Цветы на могиле - Томейдж Пауэлл

— Одна из ваших пьес лежит у нас в машине, — сообщил ему Рейнолдс. Может, ее-то миссис Гриффин и хотела показать агенту?

— Вообще-то я дал ей три, — ответил Рэнди и вдруг нахмурился, переводя взор с лейтенанта на меня и обратно. До него начало доходить, что дело нечисто, и я сразу же почувствовал это: атмосфера в комнате неуловимо изменилась. — Послушайте, вы что, по делу приехали? — спросил Рэнди.

Рейнолдс встал, извлек из кармана кожаную книжечку и раскрыл её, показывая полицейский жетон. Рэнди вытаращил глаза.

— Что случилось? — вскричал он. — Что с ней?

— Когда вы видели миссис Гриффин последний раз? — спросил Рейнолдс.

— Слушайте, ребята, если что-то случилось… Вчера днем у неё дома… Может, скажете…

— В котором часу?

— В два или в три пополудни. Я ездил в город за бумагой, оказался неподалеку и заглянул. Морин сказала, что у неё болит голова, и надо ещё сходить в гастроном. Я вызвался закупить все, что нужно, но она отказалась, и я тотчас уехал.

— Она не показалась вам встревоженной или испуганной?

— Испуганной? Да в чем дело? Не соблаговолите ли…

— Как вы познакомились с миссис Гриффин?

— Это случилось здесь. Она ехала через Тенистую Дубраву, чтобы срезать путь от дома до Красивого холма.

— А что ей понадобилось на Красивом холме?

— Дадли Лаудермилк, — ответил я за Рэнди. — Наш приходящий садовник. Он живет на Красивом холме.

— Совершенно верно, — подтвердил Рэнди. — Она говорила, что едет к садовнику. Но у неё случилась поломка, порвался ремень вентилятора. О ремне ведь вспоминаешь, только когда он лопается, а это обычно происходит за миллион миль от человеческого жилья. Черт, да скажите же, наконец….

— И её машина остановилась здесь?

— Да, в полумиле от дома. Из-под капота валил пар. Она боялась ехать дальше, а потом вспомнила, что недавно миновала какой-то дом. Мой дом. Она зашла позвонить, вызвать буксировщика, но у меня нет телефона. Зато есть машина, и я, разумеется, предложил свою помощь. Она была в туфельках на шпильках и устала, отшагав полмили. Я спросил, не угостить ли её чем-нибудь, и она выпила стакан воды, а потом мы недолго поболтали. Тут-то она и заметила на столе пишущую машинку и пьесу, и мы разговорились, а через пять минут стали добрыми друзьями. А теперь скажите, что случилось.

— Миссис Гриффин мертва, — сообщил ему Рейнолдс.

— Мертва? — скрипучим шепотом повторил Рэнди. — Как же так? Когда это случилось?

— Вчера вечером её сбила машина на Тиммонс-стрит.

Парень застыл, как соляной столб. Стало так тихо, что я услышал жужжание букашек на улице. А мгновение спустя физиономия Рэнди задергалась, как будто его пытали, и сделалась совсем детской. Теперь усы и бородка выглядели на ней чуть ли не нелепо. В глазах парня заблестели слезы. Он закрыл лицо своими нервными костлявыми руками и опрометью выбежал вон из комнаты. Спальня примыкала к гостиной. Рэнди бросился на кровать, его плечи, а потом и все тело, затряслись от сдавленных рыданий.

Вскоре ему, однако, удалось совладать с собой. Он перевернулся навзничь и сел. Его щеки были испещрены грязными мокрыми полосами, которые тянулись от глаз до усов. Рэнди сжал кулаки и принялся тереть ими веки. Потом уронил руки на колени и уставился на нас, то и дело всхлипывая.

— Как же так? — пробормотал он. — Как это могло с ней случиться?

Он смотрел на нас с мольбой во взоре, но ни Рейнолдс, ни я не могли ответить ему.

Спустя несколько секунд Рэнди встрепенулся. Видимо, ему в голову пришла какая-то мысль.

— Тиммонс-стрит… Как её туда занесло?

— Мы полагаем, что миссис Гриффин привезли туда насильно, — ответил Рейнолдс.

— Насильно? С каким-то умыслом?

Рейнолдс кивнул.

— Кто? Кто мог это сделать?

— Пока не знаем, — лейтенант сунул руки в карманы. — Но этот человек уже дважды покушался на её жизнь. Она говорила вам об этом?

— Нет, хотя я чувствовал, что она встревожена. Я спрашивал, в чем дело, но она отвечала лишь, что последнее время ей нездоровится. В конце концов я прекратил расспросы.

— Где вы были вчера вечером, Прайс?

Рэнди вскочил.

— Вы думаете, что я…

— Просто ответьте на вопрос.

— Я был тут.

— Одни?

