Осколки Нации - Александр Мироненко

— Хвала! — Множеством голосов грянуло общество.

— Хвала! — Эхом отозвались бетонные стены.

Мысли в голове Давида летали с бешеной скоростью, он не слышал и половины этой чепухи, его голова была занята другим…, Казалось бы, после трагической смерти супруги его ничто не сможет напугать. Отрекаясь от жуткой действительности, как от дурного сна, он так и не заметил для себя, когда он перешёл черту между выдумкой и реальностью. Вот сейчас всё закончится, и он проснётся у себя в комнате, и под боком будет мирно посапывать его Настя. Но с каждым шагом рана в ноге ныла все больнее и больнее. Следы побоев и переломанные ребра начали давать о себе знать. И верить в то, что это лишь его очередной кошмар становилось все труднее и труднее.

В последнее три месяца ему только и снятся кошмары, один другого ужасней. Единственное что их объединяло, в каждом сне он был на поверхности. И хотя он знал, что без защитного костюма и противогаза на верху не продержатся и пяти минут, в нем зарождались чувства, которые он не мог себе объяснить.

«С раннего детства мне внушали, что наверху жизнь невозможно, что массированные авиаудары прикончили все живое в этом некогда развитом промышленном регионе. Кажется, старики называли эту землю Донбассом. Будто нам повезло больше остальных, один из континентов вовсе ушёл под воду, а про судьбу оставшихся выживших после войны можно было только догадываться. А как же переселенцы? Многие из этих бедолаг приходили к блокпосту обезвоженными потерявшими всякую надежду, правда, много о своём жизни на поверхности они не болтали, разговоры на эти темы были в корне пресечены дружиной, но все же, как им удалось выжить?» — Чувство сомнения неспешно, но цепко охватывало его… — «Правду ли мне внушали все эти годы? Если нет, тогда зачем администрация это скрывает? Какой смысл держать нас взаперти? В этой бетонной могиле не может быть жизни. Разве человек может жить в пожизненном заточении?» — Его мысли прервал отчим.

— Не вздумай ничего отчебучить, помни, о чём мы договаривались. — Прошептал взволнованным голосом ему на ухо.

Возле трибуны проходило какое-то оживление. Голос отца Павла уже не отражался мягко от стен, он гремел.

— Этот человек продал себя сатане!

Двое дружинников под руки тащили к трибуне какого-то человека. Человек был без сознания, его лицо было сильно изуродовано гематомами, комбинезон был разорван до пояса. Когда обессилено повисшее на руках тело вынесли в центр зала, герой ели сдержался от крика. Это был Дима Руднев! Тишина повисла в зале, так что стало слышно, как капает вода с труб. Вдохновлённый произведённым эффектом, отец Павел продолжил, и теперь казалось, что вся община превратилась вслух.

— Этот человек, — он вытянул перст указывая на пленника, — предал нас. В его комнате мы нашли вот это. — Павел достал и поднял над головой книгу. Давид смог рассмотреть перевёрнутую звезду, нарисованную на обложке, и ещё пару непонятных знаков, которых ему до этого никогда не приходилось видеть. — Братья и сестры! Вам решать судьбу этого человека, но прежде чем вы дадите свой ответ помните, это он своим нечистым колдовством наводил мор на скот! Это он совратил Анну! Это он призывал на нас все беды и страдания нами пережитые. Так каково будет ваше решение?!

Тишина повисла в зале, но она продолжалась не долго. В самом конце послышался детский голос.

— Смерть!

Тут же его подхватили ещё дюжина глоток.

— Смерть! — Теперь бушевала вся община.

— Смерть демону! Отдайте его нам! — Оратор воздел свою длань, и в зале снова воцарилась тишина.

— Смерть, ну что вы сами вынесли ему приговор. Его приведут в исполнение завтра. Мы предадим этого человека огню, дабы очистить его душу, хотя я и не знаю, есть ли она у него, хм…

— Лжёшь собака! — Прогремел басовитый голос отчима. — Лжёшь! Расскажи людям, кто на самом деле убил больше народу, чем все крысы и болезни вместе взятые! Кто убил Анастасию Громову? Твои руки по локти в крови! Ты не смеешь попирать своими грешными ногами устав убежища!

Павел лихорадочно замотал головой, ища в рядом стоявших дружинниках поддержки, бойцы, словно по команде скинули с плеча автоматы и привели их в боевую готовность. Увидав это, оратор завопил дурным голосом:

— Убейте этих двоих, это зачинщики бунта! Они сбежали из-под стражи!

— Не так быстро! — Вступил в разговор до этого момента, стоявший молча человек в балахоне. Он рывком скинул с головы капюшон, и герой узнал в этом человеке начальника караула дядю Славика. Скинув балахон, и оставшись в защитном костюме цвета хаки, начальник караула, а попросту начкар, отдал команду бросить оружие дружинникам. В этот момент рядом с ним ещё около пяти бойцов, снимая балахоны, оказались одетыми в точно такой же защитный костюм, вооружённые автоматами довоенного образца АКМ-74.

— Вы в меньшинстве, и живыми вам отсюда не выбраться. Так что бросайте оружие на пол по добру — по здорову, и возможно администрация пересмотрит ваши дела. — Бросаясь слюной, проорал Павел.

Начкар усмехнувшись в свои мохнатые седые усы, ответил:

— Ну это ещё как посмотреть кто окружён. — И указал пальцем вверх. Над самым потолком часовни, на деревянных лесах расположилось отделение разведки отчима, вооружённые снайперскими винтовками и автоматами.

Отец Павел только сейчас понял, в какую передрягу он попал. Краска медленно отливала от его лица, придавая ему зеленоватый оттенок. Яростно шипя себе под нос проклятия, и пятясь за спины ребят ДДБУ.

— Ты не посмеешь пролить кровь в храме Божием!

— Вот и я тебе говорю. Пускай твои ребятки пушки опустят, и мы с тобой, Павлуша, с глазу на глаз потолкуем. Никто не пострадает, слово офицера.

Оратор уже было согласился на переговоры, как вдруг его, лихорадочно блуждающий взгляд, зацепился за одну очень знакомую фигуру в форме. Внимательно присмотревшись, к своему несказанному ужасу узнал в ней бывшего арестанта Давида Александровича Громова, который, не скрываясь, молча смотрел в глаза своему недавнему палачу.

То, что прочитал в глазах героя Павел, заставило содрогнуться от ужаса каждую клеточку его тела. Из этих чёрных, как ночь, глаз на него смотрела смерть. И это заставило его резко пересмотреть свои шансы во вражеском плену. Внезапно он выхватил у рядом стоящего совсем молодого пацанёнка автомат и, прикрывшись его телом, дал длинной очередью в сторону героя.

Давид чудом успел упасть на пол и пули, просвистев над самой головой, покосили с десяток ни в чём не повинных прихожан мужчин и женщин. И тут в зале, под ликами образов и ярко пылающих свечей, разразился настоящий ад. Обе стороны открыли беспощадный огонь друг по другу, а зажатые между ними прихожане в ужасе метались от трибуны к выходу. Герой, воспользовавшись неразберихой, поднялся с пола и, пригнувшись, принялся обходить трибуну короткими перебежками, надеясь, самостоятельно расправится со своим ненавистным врагом. Но у него ничего не получилось, слишком шквальный огонь вели их противники.