Шестиклассники - Юрий Сальников

За целый месяц Аня ни разу не заскучала! Она, конечно, вспоминала о подругах, особенно о Маше Гусевой — вот бы её сюда! А скучать было просто некогда: дедушка надоумил внучку собирать и засушивать северные травы и сам помогал ей.

Но вот подошла пора возвращаться, и Аня заметила, что мама сразу как-то помрачнела, осунулась. Должно быть, ей не хотелось домой. И всю дорогу на теплоходе она почти не выходила из каюты, зябко кутаясь в шаль.

А дедушка с Аней, надев осенние пальто, потому что на севере в конце августа уже дуют холодные ветры, неутомимо бродили по палубе, рассматривая берега то с одного борта, то с другого, и даже выходили на пристани, когда теплоход причаливал.

Дедушка утешал Аню, говоря, что она опоздает в школу всего на три денечка и сумеет быстро догнать класс, если возьмётся за учёбу как следует. Дедушка был всегда в курсе школьных дел внучки, и сейчас они тоже вместе горячо обсуждали всевозможные вопросы: остались ли на второй год Птицын и Туркина, есть ли в классе новенькие, выберут ли Аню снова старостой. Старостой её выбирали и в четвёртом и в пятом классах. Но если в этом году и не выберут — не беда, не вечно командовать. Дедушка так и сказал:

— Не вечно командовать парадом, Анютка! Полезно и рядовым потопать!

Сам дедушка — советский офицер, командир. Он боролся ещё в отрядах красных партизан, потом учился в военной академии и участвовал в Великой Отечественной войне, но был сильно ранен, полгода лежал в госпитале, а после госпиталя ему не разрешили вернуться на фронт, и он работал в городе, в военкомате, а теперь не работает — раны дают себя знать. Однако выглядит он хорошо: высокий, крепкий, плечи широкие, ходит прямо, ступает твёрдо, и усы хоть седые, а пышные, и глаза из-под густых тёмных бровей поблёскивают молодо. Руки у дедушки большие, жилистые, сухие и настолько сильные, что как сожмет, так Аня даже вскрикивает. А голос негромкий, удивительно, как он таким голосом отдавал команду.

Аня охотно беседовала с дедушкой о школе, но её постоянно подмывало узнать у него о папе с мамой. Только она не осмеливалась. Сама себя ругала за нерешительность — ведь не маленькая уже, полных тринадцать лет, пусть не утаивают! Но так и не спросила, а подумала: может, встретятся папа и мама радостно, всё уладится — значит, нечего пока и спрашивать.

Правда, на душе было неспокойно, и даже временами казалось, что не теплоход плывёт по реке, а берега плывут навстречу, неумолимо приближая к Ане, к дедушке и к маме что-то неизвестное, скрытое вдали за горизонтом…

Аня с тревогой ждала, когда они, наконец, приедут.

Но всё получилось хорошо.

Теплоход подошёл к городу в полдень. Уже издали было заметно, что на берегу, на белом дебаркадере, много народу.

Аня, дедушка и мама встали на самом носу. И Аня первая увидела папу. Она закричала и стала тормошить дедушку, показывая, куда надо смотреть:

— Папа, папа!

Папа тоже увидел её и замахал соломенной шляпой. Аня нарочно повернулась боком, чтобы посмотреть, как будет держать себя мама. Мама улыбнулась, и Ане сделалось вдвойне весело и радостно.

Кругом всё шумело, двигалось, сверкало — разноголосо перекликались люди на пристани и на палубе, с плеском разбивалось о борт дебаркадера разлитое в воде солнце, зайчики от волн трепетали на возбуждённых лицах людей, и пахло прохладой речной воды.

Позади был далекий бескрайный простор, а впереди перед Аней за первыми береговыми постройками, скученными у самой реки, вздымался многоэтажными зданиями огромный город, встречающий приехавших своим неизменным гулом, звоном и грохотом. Где-то там, на одной из его улиц, в светлой школе, в классе на третьем этаже, сидят ученики шестого «Б» и не подозревают, что в этот момент Аня Смирнова спускается по трапу.

Папа выхватил из людского потока и Аню, и дедушку с чемоданом, и маму, увлек их в сторону и обнял всех разом, целуя по очереди. Аня крепко прижалась к папе и опять невольно взглянула на маму. Маму тоже обрадовала встреча. Это было видно по блестевшим её глазам, по тому, как мама ответила на вопрос, хорошо ли ехали, по тому, наконец, как она ласково поцеловала папу, когда он обнял её. И Анина тревога отступила в сторону. С новой силой представились класс, ребята, сидящие на уроке… И уже одно-единственное желание побороло все остальные: сейчас же к ребятам, сейчас же, немедленно!

Едва приехав домой, ни к чему не приглядываясь, Аня схватила портфель.

— Завтра в школу, — попытался уговорить папа. — Сейчас уже и уроки кончаются!

— Нет, нет, можно хоть на последний урок успеть! — крикнула Аня, выбегая из комнаты. — Хоть на последний!

