Люся, которая всех бесила (СИ) - Тата Алатова

Но главное, главное, он до сих пор давал ее порталу невидимую поддержку, а время от времени подкидывал и информацию.

Люся недолго заблуждалась на этот счет: дело тут было вовсе не в ее женских прелестях, ведомству был выгоден этот симбиоз. На ее площадке было легко отслеживать самых одиозных, шизофренических и истеричных личностей города, кропотливо собирать данные, благо люди выкладывали о себе в сети такое, что в порядочном обществе и не расскажешь. Использовал Великий Морж Люсю и тогда, когда ему нужен был резонанс.

В последние годы его страсть изрядно поутихла, и их отношения все больше склонялись в сторону делового сотрудничества. И слава богу, между прочим.

Для страсти у Люси был Леша Баринов, владелец сети аптек. Банник, но в предпринимательстве их немало. В конце концов, у каждого свои недостатки.

— Слушаю вас, Олег Степанович, — вкрадчиво произнесла Люся, опускаясь в кресло для посетителей.

— Что с ногой? — хмуро спросил Великий Морж.

Надо же, как давно они не виделись.

— Прищемили, — ответила она коротко.

— Помощь нужна?

— Ну что ты. Я уже взрослая девочка.

— Взрослая, — согласился он. — Предупреди своего Баринова, что будут проверки, могут посадить.

— За что? — пересохшими губами спросила Люся.

Это было неловко: говорить с одним любовником про другого.

Пусть даже с бывшим.

Пусть даже про нелюбимого.

— Торговля нелицензионными препаратами, свободный отпуск рецептурных лекарств.

— Занятно, — Люся помолчала, глядя на стену за его плечом. — А Ветров-младший зачем вернулся, знаешь?

— Еще бы ему не вернуться. У них же тут ЖБК № 9, сеть ресторанов «Балалайка», строительное управление 37 и птицефабрика на сдачу.

— То есть?

— То есть папаша Ветров, пока был губернатором, завел немало бизнесов — и все черт знает на кого. Вот сыночек и вернулся, ибо хозяйство солидное, требует присмотра.

— Но ведь сотрудник полиции не имеет права заниматься никакими видами предпринимательской деятельности.

— Так он и не занимается, — засмеялся Великий Морж. — Там такие цепочки, сами еле отследили.

— Олег, — Люся подалась вперед, — что угодно за эти цепочки.

Великий Морж оценивающе прищурился. Казалось, в его голове с бешеной скоростью щелкал кнопками невидимый калькулятор.

— В город прибывает коркора, — наконец сказал он, — легальная.

Сердце Люси совершило кульбит, как и у любого нормального человека при упоминании этих существ.

Коркоры страшили каждого без исключения, недаром чаще всего их называли лютыми. Все древние сказки о ящерах с тремя головами появились после встреч с ними.

— Марина Сергеевна Соловьева, историк, доктор наук. Мне нужно, чтобы город встретил ее лояльно.

— Лояльно? — недоверчиво переспросила Люся. — Коркору? По-твоему, я волшебник?

— Бываешь иногда, — пожал он плечами. — Напиши интервью… с правильными акцентами. Запусти серию материалов о стереотипах и шаблонах. О том, что необязательно банник окажется мошенником, некоторые домовые ненавидят готовить, встречаются лады, не желающие заводить семью, и не каждая ярила — шлюха. Главное, чтобы Соловьевой дали спокойно работать, а город не лихорадило от паники и ненависти. Нам тут стихийные покушения ни к чему, а то психических много в последнее время развелось. Помнишь, как спалили магазин, в котором работали нави?

— Ладно, — первый шок прошел, и теперь Люсин мозг перешел в рабочий режим. Она прокручивала варианты и уже сочиняла заголовки. — Договорились.

Это будет захватывающий квест.

Можно ли изменить мышление целого города?

И какими методами?

— Я не волшебник, я еще только учусь, — пробормотала она и, перегнувшись через стол, мягко поцеловала Великого Моржа в пушистые усы.

Обернулась уже от порога:

— А Самойлова можно турнуть?

— Терпи, — попросил он с непривычными для себя извиняющимися нотками, — а то брат мне всю душу вынет.

— Есть терпеть, — приуныв, отозвалась Люся.

Всю дорогу до дома Люся спрашивала себя: звонить Баринову или он сам себе Буратино? Кто просил его связываться с серыми схемами? Тем более в области медикаментов. У людей вообще-то жизнь от этого зависит.

— Добро налево, зло направо, — сказала себе Люся, — прямо пойдешь, охваты наберешь.

Два года назад ее собственная сестра попалась на том, что половинила ампулы, вливая пациентам лишь часть препаратов, а излишки сбывала налево.

Сестра была ярилой — яркой, красивой, любящей легкую жизнь.

Мать требовала, чтобы Люся подняла все свои связи и вытащила сестру. Или хотя бы смягчила ей приговор.

Люся, наверное, могла бы, но вместо этого расписала все подробности дела на своем портале.

С тех пор у нее не было больше семьи.

Выбор, который мы делаем каждый день. Возможно, неправильный, но единственно возможный.

Холодная голова, горячее сердце и чистые руки, говорила себе Люся, но с возрастом эта мантра все чаще давала сбой.

Легко быть максималистом в двадцать, в тридцать пять сомнений становится куда больше.

— Я подумаю об этом завтра, — пообещала она себе, паркуясь.

Поднимаясь наверх, Люся ожидала вечер в тишине и одиночестве — впервые за много лет Нина Петровна не станет ходить за ней по пятам, пересказывая сериалы. Сегодня она будет водить хороводы вокруг внука.

Однако соседка нашлась на ее кухне. Она тушила на пару котлеты, что-то мурлыча себе под нос.

— Нина Петровна? — удивилась Люся.

— Ты сегодня рано.

— А у вас разве нет гостей?

— Вот что, милая моя, — строго проговорила Нина Петровна, — я с тобой свои семейные дела обсуждать не буду. Тебе же только слово скажи, а завтра весь город прочитает об этом в интернете.

— Это правда, — согласилась Люся, — мой мозг не рассчитан на хранение и сокрытие информации, а только на ее распространение. Профессиональная деформация. Поэтому молчите, Нина Петровна, о семье и говорите со мной про сериалы.

— Иди руки мыть.

Люся молча прошла в ванную комнату, умылась, переоделась в домашнее.

Звонить Баринову?

Не звонить?

Зачем Великий Морж поставил ее перед таким выбором?

Наверняка проверял, старый садист.

Все-то ему интересно, как Люся поступит в той или иной ситуации.

По закону? По-человечески?

А продавать фальшивые таблетки — по-человечески?

Вернувшись на кухню, Люся села на табурет и уткнулась лбом в теплое дерево столешницы. Осина. Мебель из этого дерева пользовалась неизменным спросом.

Травмированная нога, как обычно по вечерам, немилосердно ныла.

— Ниночка Петровна, — спросила она жалобно, — почему же так жить-то трудно?

—