— Один. Если мне необходимо иметь алиби, значит, не повезло. Но я ведь не знал, что оно понадобится. — Рэнди повернулся ко мне. — Когда похороны?

— Наверное, послезавтра.

— Я приду. Дайте знать, если понадобится моя помощь.

— Спасибо.

Он проводил нас до парадной двери. Когда мы отъезжали, Рэнди сидел на провисших досках крыльца и тупо смотрел в пустоту.

После недолгого молчания Рейнолдс сказал:

— Не нравится он мне.

Я покосился на лейтенанта.

— Почему?

— Не знаю. Просто иногда встречаешь людей, к которым лучше не поворачиваться спиной. Наверное, я слишком долго прослужил в полиции. Слишком привык выискивать в душах противоречия. — Рейнолдс угрюмо покачал головой. — Даже когда этот мальчишка рыдал, я не мог избавиться от ощущения, что он презрительно кривит губы, поскольку его не волнует ничто, кроме собственного выдуманного дарования. Я слышал его рыдания, Гриффин, но их отголосок смахивал на далекие глухие раскаты хохота, и я понял: парень умеет двигаться в темноте. Проворно, решительно, без малейших колебаний.

Остаток утра я провел в полицейском управлении и подписал разрешение на вскрытие, которое должно было пройти во второй половине дня. Рейнолдс пообещал выдать мне останки Морин завтра или послезавтра. Потом лейтенант расспросил двоих сыщиков, которые утром побывали на Тиммонс-стрит. Им не удалось узнать ничего нового. Свидетелей убийства так и не нашлось.

Рейнолдс сказал, что меня отвезут домой в патрульной машине, и спросил:

— Не желаете ещё прогуляться?

— Если нужно.

— Думаю, нужно. Я хочу, чтобы вы были под рукой. Какое-нибудь случайное слово, невинный поступок, на который мы не обратим внимания. А вы знали Морин и сможете заметить что-то необычное.

— Я перекушу. А вы за мной заедете.

Меня повез домой молодой краснолицый полицейский, который всю дорогу сочувственно молчал и держался крайне предупредительно. Когда я сказал, что хочу проехать по Тиммонс-стрит, парень, похоже, отнесся к этому с пониманием.

Возможно, это был просто порыв, причем не самого благородного свойства, но, скорее, мною руководило желание пройти весь путь до конца, раз уж я оказался не в силах предотвратить этот конец.

Тиммонс-стрит выглядела заброшенной и обшарпанной. Вдоль неё тянулись грязные, окутанные тишиной склады, обращенные воротами к серой, набухшей от дождя реке. Мрачную картину оживляли только две бильярдных, в дверях которых маячили тощие подростки, да пара-тройка убогих ресторанчиков.

Единственным местом, где хоть что-то происходило, был причал. В конце старинного пирса, возле склада, принадлежавшего, если верить облупленной вывеске, фирме «Куколович и сыновья», стояла помятая баржа. Моряки сноровисто ошвартовали её, и маленький буксирчик, дав гудок, с пыхтением поплыл вниз по течению, к океану.

— Вон там, мистер Грифффин, — сказал молодой полицейский.

Он остановил машину. Я вылез и сделал несколько шагов. Полицейские начертили на растрескавшемся асфальте белые линии, но, кроме них, ничто не напоминало о разыгравшейся здесь трагедии. Улица как улица. Словно и не было ничего. Я не заметил даже тормозного следа машины. Ну, да ведь водитель и не тормозил. Он задавил Морин вполне сознательно.

Я вернулся в машину, и молодой полицейский доставил меня домой.

Там были только Вики и Пенни. Уилл уехал полчаса назад, предварительно позвонив на службу.

Вики накормила меня бутербродами, салатом и тортом. Уплетая за обе щеки, Пенни рассказывала мне, как чудесно прошло утро. Потом Вики увела её наверх и уложила вздремнуть.

Когда она вернулась, я приканчивал кофе. Мы вместе убрали со стола. Сложив посуду в мойку, Вики посмотрела мне в глаза.

— Я ищу работу, Стив.

— Я-то думал, вы учительница.

— Это так. Но сейчас летние каникулы, у меня уйма времени, и я не знаю, куда себя деть. Три последних года я посещала летние курсы при университете, но потом мне надоело. — Она пустила горячую воду и плеснула в мойку жидкого мыла. — Конечно, вам сейчас не до того, но поверьте: найти домработницу и няньку для Пенни будет ох как непросто. Позвольте мне помочь вам. Всего несколько дней, пока вы не придете в себя и не начнете налаживать свою жизнь.

Я кивнул.

— Вы во многом похожи на нее.

— На Морин?

— Да. Такая же славная душа. Такая же щедрость и порывистость. Вы тоже спешите делать добро.

Приехал Рейнолдс на патрульной машине. Я устроился на сиденье и спросил:

— Куда поедем?

— В питомник, где выращивают саженцы, а потом — в гастроном.