Черная тень под водой - Тамоников Александр

Трупы решили оставить на местах, пусть удобряют родную землю. Перспектива пешей прогулки не окрыляла. Машина представляла собой жалкое зрелище. Но самое странное, что она завелась!

– Ласточка ты моя, умница, девочка… – восхищенно пробормотал Окулинич, извлекая на божий свет запасное колесо.

Его монтировали всем составом – домкрата почему-то не оказалось, подняли машину своими руками, уложили на разлапистую корягу. Потом повторяли ту же процедуру – с новым колесом. Кузов был пробит в нескольких местах, часть стекол отсутствовала, но это не страшно, май месяц на дворе, и не такие развалины использовали!

Окулинич задумчиво почесал затылок, глядя на отвалившийся бампер. В принципе, он держался – с одной стороны, а вторая волочилась по земле. Оторванный конец бампера Окулинич примотал проволокой, подергал, вроде держится.

– И разве я не мастер на все руки? – хвастливо заявил он.

– На всю голову ты мастер, – проворчал Алексей. – Все, поехали, нечего любоваться.

К посту подкатили через пару километров. Проселочная дорога влилась в грунтовку, ее и оседлал мобильный патруль на советских мотоциклах. Все пятеро выставили автоматы, настороженно наблюдали, как приближается разбитая машина. Двое вышли на дорогу, стали прозрачно намекать на остановку.

– Кто такие? – заорал усатый сержант. – Документы! Кто стрелял?

– Мы стреляли, – проворчал Алексей. – И в нас стреляли.

Красные удостоверения с магической надписью НКО ГУКР СМЕРШ подействовали безотказно. Бойцы подтянулись, сделали любезные лица, но оружие не опускали.

– Непорядок в вашей волости, сержант. – Хабаров вышел из машины размять кости. «Эмка» после переделки удобнее не стала – кресло перекосилось, вылезли внутренности, и теперь сидеть на нем было то же самое, что на зубчатой ограде.

– Что случилось, товарищ капитан?

– Вашу работу выполняли, сержант, – обеспечивали безопасность на освобожденных территориях. Ладно, не бледней. Разбойники напали – попутали чуток. Район моста. Можете не выступать, все равно ни черта не поймете и трупы не найдете. Но бдительность рекомендую усилить, если собственные жизни интересуют. Далеко до Гдышева?

– Три версты, товарищ капитан, – сержант дернул подбородком в сторону дороги. – Другой дороги нет, только эта. Была еще одна через село Покровское, но там проезда нет, обрыв осыпался, и всю проезжую часть завалило.

«Вот поэтому и знали, где мы поедем, – подумал Алексей. – Устроились с удобством, ждали, вот только что-то пошло не так».

– Можем ехать, сержант? Или еще вопросы есть?

– Да, конечно, товарищ капитан, – старший наряда невольно вытянулся. – Больше никаких вопросов, счастливого пути, и… будьте осторожны.

Городок оказался не таким уж захолустьем. На оставшемся отрезке дважды проверили документы, изумленно разглядывали машину, превратившуюся в дуршлаг. Всезнающий старший сержант посоветовал съездить на улицу Лермонтова – там, в гаражах райкома партии, работают толковые мастера, могут приварить бампер – если по дороге окончательно не потеряется. Корочки контрразведки работали, открывались все двери, ворота и даже незаметные калитки. На всю дорогу ушло четыре часа («Бегом быстрее бы добрались», – подсчитал Казанцев), во второй половине дня машина въехала на холм, остановилась. Окулинич повозился с мотором, что-то подлил, подтянул, сказал пару магических слов – и присоединился к товарищам, наслаждающимся видом. Было красиво. Прибрежный район затянули облака – к счастью, не дождливые. Дорога убегала вниз по пологому склону. Город Гдышев уютно расположился в глубокой бухте, до него с вершины холма было километра полтора. Бухту окружали хвойные леса, замысловатые скалы. От западной оконечности до восточной – еще версты три. Слева, в самой высокой западной точке бухты, возвышался маяк, видимо нерабочий. На востоке в бухту врезался глубокий узкий залив с крутыми берегами и стройными корабельными соснами. Ущелье находилось в стороне от города – за восточными предместьями. В центре бухты, метрах в семистах от берега, наблюдалось очередное природное чудо – скопление каменных островов. Там не было растительности, только голый камень – самых причудливых очертаний и габаритов. Между островами переплетались узкие протоки. Виднелись провалы пещер и гротов. За островами на рейде стояли катера – сторожевые, торпедные. Их было немного, но вход в бухту они надежно перекрывали. Море колыхалось, вздымалась гигантская седая равнина. У причалов под защитой молов и волнорезов стояли суда – преимущественно катера военно-морского флота.

