Дьявольские шутки - Демаро Лизз

— Расскажи поподробнее, — только и кивнул Риган, хотя уже все знал; знал, что и кого видел Лерт; знал, что «Пандора» ещё встретит его. И знал, что даром такое не проходит. Эйлерт неотрывно смотрел на Ригана и страшился говорить дальше, потому что совсем не хотел услышать ответ на свой же вопрос, но, подождав ещё немного, все-таки продолжил:

— На палубе этого корабля не было никого. Экипажа не было, — повторил Лерт, сжал в руках кружку, но почти сразу отпустил. — Только непонятные размытые фигуры. Я даже не уверен, что действительно видел их. И ещё один человек. Он стоял на носу своего корабля, облаченный в чёрный плащ. На самом деле ничего необычно, кроме… Кроме его разноцветных глаз. Синего и красного. Он смотрел на меня, и я был готов пойти к нему, если бы не море. Был готов следовать за ним, даже не зная его имени. Не зная ничего о нем. Хотя, может, это мое разыгравшееся воображение. Но я чувствовал ужас вперемешку с желанием бросить все и пойти за ним. Желание прошло, а вот страх остался.

Чем больше говорил Эйлерт, тем мрачнее становился Риган. Если до этого у него и были сомнения на этот счет, то после описания все сомнения исчезли. Он знал, кого встретила команда «Пандоры», как и знал, чем это могло обернуться, но почему-то не обернулось.

— Его называют Призраком, — начал Риган, заставив себя посмотреть Эйлерту в глаза. — Никто из тех, кто встречался с Ним, не возвращался живым. Он забирает всех, кого встречает. Нет, я не смогу сказать тебе, почему он не тронул твой корабль, но знай, что это может плохо закончиться. Не просто может. Я бы на твоем месте готовился к самому худшему из всех возможных исходов. Не думаю, что Призрак оставил вас в живых просто так. Либо ему что-то надо, либо… это что-то намного хуже и опаснее всего того, что ты вообще мог представить в самых страшных кошмарах. Я не хочу скрывать от тебя чего-то или лишний раз обнадеживать, но…

— Своей команде я не скажу ни слова, — закончил за Ригана Эйлерт, в миг побледнев до неузнаваемости.

— И правильно, им не стоит лишний раз трепать свои хиленькие нервы, — ещё мрачнее отозвался Риган.

На несколько секунд между ними повисла нагоняющая всепоглощающую тоску тишина. Эйлерт замер, словно его сковали цепями; он снова и снова воспроизводил в своей голове слова Ригана и очень не хотел в них верить, но верил, потому что — что-то подсказывало ему — мужчина говорил правду, и это пугало ещё сильнее. Риган допил эль и бросил едва ли заинтересованный взгляд на Грэма, Олдена и остальных, кто сидел за столом. Они совершенно ни о чем не подозревали.

— Риган, ещё один вопрос, — неуверенно начал Эйлерт. Риган удивленно приподнял брови. — Откуда ты все это знаешь?

Мужчина никак не дал понять, что вопрос Лерта не просто задел его, но и затронул тот самый уголок его сердца, который он закрыл ото всех. Только трещина в его глазах стала чуть заметнее.

— Мальчик, я устал. Поговорим об этом в другой раз.

Риган не стал дожидаться ответа и, молча встав из-за стола, направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Эйлерт хотел его окликнуть, но не стал: то ли непривычно поникшие плечи мужчины остановили, то ли интонация голоса, с которой была сказана последняя фраза, будто бы Риган действительно нестерпимо, смертельно устал. Неприятное чувство вины обожгло изнутри: Лерт понимал, что спросил что-то не так, не в том месте и не в то время, но не знал, почему, и не знал, нужно ли было за это извиняться.

Он огляделся, задержав взгляд на Олдене, разговаривающим с госпожой Изэль. Женщина дружелюбно улыбалась, но каждые несколько секунд нервно поправляла выбивающуюся из-за уха прядь. Грэм недовольно бурчал что-то сидевшему рядом боцманом, который на редкость внимательно его слушал.

— Капитан? — Олден поднял кружку, одаривая хорошим настроением подошедшего Эйлерта. Приставать к госпоже Изэль он вмиг прекратил, позволяя ей уйти и заняться работой, и довольно ухмылялся, игнорируя бурчание Грэма. Позитивный настрой штурмана никогда не иссякал. — Сегодняшний вечер безбожно хорош, а на тебе лица нет!

