Короткий деловой визит - Ольга Ларионова

Зашипело и лязгнуло - монитор показал, как двое вышли "на солнышко".

"А он не помчится сюда?" - не скрывая испуга, проговорила Соня Деа. "Может. Как мог и раньше. - Дашков вернулся к своему привычному лаконизму. Нет. Свернул к своему кораблю". - "А вдруг - улетит?" - резонно вопросил Ласкарис.

- Нет! - хором ответила бригада Фаттаха.

"Откуда такое единодушие?" - несказанно удивился Дашков.

- Он же пытался объяснить... вот... - робко подал голос Соболек, впервые так близко видевший Дашкова.

Он подошел к тому месту, где на полу была изображена розовая путанка, и встал так, чтобы возвращающийся Джанг ненароком не наступил бы на инопланетный иероглиф.

"Действительно, друзья, - включился в беседу Хори Хасэгава, - если бы это был, извините, человек, я взял бы на себя смелость предположить, что нарисованное должно символизировать перенасыщение семантического поля". "Убедительно, - согласился Дашков. - Отсюда вывод: если он вернется, разбейтесь на две группы, человека по три. И продолжайте, как начали. Ваша задача - никакой информации не получать, только учить его говорить... Условно. Как только почувствуете, что перестало получаться, немедленно поставите в известность нас. Сейчас - антракт, мы тут покопаемся в уже отснятом... и позавтракаем". - "Не покопаемся, а покупаемся", - вставил Ласкарис - он весь лучился от счастья, чего нельзя было сказать о Дашкове. "Я бы со своей стороны просил... Извините, если вы найдете для этого несколько минут, - включился Хасэгава. - Я прошу каждого, не общаясь друг с другом, записать свои ощущения, каким вам представляется наш высокий гость. Счастливым, одиноким, голодным... Очень простыми словами. Моя просьба понятна?"

Просьба была понятна.

"Тогда, прошу вас, сделайте это не откладывая".

Когда просит член Высшего Координационного Совета, откладывать как-то и в голову не приходит. Поэтому к тому моменту, когда Фаттах спустился в столовую, все разбрелись по углам и, прихлебывая дымящееся какао, трудились в поте лица: не так-то просто даже "обыкновенными словами" изложить впечатления от оловянного ведерка. Ну, если бы хоть чем-то оно напоминало лицо, пусть даже не человеческое, а какой-нибудь химеры... М-да.

Джанг вытащил из стенного зажима лист плотной бумаги и попытался сосредоточиться. Как объяснить членам Совета свои впечатления? Ведь не поверят. Слишком уж это будет отличаться от того, что напишут остальные...

Хори Хасэгава сидел перед монитором и просматривал последний тайм кокиб-бу, где в синем играли ребята Джанга Фаттаха. Если хочешь быстро и с максимальной точностью составить представление о человеке, не листай записи о годе и месте рождения, образовании, состоянии здоровья... Посмотри его в игре. И увидишь, что этот длинный, Сежест, - индивидуалист и задавака, жертва дурного воспитания, ему все время приходится ломать себя и он этого перестал стыдиться: не первый год у Фаттаха, научили; Соболек - удивительное соответствие своей фамилии: необычно пластичен, реакция молниеносная, не то что у Сежеста; и уникальные Габорги, которые всем кажутся одинаковыми, а на самом деле один культивирует внешнее сходство, а другой не знает, как от него избавиться...

- Мальчиков смотришь? - Дашков подошел стремительно и бесшумно - тощая белая птица, в своем полете даже не колеблющая воздух. - Ответ тебе пришел. Данные уникальны.

Он подал семь жестких листочков, только что отпечатанных космодромной "елочкой", как звали на местном профессиональном жаргоне ЕЛИ - Единый лунный информаторий. Впечатления семерых парней уже легли в его бездонную память.

- Так... Первеев: "Гость прилетел один, это парень моего возраста, если переводить на земной эквивалент, не путешественник и не освоенец, с юморком, фантазией и без страха. Тем не менее его что-то тяготит или пугает, но только не мы. Не задается. Наверное, в жизни одинок. Когда снимет скафандр, вряд ли окажется похожим на нас. Торопится, но виду не подает".

- Многовато, не так ли? - спросил Дашков. - Читай дальше.

- Пожалуйста. Сежест: "Пришелец аналогичен любому из нас, кроме, вероятно, внешности. Цель прилета - специфическая, не разведывательная. Бесстрашен и осторожен. Весел наперекор тоске - не от одиночества ли? Спешит". Они что, действительно не сговаривались?

- Ты же следил по монитору, - фыркнул Дашков. - Ребятам можно верить не меньше, чем нам самим: это ведь моя "золотая бригада", я их еще по Верфям знаю.

- Соболек - это самый младший, не так ли? Посмотрим: "Он выше меня на голову, но мне все время кажется, что мы одного роста. И в остальном похожи. Только лицо у него будет... Не знаю какое, но не человеческое. А жалко. Когда он заговорил голосом Левы, мне стало завидно. Но это не его собственный голос, потому что у него настоящий голос должен быть очень грустным..." Так. Дальше все идентично. У остальных... у остальных никаких отклонений от общей схемы. Петр, это серьезно.

- Да. Потому что я всегда диву давался, какие же они совершенно разные люди... Вот что, Хори, попробуем внести, так сказать, заключительный штрих.

Он подошел к микрофону.

"Минуту внимания: прошу ответить мне, что вы собираетесь делать дальше, прошу ответить одним словом, написать на бумаге и показать мне. ОДНИМ СЛОВОМ!"

На экране монитора взметнулось семь листков бумаги. И на каждом стояло одно-единственное слово: "Помогать!".

Даже восклицательный знак стоял у каждого.

"Спасибо, ребята, - сказал Дашков. - Вот и действуйте согласно намеченному плану!"

И отключился. Ободряющая улыбка сошла с его лица, когда он обернулся к Хасэгаве:

- Ты допускаешь, что они находятся под гипнотическим воздействием?

- Я все допускаю. Поэтому настаиваю на том, чтобы никто из нас в непосредственный контакт пока не входил.

А между тем Земля, а с нею и вся Солнечная изнывала в ожидании. Пять тысячелетий люди ждали пришельца с небес, поначалу соглашаясь не меньше чем на бога; затем требования стали скромнее: мечты ограничились кругом людей, затем просто разумных существ, а вскоре согласны были и на робота. Да пусть хоть просто зонд! Лишь бы не быть одним во Вселенной.

И вот - пожалуйста. Сидит себе долгожданный на Луне, а дни идут, идут, идут... Зачем он прилетел? Почему не рассказывает о себе, о своем мире? Неужели не понимает, как жадно ждут от него малейшей информации?

Совету посчастливилось, что он отбыл на Луну, иначе его просто захлестнула бы волна писем и обращений. От жалостливых просьб прекратить просвещенческие упражнения на, возможно, потерпевшем аварию или больном существе до категорических требований перестать снабжать неизвестно кем и с какой целью заброшенного к нам робота всеми данными нашей техники и науки. Правда, в такую крайность впали немногие. Но бывало. Позднее подсчитают, что одних приглашений в свой дом пришелец получил не менее полутора миллиардов!