Барышня-попаданка (СИ) - Кольцова Анастасия

Мало того, что ни света, ни водопровода, так ещё и санузла нет! Какая прелесть! Кажется, я готова всерьёз поверить, что это не дурацкая шутка, не случайная встреча с сумасшедшими любителями истории, а настоящее путешествие в тоскливое малообразованное прошлое. И впереди у меня целая ночь, чтобы подумать о том, как такое возможно, и решить, что делать дальше, если это действительно так.

Всё равно уснуть не получится — голова трещит сильнее, чем после студенческой гулянки, вдобавок ещё настенные часы омерзительно тикают, по башке себе потикайте… Итак, приступим к генерированию гениальных идей, распутная барышня Дарья Алексеевна. По забавной случайности у меня с дочуркой местной «барыни» не только имя, но и отчество совпадает.

4. Я буду вместо, вместо неё

Из-за последствий чёртовой оплеухи нормально поспать мне так и не удалось. Голова трещала нестерпимо, в лучшем случае часок успела вздремнуть, прежде чем пришедшая с утра пораньше Маринка объявила, что пора собираться к завтраку.

Бессонницу я использовала с умом — всю ночь вспоминала, что отличало так называемых «барышень» от простолюдинок. То, что меня приняли за барышню, вселяло определённые надежды — после беседы с Маринкой я поняла, что разуверять Марию Ильиничну нельзя ни в коем случае. А-то продаст ещё кому-нибудь! Не хотела бы я получить незабываемый рабский опыт.

Так что я поднапрягла память, припомнила уроки истории и литературы, и вот какой список необходимых компетенций у меня получился: говорить по-французски, играть на музыкальных инструментах и танцевать. Короче, три-ноль не в мою пользу. Ну, танцевать и музицировать мне в ближайшее время надеюсь не придётся, а вот с французским придётся как-то выкручиваться.

— Позор-то какой, — причитает Маринка, умывая меня всё над тем же тазиком. — Князь Владимир не сегодня-завтра будет в нашем имении, чтобы сопроводить Дарью Алексеевну в Москву, а Дарьи Алексеевны-то и нет!

— Князь Владимир — это жених? — интересуюсь я, умывая свою опухшую от недосыпа мордашку.

— Нет, младший брат жениха, — просвещает меня словоохотливая Маринка. — С женихом барышня должна была только в Москве увидеться, он должен был приехать за благословением старого князя на брак, жениться, и после медового месяца вернуться обратно на службу. А Владимир птица вольная, возвращается с учёбы за границей и благосклонно согласился сопроводить невесту брата и её родителей в этом небольшом путешествии.

— Эх, не повезло Владимиру. Не судьба свидеться со старой знакомой, — ухмыляюсь я, умывая шею под струёй воды из ковшика. Мне определённо начинает нравиться эта Дарья Алексеевна, обломавшая столько чужих планов за раз.

— С какой такой знакомой? Князь Владимир и наша барышня не знакомы, — удивлённо приподнимает брови Маринка.

— Как незнакомы? Она что, родного брата жениха не знает?

— Нет конечно, князь Владимир всё детство и юность провёл за границей, постигал заграничные премудрости.

— А жениха она хотя бы знает? — ехидно интересуюсь я, вытирая лицо и шею услужливо поданным Маринкой полотенцем.

— Да, с Андреем Сергеевичем Дарья Алексеевна знакомы, — с достоинством отвечает Маринка. — Когда барышне шёл девятый год, родители договорились со старым князем о браке, вот тогда она и видела князя Андрея Сергеевича. А еще у неё был его портрет, оставила, когда из дома сбежала — девушка берёт со столика медальон, раскрывает его и показывает мне маленькую акварель, на которой изображён бравый усатый мужчина.

У него что, бритвы нет? Зачем ему эти дурацкие усы? Да уж, понимаю я эту Дарью Алексеевну. От жизни с малознакомым усачом я бы тоже сбежала!

Одной только помощью с умыванием не обходится, кажется Маринка принимает меня за полностью недееспособную гражданку. Отложив медальон, она собственноручно наряжает меня в длинное белое платье с рукавами-фонариками, очень похожее на наряд, в котором я спала, творит какую-то фигню с моими волосами, и только после этого ведёт на первый этаж, откуда уже доносится потрясающий аромат кофе и запах чего-то съестного.