Эйлерт моргнул и не удержался от смешка: быть может, Олден и притворялся безалаберным наивным дурачком, однако был кем угодно, но не тупицей. Лерт взлохматил и без того непослушные рыжие волосы — привычка, оставшаяся ещё с детства, — и кивнул.

— Действительно. Вечер безбожно хорош. Может, стоит немного прогуляться? — произнес он напоследок.

Воздух был свеж и пах дикими цветами. Около таверны почти никого не было, кроме бродячей собаки. Эйлерт осмотрелся и приметил скалистую тропинку наверх, к кустам олеандра, и ему взбрело в голову подняться именно туда: слишком притягательна была уединенность того местечка, слишком хотелось на минуту по-детски спрятаться от всего мира. Слишком красиво лежала бухта у подножья этой возвышенности.

Из олеандра здесь росли целые аллеи: ядовитые, смертельные лабиринты, ведь одна капля сока из ветвей уже может довести человека до гроба. Эйлерт, вновь задумавшись, так бы и простоял неподвижным изваянием до полуночи, наблюдая, как луна разбрасывает свой свет на воду, если бы вдруг ему не показалось, как кто-то за ним наблюдал.

Он похолодел от липкого ощущения дьявольщины, замерз, хотя вечер был теплым и безветренным, прирос к земле и отчаянно не желал оборачиваться, будто ждал неминуемого удара в спину. Он тянул время. За его ботинки цеплялся возникший из ниоткуда туман.

Оборачиваться было куда страшнее, чем напряженно вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть сквозь скрюченные ветви кустарника незнакомца или, того хуже, самого морского чёрта. Но ощущение слежки не проходило, а смертоносный холод окутывал все сильнее с каждой секундой, и Эйлерт понимал, что должен обернуться и посмотреть. Посмотреть и увидеть его. Человека с разными глазами, которые в первую их встречу так непреодолимо пленили его.

Он обернулся — быстро, порывисто, надеясь увидеть его, но заметил лишь быстро скрывшийся длинный подол темного плаща. Лерт потратил непростительно много времени на раздумья, и в конце концов последовал за ним, но уже ни тумана, ни ощущения чего-то мистического не было. Остался лишь страх — да и тот не проходил ещё с того самого дня, только таился в глубине ребер.

Капитан не просто быстро вошел в таверну — он в нее стремительно ворвался, напугав тех, кто сидел ближе ко входу, так же стремительно сел за стол к своей команде и залпом выпил бурду из чьей-то кружки. Он что-то пошутил, скрыв свои эмоции, бледность тут же прошла в душном помещении, все стало возвращаться в норму, а инцидент он списал на мнительность и сильное потрясение.

Теперь от задумчивости не было и следа. Лерт сам развязал разговор и был непривычно весел и болтлив. Его команда если что-то заметила, то предпочла не обличать свои догадки в слова, точно так же пытаясь забыться. Они о чем-то смеялись, Эйлерт захохотал, чуть повернул голову и…

Около входа стоял он. Это была какая-то чёртова темная магия, человек гипнотизировал, словно змея своего заклинателя. Лерт не отрывался от него взглядом, но видел только разноцветные глаза — и всё. Кажется, насмешливую улыбку. Кажется, не улыбку, а оскал. Не оскал — грустную усмешку? Кажется, он был в мундире лейб-гвардии французов. Кажется, в простой белой рубахе. Кажется, в черном плаще.

Его черты словно искажались. Быть может, это у Эйлерта кружилась голова, но единственное, что было постоянным — разные глаза. Лерт, не контролируя себя, привстал, чтобы направиться прямо к нему, и…

— Капитан? — достаточно громкий оклик Грэма вернул его в реальность.

Он моргнул — и наваждение пропало. У входа в таверну никого не было.

ГЛАВА 4

«ИСПОВЕДЬ: ПУТЬ АДА»

— Рагиро, — осторожно перебил его Мартин. — Вы и впрямь прошли Шесть Путей?

Этот вопрос — главная ошибка Мартина. Рагиро и без того не был расположен к священнику, а то, что он позволил себе спросить, только сильнее разозлило заключенного, в то время как отец Мартин изо всех сил пытался, сам того не осознавая, произвести на него более или менее приятное впечатление. Этот вопрос все перечеркнул. Рагиро молчал. Но сейчас в его молчании было не просто напряжение, не просто тоска — злость, иступляющая ярость, наполненная желанием убивать. Он тяжело дышал, смотря в одну точку перед собой и не обращая внимания на ноющую боль в запястьях от кандалов.