискуссии о роли идеологической составляющей в менталитете и политике сталинского режима.

На рубеже XX-XXI вв. полемика, развернувшаяся по данной проблеме, нашла отражение в ряде статей, монографий, диссертационных исследований. Помимо стремления показать механизм действия пропагандистской машины Советского государства и большевистской партии, предпринимались плодотворные попытки разработки таких сюжетов, как формирование с ее помощью внешнеполитических стереотипов, в том числе – образа врага. Было обращено внимание на отражение в официальной пропаганде второй половины 1930-х – начале 1940-х гг. военной доктрины Красной Армии. Публиковались биографические очерки о деятельности наиболее известных функционеров, представлявших руководящий состав политико-идеологических органов сталинской поры. Делались попытки объяснения мотивации быстрой смены кадрового состава и перманентных преобразований в их структуре в предвоенные годы.[67] Проведен анализ специфики восприятия картины будущей войны представителями советского общества.[68]

Плодотворным явилось критическое переосмысление содержания советской пропаганды в контексте общей проблемы идеологической подготовки к войне.[69] В монографии С.Г. Осьмачко изучен опыт политико-воспитательной работы с личным составом Красной Армии, проводившейся в ходе локальных войн и вооруженных конфликтов, в частности у озера Хасан (1938 г.), на реке Халхин-Гол (1939 г.), в период «освободительного похода» в западную Украину и в Западную Белоруссию (1939 г.), а также во время вооруженного столкновения с Финляндией (1939-1940 гг.). Осьмачко прежде всего отметил в организации этой работы положительные тенденции: ее многоаспектность, использование значительных человеческих и материальных ресурсов, возможность разрешения ряда практических задач, стоявших перед личным составом действующей армии. Он констатировал наличие в ней мощной системы идеологического, воспитательного воздействия, которая отличалась достаточной стройностью, широтой охвата и многообразием применяемых форм. Содержательную сторону ее функционирования составляла военная идеология составная часть общей для всей страны марксистско-ленинской идеологии.

В то же время С.Г. Осьмачко не обошел вниманием и малоисследованные аспекты проблемы, которые по объективным причинам не находили освещения в советской историографии. Он сделал вывод о том, что военно-идеологическое содержание воспитательного процесса в Красной Армии отличалось лозунговостью, декларативностью, цитатничеством. Основной упор делался на воспитание преданности советскому политическому режиму и его вождю Сталину. Все меры идеологического воздействия были направлены на формирование у воинов убежденности в правильности марксистско-ленинской теории.

Некоторые военно-идеологические идеи, по мнению С.Г. Осьмачко, принципиально неверно отражали действительность 1930-х гг., что, в свою очередь, вело к деформации морально-политического состояния войск. Имели место переоценка собственного военного потенциала, полное пренебрежение к вероятному военному противнику, убеждение в слабости и ненадежности его тыла. Все это приводило к формированию идеологических стереотипов, условных, умозрительных конструкций, отличавшихся от реальности и воспринимавшихся догматически. По мере возрастания силы РККА подобного рода стереотипы обретали безусловный, непререкаемый, охранительный для власть предержащих характер.

Военные действия (особенно против японцев на Дальнем Востоке и против финнов) показали, что у противника имеется сильная боеспособная армия и крепкий тыл. У красноармейцев и командиров, которые не имели адекватного представления о  враге, возникали растерянность, сомнения, нерешительность, что негативным образом сказывалось на боеспособности Красной Армии.

В этих условиях советская военная идеология была направлена на приспособление прежних догм к новым условиям, приобретая, по словам С.Г. Осьмачко, преимущественно «оправдательный характер». В воспитательной работе превалировал интернационалистический подход, проявившийся с особой силой во время «освободительного похода» 1939 г. и на начальном этапе «Зимней  войны», политработники, исходя из указаний ПУРККА, постепенно переходили к патриотическому, внедряя в сознание личного состава идею защиты от внешней опасности.[70]

Между тем появление альтернативного взгляда на советскую пропаганду предвоенного периода вызвало критику сторонников «традиционной» точки зрения по данному вопросу, которая являлась преобладающей в советский период. Негативная реакция не заставила себя ждать. Пишущий эти строки, а также М.И. Мельтюхов, затрагивавший проблему идеологической подготовки СССР к войне в ряде публикаций, подверглись критике за свои «нетрадиционные взгляды» как «слева»,[71] так и «справа».[72]