Полное собрание сочинений. Том 22. Прогулки по опушке - Василий Песков

В этом большая заслуга орнитологов, не устававших объяснять, сколь важную роль хищные птицы играют в природе. И вот на тебе — пустельга на глазах исчезает. Специалисты не понимают, почему. Нет видимых причин. Лет сорок назад можно было грешить на химикаты, но в Европе ДДТ (наиболее губительный из них) запрещен. У нас последние годы химикаты в сельском хозяйстве не применяются по бедности. Болезнь? Или что случается на перелетах, зимовках? Вопросов много. Ответов нет.

Недавно молодые московские орнитологи к северу от столицы, в Талдомском районе, попробовали развесить искусственные гнездовья-ящики. В девяти из двенадцати пустельги загнездились. Это говорит о явном дефиците гнездовий. Но почему дефицита не было раньше? Почему он вдруг подкосил пустельгу за какие-то двадцать лет? Дело, видимо, не только в гнездовьях. Но в чем?

Символом текущего года Союз охраны птиц России объявил пустельгу. В Европе и Азии идут поиски причин бедственного ее положения. Помочь этому соколку можно пока что только особо бережным к нему отношением. В первую очередь не беспокоить любопытства ради птиц во время гнездовий. «Пройдите мимо!» — просят орнитологи. Прислушаемся к их советам, и тогда, может быть, чаще будем видеть над полем как бы на ниточке висящую птицу и слышать ее голосок: «Кли-кли-кли!» За этот голос латинское название пустельги — «полевой колокольчик».

Фото из архива В. Пескова. 13 сентября 2002 г.

Калитвянский паром

(Окно в природу)

Через реку можно переправиться в лодке. Там, где переправляются часто, строят мосты — небольшие скрипучие или стальные клёпаные, похожие на кружева, и загадочно гудящие, когда по ним мчится поезд. Теперь строят мосты из железобетона. А там, где большие затраты неоправданны, через реки строят мосты наплавные. «Поплавки», на которых лежит настил, на зиму убирают, а когда весною вода войдет в берега, мост за короткое время снова готов.

Есть места, где и такой мост дорог, но надо не просто перебраться на другой берег, а переправить и лошадь с повозкой, автомобиль. Тогда сооружают паром.

Старинное средство переправиться через Дон.

Паромы я видел разные. Через реку Красную во Вьетнаме платформу с людьми и машинами тянет притороченный сбоку катер. На Верхней Волге у деревни Сытково я видел паром старинный — плавучую деревянную плоскость с возами сена, с лесорубами и мальчишками на велосипедах. Паромщик двигал платформу, цепляясь за натянутый над рекой трос дубовым «зубом» с прорезью. Удивительно поэтичной была эта неспешная переправа (цела ли сейчас?). Ее терпеливо ждали. Ждали, когда загрузится на том берегу (холостой ход — расточительство). А когда, поскрипывая, паром шел через реку, прекращались начатые на берегу разговоры — все глядели, как струится вода, как приближается другой берег.

Паромщик всегда был фигурой уважаемой (какой-нибудь немолодой уже «Степаныч» с цигаркой). С ним, ожидая переправы, можно было перекинуться словом, а то и душевно поговорить, узнать местные новости. Паромщик и бакенщик на реке были люди романтического, всем нужного дела. Бакенщики теперь исчезли, а паромщики, там, где проселки упираются в реку и продолженье имеют на другом берегу, еще сохранились. С одним недавно я познакомился.

Его посудину мы каждый день видели из рыбацкого лагеря. Постукивал в тишине негромко мотор, и поперек Дона двигалось нечто вроде аккуратной шкатулки.

«Сашкин паром…» — сказал лесничий, учивший нас ловле сомов.

А как-то утром у костра появился веселый, сразу располагающий к себе человек. Когда познакомились, он сказал: «Я тут — паромщик». Все приезжие засмеялись: «В паромщики обычно идут старики». Выяснилось: сорокалетий Александр Новиков (для всех — Сашка, а для мальчишек — дядя Саша) не просто паромщик, но и владелец парома.

Слово за слово, и добродушный Александр рассказал о пути в паромщики — способе оказаться летом поближе к реке. На Дону все с рекой как-нибудь связаны, хотя бы душевно. У Сашки дед был знаменитым сомятником, отец — тракторист, отправляясь пахать, непременно прихватывал удочку. Александр вырастал в объятьях реки и был в курсе всего, что бы на Дону ни случалось. По рассказам он знал: в 43 м году, во время сраженья под Курском, тут тоже вода кипела от взрывов. Следы тех боев выявляются и поныне. Недавно лесничество продало дубовые кряжи изготовителям фанеры, так те от дальнейших поставок отказались — «в древесине свинец и железо».