И у неё сильно заколотилось сердце, когда из-за поворота улицы предстало глазам белое четырехэтажное здание. Даже пришлось остановиться, чтобы перевести дух.

Вон три окна справа — их класс.

Аня взбежала на крыльцо, когда внутри здания зазвенел звонок. Школа словно вздрогнула, ожила и загудела, взбудораженно заволновалась, затопала сотнями ног.

Аня проскочила в вестибюль, на ходу крикнула:

— Здравствуйте, Дарья Матвеевна!

— Здравствуй, дочка, — добродушно отозвалась низенькая Дарья Матвеевна, подметавшая в вестибюле пол. — Ишь, запоздала…

— Да я только что приехала! С теплохода! Не знаете, шестой «Б» на старом месте?

— Шестой «Б»? Так ведь нет их сейчас. Со второй смены они.

— Со второй?

Аня чуть не выронила портфель. Так не терпелось поскорее увидеть девочек, сесть за парту, и вдруг — со второй!

— Ничего, — успокоила Дарья Матвеевна, заметив, что Аня расстроилась. — Недолго ждать.

— Да, конечно, кивнула Аня и вышла на крыльцо.

За спиной продолжала всеми этажами шуметь первая смена.

Ну что ж!.. Со второй так со второй! Ещё лучше! Значит, сегодня Аня будет присутствовать на занятиях полностью. А пока, не теряя времени, надо пойти к Маше Гусевой. Хотя нет, к ней далеко — не успеть. Ближе живет Эмма Жаркова.

Глава 6. «Хозяйка класса приехала!»

Эмма встретила бурно.

Сначала она даже не видела, кто пришел. Она играла на пианино, и когда домработница, краснощёкая Вера, открыла Ане дверь, Эмма только крикнула из другой комнаты, продолжая брякать по клавишам:

— Кто там, нянька?

Но, едва услышав голос Ани, сразу как метеор вылетела из комнаты и принялась тискать, мять, жать, целовать, всё время громко выражая свой восторг и называя Аню разными ласковыми словами: «Анечка, дорогая, родная, приехала!» Бурный прилив Эмминой радости кончился так же молниеносно, как и начался. Уже ничуть не взволнованным, а даже каким-то скучным голосом Эмма протянула:

— Ну, проходи.

И в комнате, словно забыв о подруге, прежде всего стала опрашиваться перед зеркалом, поправляя растрепавшуюся причёску.

Аня смотрела с удивлением, не понимая, что случилось с Эммой: откуда у неё появилась эта фальшивая восторженность и почему Эмма так кривляется перед зеркалом? Или она и раньше была такой, но Аня не замечала этого?

Эмма отвернулась от зеркала и села на круглый вертящийся стулик около пианино.

— Беда с моими волосами, — бойко заговорила она, жеманно поправляя рукой причёску. — Не лежат как надо. Вот у Зойки — чудесно! Она их немного подвивает.

— Какая Зойка? — поинтересовалась Аня.

— Ой, ты и не знаешь! Я тут познакомилась. Зовут Зоя Неверова. Мы вместе отдыхали на даче. По соседству. Учится в седьмом классе в десятой школе.

— А наши девочки как? — спросила Аня.

— Ничего, — ответила Эмма, пожав плечами.

— В классе-то как?

— Да ничего, — повторила Эмма.

— А Зинаида Антоновна как?

— Зинаида Антоновна? — удивилась Эмма. — Так ведь у нас теперь не она классная руководительница, а другая.

— Другая?

— Ну да! Таисия Николаевна. И по физике ещё новый учитель.

— Ну и как?

— Да ничего. А ты «Терезу Ракен» видела? Французская картина. До шестнадцати лет не допускаются. Но мы с Зойкой смотрели пять раз! У Зойки отец администратор в кинотеатре, и нас пропускают когда захочешь. Вообще с ней очень интересно! Знаешь, — Эмма оглянулась на дверь, — она уже с мальчишками переписывается. И дружит! Мы собирались у неё. Мальчишки из их школы тоже. Танцевали под патефон. И на следующий раз условились. В воскресенье. Хочешь пойти? Я познакомлю тебя…

— Нет, — ответила Аня. — У меня свои дела.

Аня ещё не знала, какие у неё будут дела в воскресенье, но ей не понравилось, что о какой-то Зойке и о чужих мальчишках Эмма распространяется так охотно, а о своём классе, о ребятах, о новой классной руководительнице и об учителях не может сказать нескольких слов. А об Аниной поездке на север совсем не спросила. Ничто её не интересует из того, что как раз очень интересно Ане. Вот опять она начала рассказывать про Зойку, даже вытащила из укромного местечка тоненькую тетрадь, в которой хранится Зойкина записка. Зойка написала мальчишке, а передать не успели. Эмма подробно объяснила, почему не смогли передать, и потом прочитала вслух. Но Ане и записка не понравилась: глупая какая-то!