При свете дня я ещё отчётливее вижу, насколько тут всё старинное — скрипучая деревянная лестница, висящие вдоль неё портреты граждан и гражданочек в париках, закреплённые в некоторых частях стен закоптелые подсвечники с расплывшимися остатками воска вместо свечей. Будто в музей попала!

Маринка проводит меня в гостиную или столовую, где Марья Ильинична и Алексей Петрович (как ни странно, без любимых в этом доме длинных белых ночнушек) уже сидят за покрытым светлой скатертью большим столом. Возле стола навытяжку стоит знакомый мне Васька, одетый весьма экстравагантно — в длинный красный пиджак, белые чулочки и красные бриджи. Наверное, всё самое яркое досталось Ваське, потому что наряды Марьи Ильиничны и Алексея Петровича в глаза так сильно не бросаются.

— Доброе утро, — я неловко приседаю, изображая нечто похоже на то, что делали актрисы в фильмах, снятых по классике. — Простите мне мою неловкость, я ещё не совсем здорова.

Если я капитально напортачила с «приседанием», лучше сразу подготовить пути отхода.

— Доброе утро, дитя моё, — Марья Ильинична с дружелюбной улыбкой привстаёт со своего места, и доброжелательно мне кивает. — Как вам спалось?

Облегчённо вздыхаю, значит с «приседанием» всё в порядке.

— Спасибо, всё прекрасно, — усаживаю свою пятую точку на старинный деревянный стул с мягкой обивкой, который оперативно выдвигает для меня Маринка, и присоединяюсь к завтраку. М-м, а еда тут судя по всему ничего так, и кофеёк такой ароматный …

— Как ваша память? — интересуется Алексей Петрович, едва я только успеваю отпить из изящной фарфоровой чашечки. Эх, судя по всему вместо завтрака придётся трындеть о моём мнимом беспамятстве.

— Всё так же, — печально вздыхаю я, уминая булочку с корицей. — Только имя своё и помню, больше ничего. Даже французский язык из головы выветрился, так сильно вчера головой ударилась. Ещё ваши крестьяне меня так сильно напугали…

— Не волнуйтесь, эти охальники обязательно будут наказаны, — сурово утешает меня Алексей Петрович. Надеюсь, он не хочет их выпороть или ещё что-то в этом роде? Припоминаю, вчера Марья Ильинична говорила что-то о порке. Надо как-то оправдать этих придурков, не хочу, чтобы из-за меня им досталось!

— Что вы, я очень благодарна вашим людям, за то, что они меня нашли, не нужно их наказывать! Если я была одна в лесу, то наверняка попала в какую-то беду. Может, меня ограбили по дороге? Есть тут по близости дорога?

— Да, на Москву, — кивает Марья Ильинична. — Нужно будет поспрашивать у соседей, не было ли какого происшествия в последние дни, может, удастся выйти на след ваших родных. Не могли же вы в столь юном возрасте путешествовать в одиночку!

— Спасибо за помощь, — благодарно вздыхаю я, и делаю испуганные глаза. — Если бы не вы и не ваши крестьяне, страшно представить, что бы могло со мной случиться!

— Что вы, дитя моё, не нужно благодарности, помогать ближним — долг каждого христианина. Мы с супругом не можем оставить вас в таком плачевном состоянии, — слышу в голосе Марьи Ильиничны коварные нотки, и навостряю ушки. У неё есть ко мне какое-то интересное предложение? Если всё именно так, как описала мне Маринка, и живущие в девятнадцатом веке действительно так сильно зависят от общественного мнения, это может сыграть мне на руку.

— Предлагаем на время занять место нашей дочери, — Марья Ильинична завершает фразу именно так, как я и предполагала. — Вы на неё похожи, да и возраст тот же, восемнадцатый год шёл нашей Дашеньке… То, что мы с вами встретились, несомненно, знак Божий. Господь внял нашим молитвам, и послал нам вас, дабы мы могли доказать, что несмотря на все испытания сохранили в своём сердце любовь!

— Благодарю вас! Если бы не вы, мне совсем некуда было бы идти, — отодвигаю от себя пустую чашечку из-под кофе и восторженно прижимаю руки к груди. То, что мне двадцать один, а не семнадцать, предпочитаю разумно умолчать.