– Впечатляет, товарищ капитан? – усмехнулся Казанцев. – Моя малая родина. Здесь я в школе учился, первый жизненный опыт приобретал. Впоследствии приезжал пару раз, ну так, в плане ностальгии.

– Родные остались в городе?

– Нет, товарищ капитан, никого не осталось, – сотрудник погрустнел. – Отец погиб, когда я еще мальцом был, он в рыбной артели трудился, краном придавило. Мама нового спутника жизни не нашла, в тридцать шестом заболела пневмонией и тоже скончалось. Я приезжал, похоронил ее. Мы жили в комнате в бараке, жилище после ее смерти отошло рыбзаводу, где она работала бухгалтером. Я не в претензии, у меня свое жилье, тоже комната в коммунальной квартире на Петроградской стороне, вот только давно там не был.

– Понятно, – кивнул Алексей. – Что там справа?

– Щучий залив. Мы там в юности со скал в воду прыгали – чтобы нервы пощекотать и девчонок впечатлить. Сейчас как вспомню, так мороз по коже. Высота одуренная, страшно. Однажды животом о воду ударился, чуть дух не вышибло… Залив шириной метров семьдесят, глубокий, зараза, там тоже скалы, крутые обрывы. В тех краях ничего нет, местные редко приходят – дурная молва про Щучий залив ходит: в прежние времена много народа там померло. Однажды упавшая скала целую рыбацкую шхуну накрыла. Раньше в Щучий залив рыба заходила из бухты Сарыча – ну, так она называется, эта большая бухта. Лопатой можно было рыбу грести. А сейчас кого она интересует? Может, и ставят мужики сети, если их военные не гоняют. Тут вообще во всей бухте глубина порядочная – сколько кораблей за всю историю затонуло… Есть и мели – одна из них на входе в Щучий залив – вроде кораллового рифа, барьер такой. Во всех же остальных местах – просто пучины, раздолье для подводных лодок. Горка из островов, что в бухте – Уварова гряда. Мы в детстве на лодках туда плавали, пока моряки эту территорию себе не прибрали. Вот там благодать – в войнушку играть. Прямо под скалами глубина немереная, подземные пещеры, гроты, галереи – чего там только природа не наделала. Наши подлодки, когда из Таллина в сорок первом отступали, временно здесь стояли – проходили ремонт, заправлялись, новое оружие на них устанавливали. Не удивлюсь, если в глубине архипелага найдется надводный причал со всеми положенными доками и складами.

– А как тут с культурной жизнью? – спросил Окулинич. – Ну, кинотеатры, рестораны, общественные бани имеются?

– Может, тебя и в женском общежитии поселить? – нахмурился Хабаров. – Договоришься, боец, станешь вечным дневальным.

– А что? – встрепенулся Казанцев. – Не службой единой, как говорится. Ресторан «Калина» раньше на Советской работал, там же кафетерий и пельменная. Кино крутили в ДК имени Фрунзе, общественная баня работала в Банном переулке… Даже спорткомплекс свой имелся, а в нем – бассейн. Здесь все несложно, товарищ капитан. Видите доки, причалы, портовые сооружения? Это улица Морская, она петляет вдоль береговой полосы. А большинство других улиц, что проходят сквозь город, в эту Морскую и вливаются. В центре три улицы, вон они, – Казанцев тыкал пальцем в сторону улиц, – Народная, Советская и Кронштадтская. Немцы, пока хозяйничали, видать, переименовывали что-то, но это я не знаю. Наши названия все равно вернулись. На этих улицах нормальные жилые дома, школы, органы власти. Остальные – периферийные, с бараками, частным сектором: слева Баррикадная, Трудовая, справа – Зыряновская, Лермонтова. Между ними – переулки, проезды, частные дома вперемешку с двухэтажками. Завод – на Зыряновской, его отсюда хорошо видно. Помню, как в тридцатые сносили бараки, частные хибары, освобождали территорию. Людей переселяли на западную окраину – строили для них новые бараки, дощатые избушки. «Вымпел» возник через полтора года – выросли цеха, заводские трубы, периметр окружили двойным кирпичным забором, ввели режим секретности. Но всем известно, что там торпеды для подлодок производили. Немцы пошли – готовую продукцию успели вывезти, а вот производственные участки не взорвали. С одной стороны, и лучше – заново восстанавливать не нужно.