Как живете, дети? - Шалва Амонашвили

— Вахтанг, у меня к тебе дело! — и после занятий мы сидим в классе одни. Я рассказываю ему о книге сказок, которую хочу ему дать прочитать.

— Вот эта сказка о девяти братьях очень забавна и поучительна. Я хочу, чтобы ты сегодня прочел ее и завтра рассказал детям. Ты умеешь хорошо рассказывать.

На другой день на перемене я запираюсь вместе с Вахтангом в классе, он мне рассказывает сказку, я его поправляю, показываю, как надо выразительно рассказывать. Я успеваю шепнуть Майе, Илико, Дато на уроке математики, что, когда Вахтанг расскажет сказку, хорошо бы похвалить его, отметить, как им понравилась сказка и как образно Вахтанг рассказывал ее; пусть выразят желание, чтобы Вахтанг прочитал еще несколько сказок и рассказал им завтра, послезавтра.

Все так и происходит. Вахтанг, воодушевленный добрыми отзывами одноклассников, читает сказки и пересказывает их товарищам. Даю ему другие книги. Он рассказывает их содержание уже не на уроке, а в коридоре, во время перемен или на продленке. И перед ним вдруг открывается мир книги. Мать перестает жаловаться. «Ребенок преобразился!» — радуется она.

А Бондо трудно читать. Ему трудно понять прочитанное. При чтении он поглощен только узнаванием отдельных букв. У меня с ним двойная работа. Я учу мальчика, как читать по слогам и как переключать внимание на смысл прочитанного. Ой, какая нужна тут кропотливая работа! Но я все время доброжелателен, осторожно поправляю, замечаю каждый малейший успех мальчика и вселяю в него веру, что он научится читать хорошо. И детей тоже настраиваю, чтобы они были чутки и внимательны к Бондо. Вся эта терпеливая, осторожная работа с Бондо по формированию навыка чтения продолжится, по всей вероятности, еще несколько месяцев. А тем временем мне еще нужно развить у мальчика желание к чтению, интерес к чтению. Иначе может получиться так, что в конце концов Бондо овладеет навыком чтения, однако само чтение для него не будет иметь никакой притягательной силы. Каждый день, вслед за слоговым чтением, я читаю мальчику какую-нибудь сказку, стишки, отрывок из детской книжки. Бондо охотно остается после занятий и заранее обязательно спрашивает: «А потом вы прочтете мне сказку?» У меня есть еще один секрет: я порой рассказываю и пересказываю ему содержание маленьких книжек, которые позже я дам ему читать. Это усилит его стремление к чтению, потому что облегчит понимание прочитанного.

Чтобы дети полюбили читать, им еще нужно говорить о книге, как о человеке, добром, умном, мудром человеке, умеющем дружить, помогать, радовать. Нужно еще, чтобы дети видели, что их педагог тоже читает, книга сопровождает его постоянно.

— Что это за книга у Вас на столе? — то и дело спрашивают меня дети.

— Восьмой том сочинений Ушинского!

— А кто был Ушинский?

И я охотно пускаюсь в объяснения.

— Ушинский — великий педагог! Я читаю его сочинения, чтобы знать, как вас лучше учить и воспитывать!

— А Вы разве не знаете, как нас воспитывать?

— Вот прочту эту книгу и буду знать лучше!

Все хотят потрогать восьмой том Ушинского, полистать — там у меня заметки на полях, вкладыши...

Вот что я имею в виду, думая об углублении знаний детей, об усовершенствовании навыков...

Парк, по которому я иду в школу, кончился.

— Шалва Александрович! — кричит мне Ния, которая хочет догнать меня и не замечает, что брызги от грязи пачкают ей сапожки и пальто.

— Почему так рано, Ния?

— Я хочу поговорить с Вами. Хочу что-то сказать! — и, подбежав ко мне, без приветствия, без передышки девочка начинает объяснять. — Знаете, что я нашла?.. Я знаю, кто автор стихотворения «Яблоко и Шакара»! А вы знаете?

— Нет, а кто?

— Только никому не говорите!

— Нет, конечно, если ты этого хочешь!

И, хотя на улице, кроме нас, никого нет, девочка поднимается на цыпочки, я наклоняюсь к ней, и она шепчет: «Акакий Церетели!»

— Неужели?! — удивляюсь я. — А я думал, что его написал Яков Гогебашвили!

— Вот видите! Все так думают! Пусть и сегодня поспорят, хорошо? А потом я покажу им книжку Акакия Церетели!..

Ния возбуждена. Видимо, девочка плохо спала ночью, так ей хотелось скорее поделиться со мной и с товарищами своим «открытием». А почему я ставлю это слово в скобки? Да, с открытием! Ведь в самом деле тут есть какое-то открытие, во всяком случае, ключик к открытию?

