Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов

Последний путь царевны Прасковьи Ивановны по родной Москве пролегал от Знаменки на Тверскую и в Воскресенские ворота на Красную площадь. Напротив Главной аптеки процессия была остановлена, из здания вышли и присоединились к ней ближайшие родственницы покойной – принцесса Анна Леопольдовна и цесаревна Елизавета Петровна со своими ассистентами. Они заняли место в центре процессии вместе с московским генерал-губернатором Г. П. Чернышевым в окружении «ассистентов генеральского ранга», за ними шли статс-дамы и фрейлины:

«За ними обер-маршал генерал и ковалер и Московской губернии генерал-губернатор Григорий Петрович Чернышев.

№ 19. За оным изволила итти Ея высочество государыня принцесса, при Ее высочестве два ассистента генеральского ранга действительной тайной советник и ковалер граф Андрей Иванович Остерман, генерал-фельдцейхмейстер и ковалер господин граф фон Миних, шлейф несли 3 ковалера придворных, а протчие Ея двора придворныя ковалеры шли по обеим сторонам Ея высочества.

№ 20. За Ея высочеством изволила итти Ея высочество государыня царевна Елисавет Петровна, при Ея высочестве два ассистента генеральского ранга генерал и ковалер граф Павел Иванович Ягушинской, действительной тайной советник и ковалер князь Алексей Михайлович Черкасской, шлейф несли 3 ковалера придворных, а прочие Ея двора ковалеры шли по сторонам Ея высочества»{48}.

По неизвестным причинам Анна и Екатерина не провожали свою сестру в ее последнем путешествии, хотя императрица вместе с двором и высшими государственными учреждениями переехала из Москвы в Санкт-Петербург только в 1732 г. Иностранные дипломаты наблюдали за погребальным шествием «из дому, где имеется библиотека, что у Спасского мосту»{49}.

В то время как гроб с телом царевны Прасковьи Ивановны проносили через Воскресенские ворота, рядом с бастиона опять прозвучала минутная стрельба. Она была остановлена сигналом ракеты только тогда, когда гроб с телом царевны внесли в Воскресенский женский монастырь, расположенный около Спасской башни слева почти вплотную к кремлевской стене. Воскресенский монастырь был местом последнего упокоения представительниц московского великокняжеского рода и царского рода Романовых (разрушен в 1929 г., белокаменные саркофаги с останками перемещены в подземную палату южной пристройки Архангельского собора).

В монастыре была совершена литургия, после которой началась «духовная погребательная церемония», сопровождавшаяся стрельбой на Красной площади из 39 пушек и беглым огнем из мелкого ружья. Слово над телом Прасковьи Ивановны говорил знаменитый проповедник Феофан Прокопович. Он поэтически определил место царевны Прасковьи Ивановны в российской истории: «Великого древа златая ветвь, царствующего дому дражайший бисер: от зачатия и рождения своего высочайшую славу получившая. Порфирородная девица, монаршая дщерь и внучка и правнучка и племянница и сестра благоверная государыня царевна и великая княжна Параскева Иоанновна скончала жизнь свою. О, коль горестный всем слух сей!»{50}.

При опускании гроба вновь зазвучали пушки и ружья на площади. Он был поставлен в высеченный из одного камня саркофаг и покрыт каменной плитой, а сверху была сложена гробница из кирпича и накрыта покровом из красного бархата, вокруг располагалась решетка, выкрашенная зеленой краской, столбики и репьи покрыты золотом. Погребальная церемония закончилась в три часа дня. До 18 ноября в Воскресенском монастыре при гробнице царевны Прасковьи Ивановны дежурили придворные кавалеры и дамы. На милостыню в монастыри было роздано 459 руб.

Сохранившиеся в РГАДА схемы погребальных процессий императоров и членов дома Романовых, в том числе и обделенной вниманием историков царевны Прасковьи Ивановны, являются интересным визуальным источником, позволяющим наглядно представить всю последовательность процедуры шествий, их основные элементы и расположение действующих лиц. Позволим себе высказать предположение о том, что исследуемые документы составлялись до похорон с целью предварительного планирования траурной церемонии.

