Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1 - Екатерина Гичко

— Дядь Мхор, — парнишка обиженно посмотрел на него.

— Туманники прибыли, — издевательски хмыкнул Мхор. — Вот послужишь с моё… туманники… Они тут каждый год… с крылыми. Ещё и летают на них. А, не видел? А я видел. Это по первой они все как чу̀ди из сказок. Я уж за сорок лет на них всяких насмотрелся. Песчаники, туманники, оборотни… — старый вояка досадливо крякнул и осенил кости изгоняющим пакостных духов знаком. — Помню, на третий год моей службы явились к нам варлѝйцы правды требовать. Шерсть на брюхе в огне, гребень льдом порос, а когти что сабли! Ух, едва тогда позора срамного не хлебнул! Да ты ж пропасть…

Кости опять легли двойкой, и Мхор в досаде едва столешницу не проломил.

— А сегодня-то змеехвосты явились, — третий стражник, плечистый и крепкий Ра̀шка, жахнул кости о стол и расплылся в благостной улыбке: везло! — Сам император к ним вышел.

— Да что на них смотреть, — ревниво отгрызнулся Мхор. — Хвост и хвост. Гадство редкостное, да чего ж в мире не бывает?

Словно в ответ на его слова снизу, будто из недр земли, пришёл разъярённый звериный рык. Стражники вздрогнули, схватились за мечи и заозирались. Почти сразу рыку вторил жутковатый смех, как будто во дворце под их ногами бесновался Тёмный дух.

— Ох, Мать-Божиня, — Мхор осел на бочку и вусмерть побледнел. Голос сделался тонкий и слабый. — Неужто… тот явился?

[1] Ш-ш-п-ха-а-а-а-ри — с наагатинского «шпха̀ри» переводится как голова.

[2]Сат! — непереводимое наагатинское междометие, выражающее крайнее раздражение.

[3]Бассадѐшыс! — Тёмные!

Глава III. Тёмных не зовут, но они приходят

— Поганец, — тихо-тихо ворчал Ссадаши, рыская из-под капюшона глазами.

— Прям песня, — довольно рокотал Вааш: в кои-то веки не Ссадаши насолил кому-то, а ему самому малость подсолили жизнь. Нет, всё же мудр повелитель… порой. — Дай мальчишке волю. Он и так нервный сюда ехал. Если ты ещё свету не дашь, так совсем по чешуйкам разлетится[1]. Будут потом его любить при дворе так же, как тебя.

— Как меня не получится, — хрипло рассмеялся Ссадаши, но выискивать Шаша и Лаодонию не прекратил.

Обманув охрану усталым видом и томными взглядами в сторону жены — ой, не спать ему хотелось! — наагасах Шашеолошу к вечеру сбежал из дворца вместе с Лаодонией. Прогуляться. Главе Затуманенных[2] не составило особого труда выйти не замеченным и вынести с собой драгоценную супругу. Об их исчезновении никто бы и не догадался, если бы заподозривший неладное Ссадаши — нюх у него на это — бесстыдно не вломился в покои наагасаха.

— И чего они здесь каждый раз смотреть ходят? — ворчал Ссадаши.

— Человеческие города быстро меняются, а Лаодония всё же здесь выросла. Соскучилась наверняка, — Вааш лучился благодушием.

Пару часов назад прилетел пернатый посланник и принёс ему письмо из дома, и подобревший наг смягчился и беспрестанно вытаскивал из кармана помятый лист бумаги, чтобы полюбоваться на рисунок дочери. На взгляд самого Вааша мама у девочки получилась очень узнаваемая, Ссадаши же видел в твари с треугольным лицом крылатую чудь с Вархава̀рских гор. Но обычно язвительный наагалей благоразумно молчал: он хотел найти Шаша, а не искупаться в городском рве.

— Да ты не переживай, самое страшное, что здесь может случиться — это ты, — Вааш хохотнул и похлопал друга по спине.

Тот зашипел и закашлял.

— Видел, как лица советников императора перекосились? Только этот… граф Ос… Осм…

— Мо̀сце.

— Ага, Мосце. Тока он лишь брови приподнял, мол, это опять вы, молодой господин.

— Он при дворе уже тридцать девять лет, — фыркнул Ссадаши, — и застал целых два моих визита.

— Пожил мужик! Зато как порадовались, что Шаш приехал…

И зря порадовались. Ссадаши желчно хмыкнул. Сочувствовать императорскому двору он не собирался.

В обычное время главы земель Давриданской империи собирались не больше, чем раз в пять лет. Нет, бывало и чаще, когда это требовалось. Пятьдесят лет назад собирались каждые два года из-за обострившихся отношений между тума̀нниками и варлийскими оборотнями.

Состав Давридании очень разношёрстный по расам, нациям и религиям. Так-то народы уже привыкли уживаться рядом друг с другом, но между некоторыми расами продолжали существовать неразрешимые вопросы и претензии, чаще всего территориальные. Порой уже и никто не помнил, кому именно принадлежали те или иные земли, но вражда впитывалась с молоком. Варлийцы никак не могли поделить с туманниками болота, у песчаных волков и нагов из княжества Шаашида̀ш случались стычки на границе — иногда очень кровопролитные, — а на ушлых песча̀ников жаловались все соседи, кроме нагов. Очень уж вороватый и наглый народец! Несколько лет назад попытались стребовать с наагашейда выкуп за никому неизвестную ранее воровку, которую внук повелителя привёз с собой из пустыни Ходячих Песков. С На̀ришем, правда, этот фокус не прошёл — он вёл дела с песчаниками давно и по наглости и ушлости им не уступал. Затребовал компенсацию за то, что девчонка пыталась обчистить его комнату, несмотря на обещанную защиту от хозяев. В итоге сошлись, что сама воровка и будет компенсацией и никто никому ничего не должен.

Удивительно даже, что при такой разношёрстности Давриданская империя продолжала существовать уже почти пять тысяч лет. Многочисленные территории решили когда-то объединиться под натиском сильных врагов. На востоке мелкие государства страдали от частных набегов кочевников, на западе набирали силу Харшнѐе, Зака̀рия и государство людей Норда̀с. На севере скалила клыки могучая Салѐя и беспокоили твари с Рирѐйских гор. На юге были те же кочевники и вампиры, в войнах с которыми страдали песчаные волки и лекарѐлы. Наги вошли в состав Давридании в числе последних, каких-то полторы тысячи лет назад. Новоявленная империя в первые годы так и норовила развалиться и ей не хватало единого главы. Но никто из долгоживущих рас не хотел терпеть над собой представителя другой долгоживущей расы. В конце концов тогдашний князь лекарелов предложил избрать в императоры человека. Предложение было воспринято как шутка, но тем не менее род Митреск избрали головой новоявленной империи.

Никто не предполагал, что затея увенчается успехом, но человеческий род неожиданно прижился на троне. Главам долгоживущих рас