Гавайская рапсодия - Дебора Тернер

- Это очень сложно, да? - с некоторым отчуждением спросил Дрейк. - Однако, думаю, у нас хватит силы воли не поддаваться этому.

Констанс пораженно посмотрела на него.

- Не притворяйтесь, что не догадываетесь, о чем я говорю. - Уголки его губ изогнулись в слабой улыбке. - Сейчас вы чувствуете то же, что и я.

- Нет! - Этот непроизвольный возглас выдал ее, и Констанс это поняла, поэтому сердито добавила:

- Послушайте, мне совершенно не нужно, чтобы...

- Вы провоцировали меня, - договорил он за нее. - Вы сами знаете, что это так. Может, у меня и есть искушение поддаться соблазну, но не думаю, что это будет разумно.

Констанс видела, что он расстроен, но не столько ее поведением, сколько тем, что понимал, насколько его влечет к ней. Он, сильный и властный, полностью подчинился влечению к женщине, с которой едва знаком, страсти, которую не в состоянии преодолеть. Сидней Дрейк рассматривал свое влечение как слабость и презирал себя за это.

Констанс молча повернулась, вошла в помещение и закрыла за собой дверь. Его откровенность шокировала ее, и в то же время она ощущала опасное и радостное возбуждение, потому что Сиднея, как и она сама, оказался беспомощен перед силой своего физического влечения.

Черт побери, думала она, этот человек определенно становится угрозой моему спокойствию.

К счастью, он здесь всего на четыре дня. За четыре дня ничего не случится.

Когда Констанс открывала ключом дверь в свой номер, в коридор влетела Эвелин.

- Ты не видела Агнес? - взволнованно спросила она.

Констанс резко подняла голову. В голосе ее подруги звучал неподдельный страх.

- Нет. А что?

- О Господи. Я везде искала, но ее нигде нет. Одна из горничных видела ее в саду. А вдруг она убежала?

- Убежала?

Эвелин глубоко вдохнула, стараясь подавить возникшее волнение.

- Да, к отцу. Мне надо найти ее.

- Подожди секунду, я только переоденусь и пойдем вместе.

Пока Констанс переодевалась, она услышала из коридора голос Эвелин:

- Да, моя хорошая, я знаю, что тебе не нравится тут жить. Но пока придется потерпеть.

Затем послышался голос девочки. Она была очень взволнованна.

- Если бы ты разрешила папе вернуться, мы снова жили бы в нашем старом доме.

- Но, милая, мы никогда туда не вернемся.

- Нет, вернемся, и мы можем жить с папой! - закричала Агнес. - Он сам мне сказал! Я слышала. Я не хочу тут жить. Я хочу в Калифорнию, к папе!

Констанс немного постояла в коридоре, затем с болью в сердце вернулась к себе. Бедная Эвелин, в этой ситуации ей никто не поможет.

Наутро, когда Констанс появилась в здании отеля, австралийского переводчика уже не было. Элиз Джерми дала ей ознакомиться с новыми должностными обязанностями и поздравила с повышением.

Сидней Дрейк представил ее всем присутствующим. Мистер Маккуин, министр торговли, принял ее дружелюбно, его помощники и многочисленные подчиненные отнеслись к ее появлению спокойно. Им было все равно с кем работать. Джастин Мюллет прохладно кивнула ей. Тим Карсон смотрел на нее раздражающе пристально.

По регламенту то утро делегация должна была провести на поле для гольфа, и Констанс была приглашена как переводчик.

Сидней тоже входил в группу игроков. Играл он хорошо. Констанс старалась не смотреть на него, не обращать внимания на уверенный поворот его плеч и бедер. Один из помощников японского министра спросил ее, играет ли она в гольф.

- Боюсь, что нет, - ответила она, встретившись взглядом с Сиднеем. Она совершенно не желала демонстрировать свои более чем скромные способности в его присутствии.

- Жаль, - отозвался японец. И Констанс старалась держаться на заднем плане, чтобы не попадаться никому на глаза.

Зачем она вообще здесь? Ведь Сидней бегло говорит по-японски, а японский министр свободно, хотя и с сильным акцентом, разговаривает по-английски. Видимо, по протоколу.

После обеда все участники совещания провели несколько часов на стрельбище. Сидней стрелял тоже хорошо. Констанс решила, что он из той категории людей, которые все делают хорошо. Интересно, каков он в любви? И тут же в воображении возникла эротическая картинка - они с Сиднеем в постели. Она почти что физически ощутила прикосновение горячих губ к своим... Внутри у нее потеплело, сердце заколотилось. О чем она думает? Констанс постаралась выбросить из головы это видение.

- Нет, - шепотом пробормотала она. Маленький, элегантно одетый японец удивленно посмотрел на нее.

