Яноама - Этторе Биокка

А двое воинов и беглянка бросились в лес. Женщины караветари поставили на землю корзины и пустились за ними вдогонку. Муж пленницы остановился, чтобы задержать преследователей. Женщины пытались вырвать у него лук, а он отбивался и все говорил: «Пусти, не трогай мой лук, бабушка».

Но старухи окружили его со всех сторон и хотели убить. Одна из них крикнула: «Хватайте его!» Он попытался защититься от старух луком, но одна из них схватила его за ногу и сильно дернула. Кохорошиветари упал на землю. Второй воин, чтобы выручить друга, колол старух луком, словно копьем. Но старухи караветари кричали: «Можешь нас убить, а только мы твоего друга прикончим. Живьем он от нас не уйдет».

Все же упавшему воину удалось вскочить. Вместе с другом и с женой он кинулся в глубь леса. Тут старухи караветари стали кричать им вслед: «Беги, беги, дуреха. Снова будешь есть горькие коренья и гнилые плоды. Осталась бы с нами, ела бы пупунье и бананы».

Наконец мы подошли к нескольким старым хижинам, где нас уже ждали мужчины. Они успели набрать полные корзины пупунье. Двое старух набросились на них: «Зачем вы нас одних оставили? Пришли воины кохорошиветари и забрали своих жен!» Воины сердито отвечали: «Сами виноваты. Сначала вы пленниц ругали и били. Теперь, когда они убежали, вы сразу повеселели». Тогда старухи сказали: «Мы пошутили, они всего одну женщину отбили». Воин, который взял себе эту пленницу, крикнул: «Я ее разыщу». Он хотел убить беглянку и ее мужа.

Вместе с ним в лес отправились еще с десяток воинов. Мы остались в тапири. Старуха принялась жарить бананы, а Хохотами варить пупунье. Воины вернулись лишь поздно вечером. Беглецов они так и не догнали. Нашли их следы, долго гнались за беглецами, но потом началось болото и следы потерялись.

ЖИЗНЬ СРЕДИ КАРАВЕТАРИ

Большое шапуно было уже близко. Мужчины ушли вперед — приводить его в порядок, а женщины стали носить воду и собирать большие длинные листья, которыми настилают крышу. Старуха передавала мне охапки листьев, а я на голове несла их к шапуно. На следующий день мужчины сказали: «Шапуно мы почистили и подновили. Вырвали траву на площадке. Завтра начнем готовить столбы».

Женщина караветари говорила каждой из пленниц своего мужа: «Теперь будешь делать все, что я ни скажу. Будешь собирать сучья и таскать воду из реки. А если не захочешь, побью тебя палкой». Одна из пленниц ответила: «Я пришла потому, что за мной все время следил твой муж. Иначе бы я убежала». Муж рассердился: «Хватит вам ругаться, не то я вас обеих изобью». Но женщина караветари не унималась: «Нет я ее убью, а потом сам будешь ее сжигать. Потому что я уйду к другому».

Помнится, один из караветари сказал жене: «Эта женщина пойдет со мной на плантацию — поможет мне собирать бананы. А ты оставайся дома с малышом». Жена его была очень ревнивой и хорошо знала, что собирается делать ее муж с пленницей на плантации. Дождалась, когда они ушли, и тогда порезала весь гамак пленницы и побросала клочья в костер. Потом нашла уруку, которой красилась пленница, и выкинула ее. А когда пленница вернулась с плантации нагруженная бананами, ревнивая жена схватила палку и стала ее бить, приговаривая: «Это тебе на память». Муж спокойно смотрел, как жена бьет пленницу. Но потом жена так сильно ударила несчастную палкой по голове, что брызнула кровь. Тогда он взял толстую палку и протянул ее пленнице, схватил жену за руки и сказал: «А теперь ты ударь мою жену по голове. Ну, бей». Пленница плакала от страха, но ударить не решалась. «Бей же, бей!» — подбодрял он ее. Но пленница стояла и не двигалась. А жена кричала: «Бей, бей подлая! Потом я с тобой рассчитаюсь. Так ударю, что живой не будешь». Ее муж уговаривал пленницу: «Бей, не бойся! Посмотрим, хватит ли потом у моей жены смелости убить тебя».

Пленница тряслась от страха, по лицу у нее текла кровь, но ударить свою соперницу она не отважилась. Тут муж рассердился: «Значит, не хочешь бить? Тогда я тебя сам изобью». И тоже стал бить пленницу палкой.

Шапуно был прямо-таки громадный. Через три дня мужчины сменили всю крышу из листьев. Караветари куда более многочисленны, чем кохорошиветари. Мужчин было пример-то сто, а женщин и детей и того больше. Ночью мужчины вдыхали в нос эпену[13], потом начинали петь и призывать духов — хекура[14]. В песнях они просияй хекура навредить врагам племени. Они заклинали духов сделать так, чтобы попугаи и другие птицы поели и попортили все плоды в тех местах, где живут враги, и чтобы все звери бежали подальше от шапуно врагов. Чаще всего двое воинов пели всю ночь, прося у духов плодов и дичи для своего племени и всякого ала для врагов.