Вот уже почти месяц, как дети пытаются разобраться в запутанном деле, которое сами же обнаружили: кто же автор стихотворения «Яблоко и Шакара»? Сказать откровенно, мои дети могут иметь патент в сфере литературоведения сразу за два открытия: одно — наличие самой путаницы, а другое, о котором говорит мне Ния, — устранение этой путаницы.

А все началось совершенно случайно.

В конце сентября Нато преподнесла мне в подарок комплект учебников Якова Семеновича Гогебашвили. Он был издан в честь 100-летия «Дэда эна» («Родной язык»), В него входили самое первое (1876 г.) и последнее (1912 г.) при жизни великого педагога издания «Дэда эна». Подарок меня обрадовал. Я тут же начал листать книги, читать вслух некоторые стишки и рассказы и восхищаться ими. Дети заинтересовались.

— Нельзя ли выучить их на уроке? — подали они идею.

Правда, почему нельзя посвятить несколько уроков Якову Семеновичу Гогебашвили и выучить по этим книгам несколько произведений? Они небольшие, очень содержательные и эмоциональные. Только вот язык немного устаревший.

— Но книг-то нет у вас?

На другой день книги были почти у всех: у некоторых — первое издание, у других — последнее. Правда, их содержание резко отличалось друг от друга, но многие произведения были и тут, и там. Я выбрал несколько рассказов и стихов, и мы провели первый Гогебашвилевский урок. Я предложил им сравнить друг с другом один и тот же рассказ, помещенный в учебниках первого и последнего изданий в разной редакционной обработке.

Вот переводы обоих вариантов.

«— Вано, иди в школу.

— Живот болит!

— Вано, иди поешь мацони.

— Где моя большая ложка?»

Это из учебника 1876 года издания.

«— Вано, иди в школу.

— Ужасно ноги болят.

— Вано, потанцуй лезгинку!

— А ну-ка, хорошенько похлопайте!»

А это из последнего издания.

Обсуждение получилось бурным. Там у Вано «болит» живот, когда ему говорят, что пора идти в школу; а когда приглашают поесть мацони, он забывает о своем животе и ищет большую ложку. А в новом издании у него «болят» ноги, но танцевать он не прочь.

Шла речь и о языке, а также пунктуации, вносились поправки.

Особое внимание было обращено на самое главное: почему Яков Гогебашвили сочинил для детей такой рассказ? Родилась мысль самим написать новые варианты этого рассказа и создать коллективную книжку о лентяях. Договорились, что рассказы начнутся, как у Гогебашвили и они будут такими же маленькими и лаконичными. Книжка эта сейчас лежит у нас на классной выставке. Она открывается первым и вторым вариантами рассказа Якова Гогебашвили о Вано, а далее следует тридцать вариантов, написанных детьми.

— Вано, иди в школу!

— Глаза болят!

— Вано, по телевидению мультфильмы показывают!

— Включите поскорее телевизор! (Нато.)

— Вано, иди в школу!

— Голова болит!

— Вано, иди играть в футбол!

— Сию минуту! Я лучше всех умею бить головой! (Сандро.)

— Вано, иди в школу!

— Сердце болит!

— Вано, поднимись на дерево, поешь черешни!

— Пожалуйста! (Ираклий.)

— Вано, иди в школу!

— Холодно мне!

— Вано, пойдем кататься на санках!

— Где мои санки? (Ия.)

— Вано, иди в школу!

— Лень вставать с постели!

— Вано, пойдешь в цирк?

— С радостью! (Тека.)

Спустя некоторое время мы провели второй урок по гогебашвилевским учебникам. Тут и обнаружили дети упомянутую путаницу.

— Вот стихотворение, которое мы уже учили! — обрадовалась Лали. — «Яблоко и Шакара»!

И девочка начала его читать выразительно, громко.

Тем временем другие тоже начали разыскивать в книгах это стихотворение. И вдруг раздался изумленный голос Нико:

— Смотрите, что это такое... На 84-й странице... То же самое стихотворение...

У Нико было первое издание учебника.

— Здесь оно называется «Яблоко»... Здесь совсем по-другому!

Он подбежал ко мне с раскрытой книгой.

Стихотворение «Яблоко и Шакара» дети уже учили по действующему учебнику. Это было еще в середине сентября.

— Давайте прочтем оба стихотворения и сравним их друг с другом!

Детям не понравилось стихотворение в старой редакции. «Безвкусица какая-то!» — говорили они. Но зато они восхищались музыкальностью, ритмичностью последнего варианта стихотворения.