- Интересно, какими еще видами спорта они собираются сегодня заняться? - с улыбкой сказала Констанс вслух.

Японец поклонился.

- Наверное, поедем кататься верхом, - вежливо ответил он.

- Ой, я не езжу верхом.

- Я тоже.

Они улыбнулись друг другу.

Гольф по крайней мере тихое занятие. И смотреть интересно. Стендовая стрельба уже похуже. Очень шумно, несмотря на наушники. Но верховая езда может стать настоящей проблемой. Констанс не без улыбки подумала, что должна была попросить дополнительную плату за степень риска на работе.

Она повернула голову и встретилась взглядом с Сиднеем. Нет, он не мог догадаться, что ей скучно, ведь она профессионально умеет скрывать свое настроение. Значит, он просто проверяет ее.

Что ж, я ему покажу, подумала Констанс и продемонстрировала ослепительную улыбку, говорящую о том, что она в полном восторге от происходящего.

После завершения спортивных мероприятий все вернулись в отель и разошлись по своим номерам. Констанс, старательно избегая встречи с Дрейком, зашла в офис.

- У меня, слава Богу, нормированный рабочий день, - сказала Эвелин, видя, как Констанс потянулась, разминая пальцы и спину.

- Ладно, мне за это хорошо платят. Как сегодня Агнес?

- Переживает. Я просто не знаю, что с ней делать. Клянется, что убежит от меня и полетит к отцу. Говорит, что он обещал ее встретить.

- А может, он действительно пообещал ей что-нибудь?

- Насколько я знаю, нет, - сказала Эвелин, глядя в сторону. - Когда после развода он начал звонить ей, Агнес каждый раз так плакала после его звонков, что мне пришлось запретить ей разговаривать с ним по телефону... Она стала невыносимой, вредничала, кричала и плакала так, что у меня сердце разрывалось.

Констанс подумала, что запрещать общаться отцу с дочерью не лучшее решение, но, взглянув в расстроенное лицо подруги, она промолчала. Эвелин лучше знает собственную дочь.

- Агнес часто плачет по ночам и говорит, что скоро поедет к отцу. Наверное, сильно тоскует по нему.

- Ты отпустишь ее к нему на каникулы? Эвелин поджала губы.

- Джим не сможет за ней присматривать. Он начинает новый бизнес, и у него нет времени для дочери. Он пытался получить опекунство только для того, чтобы проучить меня. Это так на него похоже - настаивать на своем, не думая о том, каково придется другим.

- Он любит ее? Эвелин пожала плечами.

- Да, любит. Так он говорит. Но при этом собственные интересы и благополучие ставит на первое место. Получается, что он любит только себя. Агнес не может смириться с тем, что отец оставил ее, и поэтому во всем винит меня. Она ненавидит мою работу, но у Саранны Бимиш, в деревне, ей жить очень хорошо. Она дружит с детьми Саранны. Я просто иногда не знаю, что делать.

- Дети всегда болезненно переживают развод родителей, но со временем все проходит само собой, - сказала Констанс.

Вдруг послышался мужской голос, властный и холодный.

- Вы закончили перевод документов, Кон-станс? Это был Сидней.

- Нет, - ответила она, быстро встав.

- Они нужны мне прямо сейчас, - сказал он. Констанс кивнула.

- Принесу их наверх к мистеру Маккуину, как только закончу.

- Спасибо.

Когда он ушел, Эвелин сказала:

- Господи, он просто великолепен, верно? У меня от его глаз прямо мурашки по спине побежали. Я бы не хотела, чтобы такой, как он, стал моим врагом. Джим только царапнул меня, а этот может оставить шрамы на всю жизнь.

- Может, он не такой жестокий, каким кажется? - взволнованно отозвалась Констанс.

- Есть разные виды жестокости, - устало проговорила Эвелин. - Я не думаю, что этот темноволосый красавец жесток по натуре, но он может быть таким при определенных обстоятельствах. Так что лучше поскорее принимайся за работу.

Констанс все перевела и отнесла материалы в кабинет министра. Там она застала Сиднея и еще двух немолодых мужчин. В одном из них она узнала некогда известного дипломата, который теперь, будучи в отставке, был советником по азиатским вопросам. Он прекрасно знал ее родителей.

В этот вечер за ужином делегации вместе не собирались, поэтому услуги Констанс не потребовались. Она поужинала, поплавала в бассейне и отправилась к себе, где тщетно пыталась уснуть, но воспоминания прошлого надвигались на нее и, не давая покоя, лишали сна.

Наконец Констанс поняла, что придется отказаться от попытки заснуть, подошла к окну и стала смотреть в небо. Лунный свет ярко освещал дорожки в парке. Все вокруг казалось сказочным и таинственным.