Иванов катер - Борис Васильев

– Разобрался козел-то! – весело кричал старик. – Сразу, брат, и разобрался, и меры принял!..

– Вот и решили мы Машку продать, – вздохнула старуха, не обращая внимания на шумную веселость мужа. – В Петров день и продали. Наревелась я, как веревку-то из полы в полу передавала, а этот, – она кивнула на шкипера, – только водку глотал да песни орал с радости.

– С горя, мать, с горя! – сказал шкипер. – И мне Машку жалко, но обновление в жизни должно быть.

– Неужели продали? – тихо спросила Еленка, все еще не веря.

– Уговорил, – опять вздохнула старуха. – Неделю балабонил: телка, говорит, купим.

– Телок-то получше будет, – сказал вдруг Сергей.

– Да, – сказал старик, закуривая. – Коза – ту хоть газетами корми, а коровке сенцо подавай.

– Ну, вот и на попятный, – пригорюнилась Авдотья Кузьминична. – Ну, ровно чуяла я…

– Будет, мать, у тебя телок, будет, – сказал шкипер. – Я от своего слова сроду еще не отказывался. А что сено теперь дороже молочка, так это тоже надо учесть.

– Без коровушки и дом не дом, а так, общежитие, – тихо сказала старуха. – Ты вот, Еленка, не понимаешь этого, а когда зимой-то стоит она за стеной да вздыхает, до того тепло на душе становится, до того радостно… Это ведь скотина добрая, незлобивая, а уж такая ласковая, такая привязчивая, что и человек рядом с нею ровно оттаивает. И уж не о суетности мирской, а о вечном думает, о добром…

– Христианка ты у меня, мать, – улыбнулся шкипер. – Чуть что – сразу по Писанию.

– Крестьянка, – строго поправила старуха. – Крестьянка я, Игнаша, крестьянская дочь.

– А ты, Игнат Григорьич, с колхозом насчет сена не говорил? – спросил Иван. – Может, столкуешься: выделят деляночку. А с покосом мы тебе всегда поможем.

– Покос не вопрос, да осока в цене высока, – улыбнулся шкипер. – Тыщу лет деды наши осоку эту с низин выводили, а мы ее обратно единым махом.

– Как это так? – спросил Сергей.

– Просто, парень: пойму затопили. Все заливные луга, все низиночки да ложки под воду ушли, а остались одни косогоры, где сроду ничего, кроме бурьяна, и не росло.

– Да, убили красу, – вздохнула старуха.

– Странные это рассуждения, – сказал Сергей. – Много чего, конечно, жалко, но не это же главное. Главное – электроэнергия. Энергия, а не цветочки в девичьи веночки. А потом – чего старое-то жалеть? Отгуляло и – не брыкайся!..

– О сегодняшнем дне все стараемся, – перебил шкипер. – Сегодня купить на рупь пятаков, а завтра – хоть трава не расти. Так?

– Не так! – резко сказал Сергей. – Энергия – это и сегодня, и завтра, и вообще… Красоты не будет, да? Ну, этой не будет, так другая будет, велика ли важность.

– Ладно, отложим красоту. – Шкипер надел очки и достал книгу, которую читал до их прихода. – Парень, я вижу, ты деловой, и красота тебе – как безногому валенки. Давай и мы по-деловому рассудим. Знаешь ли ты, парень, что такое луг вырастить? Не год на это уходит, не сто лет – тысяча. Тысячу лет люди луга эти пестовали, кочкарник да лютик всякий на нет сводили, кусты корчевали, болота сбрасывали. И лугам цены не было, и скот нагуливался тут такой, какой сейчас только на выставке и увидишь. Теперь же луга эти под воду ушли карасям на утеху, низины позатопило, и всего в приплоде имеем одну осоку да болотный мох.

– Ежи пропали, – сказала вдруг старуха. – Раньше ежей в лесу было – тьма-тьмущая, а теперь совсем пропали.

– Сырость, – подтвердил старик. – Боровая дичь да зверье начисто из этих мест ушли. А лес с ними сжился, они ему помогали, он их кормил. А сейчас что будет? Утка тебе семян не разнесет – для этого белка нужна, глухарь, тетерев. И с этой стороны лесу – полный карачун, и через сотни лет внуки наши одну сплошную ольху вдоль всей Волги увидят – там, где на нашей еще памяти мачтовые сосны шумели.

– Да все устроится, – сказал Сергей. – Ну, напортачили, конечно, это есть, а панику поднимать не стоит. Сейчас в наших руках техника, атом, химия – все исправим, дайте срок!..

Старик угрюмо молчал.

– Домой! – сказал Иван и встал. – Спасибо вам, хозяева, за хлеб-соль, за ласку…

Ночь выдалась черная, звездная, густая. Ивана чуть пошатывало, и Еленка вела его под руку. Сергей шел сзади, сунув руки в карманы. В сонной тишине тяжело ударил запоздалый жерех.

Разбудили их рано: в четвертом часу гулко загрохотало над головой:

– Эй, хозяева, к диспетчеру на полных оборотах!..

