Законы границы - Хавьер Серкас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже я узнал, что это были Гордо[3] и Тио.[4] Гордо так прозвали, поскольку он был тощий, как щепка, а Тио — потому что тот через каждые два слова вставлял «чувак». Гордо был в узких, расклешенных книзу брюках, с кудрявой шевелюрой до плеч, похоже, закрепленной лаком. Тио был ниже его ростом, и, хотя старше всех остальных, вид у него был немного детский, с его почти всегда приоткрытым ртом и немного отвисшей челюстью. Я ответил извинениями на вопрос Тере, но меня уже никто не слушал: Сарко был увлечен своей игрой на автомате, Гордо и Тио пристроились играть за соседним автоматом; а что касается самой Тере, то она сразу потеряла ко мне интерес. Я остался рядом с ней, пока ее друзья играли, и мне не хватало решимости или не было желания уйти. Стоял, слушая комментарии этих четверых и наблюдая за тем, как сеньор Томас то выходил из своей каморки, то возвращался обратно, а завсегдатаи игрового зала искоса бросали в нашу сторону взгляды.
Когда Сарко закончил свою партию и уступил место Тере, в игровом зале появился парень в футболке «Фред Перри». Сарко перекинулся с ним несколькими словами, после чего Гордо и Тио оставили игру и все четверо вышли на улицу. Тере осталась играть. Теперь я стал смотреть не только на игровое поле, но и украдкой поглядывать на нее, и в определенный момент она поймала меня на этом, перехватив мой взгляд. Чтобы скрыть свое смущение, я спросил, кто такой тот тип во «Фред Перри». «Верблюд»,[5] — ответила Тере. Потом она спросила меня, курю ли я. Я ответил, что да. «Шоколад?»,[6] — уточнила она. Я знал, что это такое, но никогда его не пробовал и промолчал. «Хочешь попробовать?» — предложила Тере. Я пожал плечами. «Если хочешь, то приходи в «Ла-Фон». Во время паузы между появлением шариков она посмотрела на меня и спросила: «Так придешь или нет?» У меня не было ни малейшего намерения идти туда, но я не стал говорить об этом. Взглянул на изображение Рокки Бальбоа, возвышавшееся над игровым полем автомата. Я видел его тысячи раз: Рокки, мускулистый и триумфальный, в одних лишь боксерских шортах с изображением американского флага, поднимал руки перед ревущими трибунами, в то время как его противник лежал, поверженный, у его ног на ринге. Посмотрев на это изображение, я вспомнил, как лизал туфли Батисте, и меня вновь пронзил стыд. Словно боясь, что мое молчание выдаст чувства, я произнес: «Вы бываете каждый день?» Я имел в виду «Ла-Фон», и Тере, разумеется, поняла. «Более или менее — ответила она и запустила новый шарик: когда автомат проглотил его, она уточнила: — Ну так что, придешь?» «Не знаю, — сказал я и добавил: — Наверное, нет». «Почему?» Я вновь пожал плечами, и она продолжила игру.
Я делал вид, будто слежу за игровым полем, но на самом деле смотрел на Тере. Она заметила это и, гоняя свой шарик, спросила: «Ну, и как я тебе, Гафитас?» Я покраснел и еще больше смутился из-за этой своей реакции. В игровом зале было шумно, но мне показалось, что в этот момент посреди гвалта повисла гробовая тишина, ощущаемая только мной. Тере повторила вопрос, доиграла своим шариком и, бросив игру на середине, взяла меня за руку: «Пошли».
Я говорил вам, что многие события того лета для меня будто произошли не наяву, а во сне? Тере провела меня через зал, лавируя среди присутствующих, и, не отпуская моей руки, завела меня в женский туалет. Он был такой же, как и мужской: длинный проход с большим зеркалом на стене, а по другую сторону — ряд туалетных кабинок. В туалете в тот момент почти никого не было, за исключением двух девушек, красовавшихся в туфлях на каблуках и мини-юбках и подкрашивавших ресницы перед зеркалом. Когда мы с Тере вошли, девушки молча посмотрели на нас. Тере открыла дверь первой кабинки и потянула меня туда. «Куда мы?» — спросил я. «Заходи». В смятении я поглядел на девушек, продолжавших на нас смотреть. «Чего уставились? Цирк, что ли?» — с вызовом бросила им Тере.
Скорчив гримасу, девушки отвернулись к зеркалу.
Тере втолкнула меня в кабинку, вошла сама и, закрыв дверь, заперла ее на задвижку. Пространство внутри было крошечное, вмещавшее лишь унитаз и бачок; пол цементный, а стенки кабинки — деревянные и не доходившие до самого пола. Я прислонился к одной из них, а Тере закинула сумку на спину и велела мне: «Спускай штаны». «Что?» Тере поцеловала меня в губы: поцелуй был долгий, сочный и влажный, и я чувствовал ее язык, извивавшийся у меня во рту. Это был мой первый в жизни поцелуй с женщиной. «Спускай штаны», — повторила она. Чувствуя себя, словно во сне, я расстегнул и приспустил брюки. «И трусы тоже», — велела Тере. Я подчинился. Тере взяла мой член рукой и сказала: «А теперь смотри, Гафитас». Затем она присела на корточки, взяла мой член в рот и начала сосать. Это длилось недолго, потому что, несмотря на все мои усилия сдерживаться, я быстро кончил. Тере поднялась и поцеловала меня. На сей раз на ее губах был вкус спермы. «Тебе понравилось?» — спросила она, все еще держа мой обмякший член рукой. Я с трудом что-то пробормотал. Тогда по лицу Тере скользнула мимолетная, но чарующая улыбка, она наконец отпустила меня и, прежде чем выйти из кабинки, произнесла: «Завтра жду тебя в «Ла-Фоне».
Не знаю, сколько времени я стоял со спущенными до щиколоток штанами, пытаясь прийти в себя, и когда все-таки сумел подтянуть их и застегнуться. Однако когда я наконец вышел из кабинки, в туалете было пусто. Я вернулся в игровой зал: Тере там уже не было — так же, как и Сарко, Гордо и Тио. Я подошел к двери и, высунувшись на улицу, поглядел по сторонам, но никого из них не увидел. Рядом со мной появился сеньор Томас. «Где ты пропадал?» — спросил он. Старик держал руки в карманах, не замечая, что две пуговицы на его рубашке расстегнулись под давлением его огромного живота. На оголенном участке торчали курчавые седые волосы. Прежде чем я успел ответить, он задал