Вспоминает Александр, как перед весной 1997 года провалились в полынью на Дону пять лосей и никак не могли выбраться. «Половина Старой Калитвы сбежались на берег — кто плачет, кто советы дает, кто спасает. Веревками, с неимоверными усилиями лосей вытащили. Стояли на трясущихся ногах, сдвинуться с места не могут».

Окончил Александр в Калитве («без отрыва от Дона») десятилетку, отслужил в армии, работал после в колхозе шофером, не повезло — заболел. Две операции сделали. С шоферством пришлось расстаться. Нанялся в «сельмаг» продавцом. «На работу не жалуюсь — кормит. Но ведь что-то и для души должно быть. Вот и задумал построить паром. Все из подручных средств: купил полбаржи, ржавевшей на берегу, поставил на этом огрызке бог знает из чего собранный двигатель, сделал над машиной кабину, канат натянул через Дон. Пойдемте, сами увидите».

Дежурным на пароме во время отлучки хозяина был оставлен мальчишка. «Они тут каждый день чирикают воробьями. Паром для них вроде как пароход. А Игорь Чумаков — вот он, герой! — со мною с вечера до утра».

Игорь показал, как запускают мотор, рассказал. какие правила надо тут соблюдать, как на паром заезжают автомобили.

Доходы паромщика пока что невелики — больше стоит в ожидании. Но паромщик не огорчается. «Наладится дело. Выгодней тут переправиться, чем делать немаленький крюк к другому парому. Да и нашим местным — выгода. Луга и, стало быть, сено — на левом берегу, лес пойменный тоже левобережный — дрова в нем стоят вдвое дешевле, чем в Калитве. Пользуются паромом охотники, удильщики, грибники. Их с Игорем мы перевозим за так». Для этого люда «Сашкин паром» как справочное бюро. Интересуются у Александра, откуда какие несут грибы, где что клевало и где что случилось — все здешние новости стекаются к переправе. «Тут и душу тебе изольют, и расскажут, где встретили кабанов, где заяц дорогу перебежал, где увидели волчий след. У реки всегда интересно. Я вот недавно с парома вижу: плывет что-то странное. Не утоп ли кто? Оказалось, огромный сом, запутавшись в чьих-то сетях, околел, плывет по теченью, а на желтом брюхе, представляете, сидит у него ворона. Все интересно! Стрекоза, озябшая, утром села погреться на двигатель, коршун патрулирует берег, ищет снулую рыбу, орлан-белохвост пролетел. Увидишь зверя или птицу какую — радость на целый день».

— Но паром ведь только до ледостава…

— К сожалению, так. Но что сделаешь, на зиму колымагу эту выну на берег, а сам до весны за прилавок. Так жить интересней, чем всегда — за прилавком.

С парома видно: на другом берегу переправы ждут старушка и мальчик. А паромщик не спешит, ему надо дождаться автомобиля. И вот появляются малиновые «Жигули».

— Дорого берешь?

— Полсотни.

— Не много?

— А солярка почем…

Разговор почти что формальный — все нынче дорого.

Под съехавшими на паром «Жигулями» поскрипывают палубные листы железа. Шоферу, видимо, незнакома дорога дальше. Паромщик что-то чертит на кусочке картона, показывает рукой, куда надо будет свернуть и кричит:

— Игорек, запускаем!

Постукивает мотор. Крутится обернутое тросом огромное колесо. «Водяная кибитка» медленно движется к правому берегу. Бесплатным пассажиром на крыше парома сидит трясогузка.

— Весной она обязательно тут загнездится.

— Я тоже об этом думал. И радуюсь. Вон там специально нишу под крышей сделаю. Трясогузки любят такие щели.

Медленно, примерно со скоростью течения Дона, движется «привязанная» к канату — кибитка парома. «Жигули» уезжают, уступая место грузовику с мешками картошки. Старуха, усевшись на скамейке, у поручней, атакует Александра вопросами:

— Санёк, маслята несут али нет?.. А из какого леса?

Мальчишка везет на левый берег щенка. Вопросов у него нет. Глядит с завистью, как ровесник его Игорёк почти хозяйствует у мотора…

Перед отъездом домой я сбегал к пристани, где на волне покачивался паром.

— Как дела, Александр?

— Ничего, утюжим Дон помаленьку. Сегодня утром видел, как косуля переплывала реку. Представляете, почти рядом с моим «ящиком», и не боится. Вам бы тут быть с аппаратом.

И мы помахали друг другу рукой.

Это и есть паромщик Александр Новиков.