Оборотень или Спасение в любви. - Людмила Сурская

Правда, для соответствующей проводам картинки, пришлось выдавить слезу. О пока родные окрестности проплывали за окнами кареты, слёзы пропали. Она вытерла редкие слезинки почувствовав облегчение и удовольствие. Совсем уж несчастной княжна в случае такого коварства графа себя вовсе не считала и чтоб не думать больше о Владимире, переключила своё внимание на мелькающие за окном кареты пейзажи и возможности помечтать о непременно счастливом её будущем. Княжна так была рада свободе, что её не смутили даже не лёгкие лесные дороги. Ещё бы! Еле дождалась, когда кареты выедут со двора и двинутся в путь. Она смотрела в окно экипажа или, остановив, гуляла по полянке, любуясь каждой травинкой и слушая в захлёб радующихся лету птиц. Они словно девчонки сплетницы делились друг с другом новостями, беспрерывно треща. «Вот о чём они могут болтать и ругаться, о луже, в какой купались в жаркий день или о том, кто у кого стащил найденное семечко, а может у них шире интересы и они обсуждают то, что видели под крылом, например меня? Ах, болтушки!» — смеялась она. Всё у неё вызывало восторг и восхищение. Хоть и было поместье не далеко от Москвы и настроение порхающее, но из-за дорог, казалось маленькие неудобства, которых поначалу и не замечала, но на которых пришлось не мало помучиться, сошло почти на нет. И слова музыкой звучащие в ушах: Свобода! Свобода! К концу тренькали: Свобода, свобода. Обрадованная в начале пути Таня и готовая терпеть сложности и трудности сколько угодно, всё же к концу путешествия почти выдохлась. Экипаж показался громоздким, а путь бесконечно медленным. «Вот почему есть лошади везущие экипаж по земле, и нет крылатого пегаса несшего такой же возок по небу. Как в мифах. Это выход. За миг домчит и никаких хлопот и усталости. Опять же сплошная экономия времени», — недовольно дёргала уставшим плечиком она. Экипаж катился размеренно, скуку развеивали на вынужденном отдыхе. Два раза лошади отдыхали, их выпрягали и отпускали пастись. После пусть не долгого, но ожидания путь княжне казался немного утомительным. Но быстрее, жалея лошадей и ссылаясь на волю батюшки, кучер гнать отказывался. Обнаружив то, что надеяться на быструю езду не приходится, она не впала в уныние. Справедливо решив: И всё равно это было для неё приключением. Тем более, что погода на всём протяжении пути была чудесной. Всяческих неожиданностей, коими пугала мама суждено было избежать. Добрались все в сохранности.

Большой и добротный дом не просто нравился ей, а манил, навевая то сказочный образ, то тайну. Раскинувшийся рядом парк и чудный сад, были выше всяких похвал. «Надо кончать читать романы, а то во всём вижу сказки. Взрослая же девица. Придётся увлечься чем-нибудь серьёзным. Только вот чем? Хотя без романов тоже скучно». Поместье, предназначающееся ей в приданное, купил и перестроил отец для неё. Справедливо считая, что его родовое гнездо перейдёт сыну Алексею. Но и дочь не оставляя в обиде, давал тем самым возможность выбрать мужа по сердцу, но с умом и не спеша. Таня и сама понимала, что жить по любви, как это наблюдала она у родителей гораздо приятнее, нежели, как это происходит со слезами, причитаниями и отчуждением в семье Натали. А теперь попав в неприятную ловушку с графом, она и сама не будет торопиться с выбором. Получается, увлечение это одно, а семья и любовь совершенно другое. И с этим спешить ни к чему.

