Тупик - Айзек Азимов

– Тогда…

– Есть одно обстоятельство. Боюсь, вы не сумеете понять. Наивно ожидать, чтобы две разумные расы могли мыслить одинаковыми категориями.

– Я попытаюсь понять.

Голос цефеида смягчился, в нем отчетливо зазвучали напевные, нежные полутона:

– На своей родной планете мы вымирали. Но мы боролись. Многие достижения нашей науки, развивавшейся в течение всей истории, более длительной, чем ваша, были утеряны безвозвратно. Многие, но не все – возможно, оттого, что в основе нашей науки лежала биология, а не физика, как у вас. Ваш народ открыл новые формы энергии и устремился к звездам. Наш народ сделал открытия в области психологии и психиатрии и построил общество, свободное от болезней и преступности.

Нет смысла спорить о том, какое из двух направлений развития более похвально, но нет также и никаких сомнений насчет того, какое из них оказалось более удачным. Все, что могла сделать биология в нашем умирающем мире, лишенном источников энергии и жизненно важных ресурсов, – это облегчить процесс умирания.

И все-таки мы боролись. В последние столетия мы усиленно работали над разгадкой секрета атомной энергии, и вот недавно перед нами забрезжила надежда, что мы сможем оторваться от поверхности планеты, державшей нас в плену, и улететь к звездам. Вернее, к ближайшей звезде, всего за двадцать световых лет, и то не зная, существует ли у нее планетная система, и предполагая, что скорее всего не существует.

Но любой жизни присущ инстинкт, не позволяющий ей сдаваться, даже если дальнейшая борьба представляется бессмысленной. К тому времени нас осталось пять тысяч. Всего пять тысяч! И мы построили свой первый космический корабль – экспериментальный и наверняка обреченный на неудачу. Но мы уже разбирались в принципах движения и навигации, мы разработали маршрут…

Повисла тяжелая пауза. Маленькие черные глазки цефеида затуманились от воспоминаний.

Из утла внезапно раздался голос репортера:

– И тут явились мы?

– И тут явились вы, – согласился цефеид. – И все сразу переменилось. Энергии нам давали сколько хочешь, только попроси. Новый мир, уютный и удобный, прямо-таки идеальный мир, нам подарили даже без всякой просьбы. Свои социальные проблемы мы давно решили сами, а более трудную проблему окружающей среды за нас неожиданно решили вы, и не менее успешно.

– Ну и?.. – подбодрил цефеида Антиох.

– Ну и… что-то в этом было неправильное. Наши предки столетиями бились над проблемой полетов к звездам, а звезды, как выяснилось, давно уже были вашей собственностью. Мы боролись за жизнь, а вы просто взяли и преподнесли ее нам в подарок. Нам не за что больше бороться. И стремиться тоже больше не к чему. Вселенная принадлежит вашей расе.

– Но эта планета – ваша, – ласково возразил Антиох.

– Из милости. Как дар. Она не наша по праву.

– По-моему, вы заслужили ее.

Цефеид устремил на собеседника пристальный взгляд:

– У вас добрые намерения, но, боюсь, вы не понимаете. Нам некуда идти из подаренного вами мира. Мы зашли в тупик. Жизнь – это борьба, а ее у нас отняли. Жизнь потеряла для нас интерес. Мы сознательно не производим потомства. Таким образом мы решили сами убраться с вашей дороги.

Антиох машинально снял с подоконника флюорошар и крутанул его. Объемистая, трехфутового диаметра разноцветная сфера завертелась, отражая потоки света, и невероятно легко и грациозно поплыла по воздуху.

– Значит, вы не видите другого выхода? Только бесплодие?

– Мы могли бы попытаться бежать, – прошептал цефеид, – но куда? В Галактике нет для нас места. Она принадлежит вам.

– Да, если вы хотите быть независимыми, то ближе Магеллановых Облаков места вам не найти. Магеллановы Облака…

– Но вы не пустите туда нас одних. Хотя у вас благие намерения, я знаю.

– Да, мы печемся о вашем благе, а потому не можем вас отпустить.

– У вас превратное представление о том, что для нас благо.

– Возможно. И все-таки… может, вы попытаетесь смириться? В вашем распоряжении целая планета.

– Я не в силах вам объяснить, у вас другой образ мышления. Мы не можем смириться – и мне кажется, администратор, что вы сами пришли к такому же выводу. Мысль о тупике, в который мы попали, как в западню, для вас не новость.

Антиох ошарашенно поднял глаза, протянул ладонь и остановил вращение флюорошара.

– Вы читаете мои мысли?

– Это только догадка. Правильная, насколько я понимаю.

– Да, но вы в состоянии читать мои мысли? Мысли людей вообще, я имею в виду. Мне любопытно было бы узнать. Наши ученые утверждают, что вы не можете этого делать, но мне порой кажется, что вы просто не хотите. Впрочем, наверное, я не должен был задавать такой вопрос. Я и так уже злоупотребил вашим вниманием…

– Нет… что вы… – Маленький цефеид поплотнее закутался в свою хламиду и на мгновение уткнулся лицом в толстый воротник с электрообогревом. – Вы, чужепланетные человеки, говорите о чтении мыслей. Это совсем другое, но объяснять просто бессмысленно.

– Слепому от рождения не объяснишь, что значит зрение, – пробормотал Антиох старую поговорку.

– Да, верно. Мы не можем «читать ваши мысли», как вы выражаетесь, хотя выражение это совершенно неправильно. Дело не в том, что у нас не хватает органов восприятия – дело в том, что ваш народ не умеет передавать мысли, а мы не в силах научить, как это делается.

– Хм-м…

– Конечно, временами, когда у вас, чужепланетных человеков, бывают особенно сильные всплески эмоций или напряженная сосредоточенность мыслей, некоторые из нас, особенно зоркие, так сказать, улавливают нечто. Не могу утверждать, но подчас мне чудится…

Антиох опять раскрутил флюорошар. Румяное лицо администратора задумчиво застыло, глаза не отрывались от цефеида. Густив Баннерд размял пальцы и, беззвучно шевеля губами, принялся перечитывать свои записи.

Флюорошар кружился, а цефеид со все возрастающим вниманием следил за разноцветными бликами, перебегающими по поверхности хрупкой диковинки.

– Что это? – спросил он наконец.

Антиох вздрогнул, лицо его прояснилось, по нему разлилась почти веселая безмятежность.

– Это? Модная штучка трехлетней давности – когда-то вся Галактика по ним с ума сходила, а нынче они безнадежно вышли из моды. Безделица, но приятная. Баннерд, вас не затруднит зашторить окна?

Раздался тихий щелчок, и окна превратились в глухие, непроницаемо черные пятна, а от флюорошара полились пульсирующие потоки ярко-розового свечения. Антиох – пунцовая фигура в пунцовой комнате – поставил шар на стол и тронул его красной ладонью. Шар завертелся, засиял разноцветьем красок, понемногу ускоряя вращение; краски то смешивались, то разделялись ошеломительно контрастными сполохами.