В кубрике было еще темно. Еленка сидя натянула платье, соскочила на холодный пол. Иван уже возился наверху, открывая задраенные на ночь люки.

– Видать, в Красногорье пойдем, – сказал он. – Туда пораньше надо, пока плотами ход не заставили. Отдавай чалку, Сергей.

Сергей спрыгнул на баржу, отпутал разлохмаченный старый канат, спросил:

– А завтракать?

– На ходу. – Иван запустил двигатель. – Еленка покормит по очереди.

До десяти они без отдыха сновали по реке: ходили в Красногорье, возили приказ в контору, проволоку на вторую сплоточную, монтеров в самые верховья: там открывался хлебный ларек. Хлопот было много, а еще больше – криков и недовольства, потому что всем было некогда, а старенький катерок никак не мог одновременно поспеть в разные концы.

– Вот глупость-то! – сердился Сергей. – За каждым нарядом к диспетчеру мотаться – это ж придумать надо!

Катер стоял у причала: надобность в нем вдруг схлынула. Из кубрика появилась Еленка. Выплеснула помои, сказала ворчливо:

– Люльку бы забросили, что ли.

Иван снял с крыши рубки снасть, вместе с Сергеем собрал дуги в крестовину, натянул сеть.

– Маловата люлька-то, – сказал Сергей.

– В норме, – пояснил Иван. – Полтора на полтора, больше инспекция не велит.

Он закинул люльку с кормы, подождал, пока она ляжет на дно, закрепил веревку за леер.

– И ловится? – спросил Сергей.

– На еду хватало.

Помолчали. Сергей, покурив, кинул окурок за борт, спросил:

– Поглядеть?

– Погляди, – сказал Иван.

Сергей прошел на корму, намотал на руку веревку, рывком поднял из воды. Край зацепился за обшивку, дуги спружинили, подбросив в воздух брызги и двух небольших подлещиков, серебряно блеснувших на солнце.

– Я ж говорю, мала сеть!..

– Не рви, – сказал Иван. – Тащи спокойно, рыба целее будет.

За сорок минут поймали полтора десятка окуней и подлещиков – мелких и тощих. Иван не удержался:

– Федор на это дело мастак был…

– Трофимыч! – крикнули из окна диспетчерской. – Давай пока к нефтянке!..

– Ну, считай, еще пятьсот литров на мою шею, – вздохнул Иван.

Сергей вытащил люльку, положил ее на корме, отдал чалку. Иван завел двигатель, стал отводить катер кормой вперед, разворачиваясь. Сергей заглянул в рубку:

– Дай постоять.

– Становись. – Иван отошел в сторону, сдвинув к стенке высокий табурет на трех ножках. – Держи пока на створы.

Сергей стоял за штурвалом, чуть расставив ноги, ссутулившись. Поначалу он нарочно повалял катер с борта на борт, проверяя, как он слушается руля и велик ли свободный ход. Катерок рыскнул несколько раз, но выровнялся и точно, как по нитке, пошел на створы. Иван молчал, приглядываясь к помощнику: все в нем, начиная с позы, убеждало, что парень ходил по воде.

– Клади направо, к мыску.

Сергей заложил так, что катер не пришлось подравнивать.

Иван одобрительно улыбнулся:

– Ловко.

– На том и держимся! – весело ответил Сергей.

Он мягко причалил к нефтянке – чистенькой, выкрашенной в красную краску нефтеналивной барже. Передал штурвал Ивану, спрыгнул на баржу, зачалил катер.

На шум вышла приземистая молодуха в платке и телогрейке. Из-под короткой юбки выглядывали ярко-синие рейтузы.

– Не курить, мужики! – привычно крикнула она.

– Здорово, хозяйка, – весело сказал Сергей, с удивлением разглядывая толстуху. – Ты чего это вырядилась, как дед-мороз?

– А ты посиди здесь восемь часов, так узнаешь. – Она встретила его взгляд, с готовностью заулыбалась, сразу порозовев всем скуластеньким, некрасивым лицом. – Новенький, что ли?

– Вместо Никифорова, – сказал Иван. – Вот наряд, Шура.

– Пьете вы горючку, что ли? – удивилась Шура, взяв наряд. – Идем, распишешься.

Она еще раз глянула на Сергея, хихикнула и пошла к каюте. Сергей метнулся к катеру, зашептал:

– Погоди тут, капитан…

Торопливо прошел в каюту. Иван открыл горловины баков, промыл фильтры, подтащил рукав от третьей помпы (он всегда заправлялся от нее), подсоединил.

– Ой, щекотно!.. – громко взвизгнула толстуха. Из каюты вышел Сергей. Подошел к Ивану, давясь от смеха:

– Ну, дура! Страшное дело… Ты какой подсоединил?

– Третий.

– Ну и держи его покрепче.

Кинулся к первой помпе, сунул рукав в вентиляционное отверстие, включил: топливо туго побежало по рукаву, перекачиваясь из отсека в отсек. В дверь выглянула Шура:

– Ты чего колдуешь?

– В порядке! – Сергей шагнул к ней, оттесняя в каюту. – Давай-ка, девочка, документики проверим…