Г. В. Ибнеева. Екатерина II и дворянство в церемониале императорских путешествий

Статья посвящена взаимодействию императрицы Екатерины II с российским дворянством в ходе высочайших путешествий. Изучение данной проблемы позволяет, с одной стороны, обозначить пространство легитимации власти в церемониале встреч императрицы с российским дворянством, с другой – показать приоритеты ее политики в отношении первенствующего сословия.

Церемониал императорских путешествий – это не только совокупность церемоний, но и процесс коммуникации монарха и населения, легитимирующий власть монарха. В этом отношении церемониал путешествий императрицы по стране свидетельствовал о значимости дворянства для верховной власти. Встреча Екатерины с первенствующим сословием начиналась уже на границе наместничества или губернии{51}. Въезжая в губернский город, как правило, она выстаивала службу в местном соборе, посещала дом губернатора или здание дворянского собрания, где встречалась с дворянством, бывала на балах. После этого она уже принимала приглашение городского общества, встречалась с инородцами, если таковые прибывали к моменту ее приезда в город.

В церемониальных мероприятиях с императрицей дворянство участвовало постоянно, сопровождало ее из города в город, присутствовало и прислуживало ей во время обеда{52}. В этом, конечно, отражается особая честь – привилегия для первого сословия. Понятно, что за обеденным императорским столом и вблизи августейшей путешественницы находились преимущественно служилые чины губернии и уездов первых шести классов Табели о рангах{53}. Это подчеркивало высокий статус служилого дворянства, его первенство перед не служившим.

Приезд императрицы давал импульс для составления речей, од, хвалебных слов, которые озвучивались представителями дворянства в момент встречи с ней. Понимая, что за этим творчеством могли быть определенные ожидания, все же следует отметить, что данные тексты являют собой пространство легитимации власти. Один из ее аспектов – установление преемственности существующей власти с предшествующими монархами. В этом отношении наиболее часто встречающийся тезис в этих речах – в Екатерине воплощен образ Петра Великого, продолжательницей дел которого она является, – был для нее весьма актуален. Екатерина, узурпировавшая российский престол, особенно нуждалась в подтверждении своей идейной наследственности от Петра I: она является законной преемницей не по родству, а по духу и идеологической мощи преобразований.

Причем сравнение императрицы с Петром, и тем самым ее возвеличивание появляется уже в самом начале царствования, когда реформы еще только подготавливались и не были проведены. Так, в Ярославле 25 мая 1763 г. речь лейб-гвардии капитана Н. И. Тишинина отразила этот момент: «Вы обновили его [Петра] присутствие здесь, Вы подтвердили своею особою нам то, что уже памятны отцами нашими сказываемые о том слова: мы теперь видим великого Петра, в тебе, Великая Екатерина, подражательница дел его, всевожделеннейшая государыня»{54}. Преемственность власти подчеркивается лексикой, устанавливающей родственную связь между монархами: Екатерина называется «правнукой» Петра, сам же Петр – «отцом», иногда «дедом»{55}.

Екатерина, безусловно, понимала символическую важность причастности к династии и посещала значимые для династии места. Пребывая в Костроме во время путешествия по Волге (1767), она посетила Ипатьевский монастырь, который символизировал легитимность и преемственность ее царствования в династическом плане, поскольку именно отсюда начался путь фамилии Романовых на российский престол. Осознание императрицей этой ассоциативной связи проявляется и в ее письме к Н. И. Панину от 15 мая 1767 г.: «Я пишу в Ипатском монастыре, который прославлен в истории нашей тем, что из него Царь Михайло Федорович на Царство веден к Москве, и истинно сие место и видом, и богатством украшений в церквах почтенно»{56}. Очевидно, что и у дворянства присутствует это понимание: в речи местного предводителя дворянства говорилось, о том, что «время старалось сберечь для приема государыни то самое царское место, на котором был избран благочестивый царь Михаил Федорович». Тем самым воспроизводилось символическое воссоединение Екатерины с Михаилом Романовым{57}. Этот мотив прослеживался и в изобразительном ряде триумфальных ворот, построенных к приезду Екатерины в северной стене Старого города: на аттике находилось живописное панно с изображением Екатерины II и Михаила Федоровича. Над въездом был помещен вензель императрицы{58}.