Челядь выбежала навстречу, едва повозка въехала в ворота и, крича громкими голосами, кинулись к ней: «Княжна, княжна…» Болтая без умолку тянули сундуки и саквояжи. Раздавая всем улыбки, взбегая по гранитным ступеням в дом, оглянулась: «Какая благодать!» — Липовая аллея, по которой она только что въехала в поместья, была невероятно стройна и красива. — «Липы, ну точно девушки в своих новых бальных платьях, на первом в жизни балу! Ах, как пахнет! Только нюхать и наслаждайся», — раздувала ноздри она. Вокруг царило и брало в плен пьяное медовое удушье. От малейшего ветерка, разыгрывалась жёлтая буря цветущих лип. Разведя руки, словно пытаясь обнять луг и лес вокруг неё, вскрикнув от счастья, прокружилась, но, поймав недоумённые взгляды челяди, одёрнув себя, степенно вошла в дом. Крыльцо привело к двери ведущей в квадратную гостиную. Шедший за ней следом управляющий, покашляв в кулак, повернувшись к ней заметил, что она выглядит прекраснее, чем год назад. Таня, проглотив комплимент, мило улыбнулась. Заглянув во все комнаты, прошла по просторной зале, освещённой по стенам светильниками и большой люстрой посередине потолка. Погладила старинную, краснодеревную мебель с высокими спинками и фигурными завитушками и, оглянувшись, не видит ли кто её детского порыва, заторопилась дальше. Заглянув в комнату, заставленную мягкой мебелью, подумала: «Похоже, диванная, с яркой обивкой диванов и множества полукругом размещённых кресел вокруг овального стола с двумя канделябрами на концах». Прошлась ещё, но вскоре потеряла интерес. «Спешить не буду со всем осмотром, хватит на сегодня, — решила она, — просмотрю только спальные комнаты. Надо же выбрать для себя и определиться». Взглянув на них ради любопытства и выбрав себе понравившуюся с первого взгляда, приказала занести вещи. «Две комнаты, чудная кровать, много света», — радовалась, кружась перед зеркалом, она. Теперь Таня взрослая дама и может распоряжаться собой по своему усмотрению. Она б, конечно, предпочла комнаты родителей, там есть ванная, но вдруг нагрянет с проверкой мама и устроит ей разнос. Полюбовавшись ещё разок на свой цвет лица, который внушал зависть подругам, свою изящную фигурку, она взялась за работу. Желание княжны лично заняться своими вещами, озадачило девок, посланных маменькой за ней шпионить, но они, пороптав, отступили: «Капризничай».

Покончив с разборкой привезённых сундуков, Таня заглянула полюбоваться на себя в зеркало. Хотя не было сомнений в том, что она красавица, всё же проверить никогда не мешает. Улыбнувшись своему чудному отражению с большими выразительными глазами, аккуратненьким носиком, нежно очерченными губками и поправив локоны, вышла в сад. «Какой прелестный сад, а сколько в нём скульптуры мраморной, да и деревянная не дурна. Опять же цветники выше всяких похвал. Интересно, кто же всем этим хозяйством занимается?» Выяснилось, что Митрич. Всю жизнь этого крепостного мастерового мужика звали Митькой и только под старость за его мастерство, народ нарёк уважительно Митричем. Он был человеком верным, всю жизнь при поместье, жил себе тихо, сооружая в саду и парке экзотические арки, беседки, вырубал из камня столы и скамьи, мостил дорожки. Разрабатывал и строил беседки сам, без заморских зодчих, а так же сажал дивные цветущие кусты и заморские деревья. Укрывая и возясь с ними потом всю зиму. А ещё Митрич любитель был заниматься деревянной скульптурой, выстругивая и вытёсывая различные, замысловатые фигурки из дерева. Около старого мастера всегда крутились заинтересованные дворовые ребятишки. Митрич не гнал детишек, терпеливо втолковывая азы своего мастерства в детские головы. Таня наблюдала издалека за таким необычным процессом. Добром и терпением светились его глаза. Особенно распирало его идеями после того, как князь свозил его с собой в Европу. «Мы можем иметь у себя тоже и даже лучше», — изрёк по приезду домой ни сколько не обескураженный величием тех парков Митрич и с азартом принялся за дело. Князь не мешал, полагаясь полностью на его вкус.