Несколько дней спустя мы отправились в лес собирать куколки бабочек. Караветари называли их мана. Эти мана были самые разные: одни длинные и гладкие, другие с длинными волосками, стоит до них дотронуться — и сразу кожу обжигает. В тот день мы отправились собирать мана с длинными волосками. На каждой ветке висело множество мана. Мужчины влезли на дерево и потихоньку подрезали ветки, чтобы черви не попадали вниз. А мы тем временем собирали пишиаанси — большие листья и клали их в корзины. Мана едят вареными или поджаренными, если их есть сырыми — рвать начнет. Листья пишиаанси надрезают, а внутрь кладут растертых или размолотых куколок и складывают «пакетиком». Этот «пакетик» обжаривают на костре, переворачивая до тех пор, пока не перестает стекать сок. Иногда куколок жарят прямо в глиняных сосудах. Но прежде растирают куколок камнями, чтобы раздавить белые крепкие волоски, которые могут при еде занозить язык или застрять в горле. Когда удается найти бананы, то обжаренных куколок едят вместе с ними.

Обычно, когда мужчины ищут куколки мана, то сначала для пробы раскрывают одну или две. Если куколки еще зеленые, мужчины говорят: «Еще не созрели, подожду немного». И оставляют куколки на земле, а те потом сами взбираются на ветку.

Спустя несколько дней мужчины возвращаются за куколками мана. Если им случается запоздать, то все куколки спускаются с веток и зарываются в землю. Там они превращаются в коричневые коконы. А из них потом вылетают большие зеленоватые бабочки. Когда мужчины караветари вернувшись не находят куколок на ветвях, они начинают копать землю. Если бабочка в коконе еще не темная, мужчины ее съедают. Но когда у нее уже есть крылья и глаза, то мужчины говорят: «Нам она уже не годится, отдадим ее старухам».

Внутри орешков инга сидят маленькие белые червячки. Караветари раскалывают орешки, вынимают червячков, кладут в воду, присоленную золой, потом завертывают в листья и варят. Без воды они червячков не едят — говорят, что от этого крошатся зубы. Караветари не знают поваренной соли. Червей они варят вместе со змеями и рыбой и добавляют соленую золу дерева, называемого карорихеки. Я видела, как они готовят «соль». В соленый настой от золы караветари добавляют немного перца. Настой этот они называют какорихупа. Они приготовляют соль и из золы растения, которое зовется атахихи и растет у ручьев, ко все же предпочитают золу из стволов карорихеки.

Часто я вместе с другими женщинами ловила рыбу. Однажды старуха сказала: «Пойдемте на ближнее игарапе, там много рыбы». Мы проходили мимо большой расчистки. На ней караветари выращивали бананы, табак и уруку. А вот кохорошиветари ели лишь плоды дикорастущих деревьев.

Немного спустя мы подошли к игарапе; оно было довольно широким. На берегу в кустах пели птицы, а маленькие жабы громко квакали: «прин, прин, прин». Нас было шестеро: я, старуха, ее внучка, Хохотами и вторая дочка старухи с маленьким сыном. Мне дали подержать малыша, и я уселась с ним на берегу. Женщины наломали веток, вошли в реку и стали сильно бить ветками по воде: «бум, бум, бум». Все рыбы бросились врассыпную и попрятались под гниющие листья. Тогда старуха сказала: «Хватит молотить по воде, давайте посмотрим, куда подевалась рыба». Постепенно вся муть осела на дно, и вода стала совсем прозрачной. Рыбы бесследно исчезли. Но старуха была опытным рыболовом. Она схватила охапку гнилых листьев: там пряталось несколько рыбок. Тогда и остальные последовали примеру старухи. В каждой охапке листьев было две-три рыбки. За утонувшими листьями женщины ныряли на дно. Поймав рыбку, женщины откусывали ей голову и бросали свою добычу на берег. Наконец старуха сказала: «Пора возвращаться, боюсь, что на нас нападут саматари». Воины рассказывали, что видели возле селения следы саматари, которых караветари очень боялись.

Старуха разделала рыбу и завернула ее в листья. В тот день мы наелись досыта.

Немного спустя прошел сильный дождь и вода в реке поднялась. Когда же вода в игарапе стала спадать — а это самое лучшее время для рыбной ловли,— мы снова отправились туда. В этот раз с нами пришли и мужчины. Один из них увидел на берегу огромную анаконду. Змея крепко спала, сытно пообедав оленем. Мужчина подкрался к анаконде и что есть силы ударил ее топором по голове. Я стояла не очень близко, но хорошо видела, как дернулась анаконда. Вечером воин сказал: «Давайте вернемся, змея, наверное, уже умерла». Но шел сильный дождь, и два дня все отсиживались в шапуно. На третий день мы отправились за мертвой змеей. Мы шли до самого вечера, пока не добрались до того места, где была анаконда. В этом месте в озере водилась тьма всякой рыбы. Ночь мы провели в пальмовой роще, где мужчины соорудили маленькие тапири. Рано утром пошли посмотреть на змею. Анаконда лежала на илистом дне. Она была темно-серой и по величине не уступала тапиру. «Умерла»,— сказали мужчины и стали ловить рыбу в озере. Здесь жило много опасных рыб, от которых исходит электрический ток. Караветари их не едят.