Неополимая Купина (Стихи о войне и революции) - Максимилиан Волошин

Как некогда святой Франциск Видал: разверзся солнца диск И пясти рук и ног Распятый Ему лучом пронзил трикраты -Так ты в молитвах приняла Чужих страстей, чужого зла Кровоточащие стигматы.

12 июня 1919

РУСЬ ГУЛЯЩАЯ

В деревнях погорелых и страшных, Где толчется шатущий народ, Шлендит пьяная в лохмах кумашных Да бесстыжие песни орет.

Сквернословит, скликает напасти, Пляшет голая -- кто ей заказ? Кажет людям срамные части, Непотребства творит напоказ.

А проспавшись, бьется в подклетьях, Да ревет, завернувшись в платок, О каких-то расстрелянных детях, О младенцах, засоленных впрок.

А не то разинет глазища Да вопьется, вцепившись рукой: "Не оставь меня смрадной и нищей, Опозоренной и хмельной.

Покручинься моею обидой, Погорюй по моим мертвецам, Не продай басурманам, не выдай На потеху лихим молодцам...

Вся-то жизнь в теремах под засовом.. Уж натешились вы надо мной... Припаскудили пакостным словом, Припоганили кличкой срамной".

Разве можно такую оставить, Отчураться, избыть, позабыть? Ни молитвой ее не проплавить, Ни любовью не растопить...

Расступись же, кровавая бездна! Чтоб во всей полноте бытия Всенародно, всемирно, всезвездно Просияла правда твоя!

5 января 1923 Коктебель

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Благословенье мое, как гром 1000 ! Любовь безжалостна и жжет огнем. Я в милосердии неумолим: Молитвы человеческие -- дым.

Из избранных тебя избрал я, Русь! И не помилую, не отступлюсь. Бичами пламени, клещами мук Не оскудеет щедрость этих рук.

Леса, увалы, степи и вдали Пустыни тундр -- шестую часть земли От Индии до Ледовитых вод Я дал тебе и твой умножил род.

Чтоб на распутьях сказочных дорог Ты сторожила запад и восток. И вот, вся низменность земного дна Тобой, как чаша, до края полна.

Ты благословлена на подвиг твой Татарским игом, скаредной Москвой, Петровской дыбой, бредами калек, Хлыстов, скопцов -- одиннадцатый век.

Распластанною голой на земле, То вздернутой на виску, то в петле, -Тебя живьем свежуют палачи -Радетели, целители, врачи.

И каждый твой порыв, твой каждый стон Отмечен Мной и понят и зачтен. Твои молитвы в сердце я храню: Попросишь мира -- дам тебе резню.

Спокойствия? -- Девятый взмою вал. Разрушишь тюрьмы? -- Вырою подвал. Раздашь богатства? -- Станешь всех бедней, Ожидовеешь в жадности своей!

На подвиг встанешь жертвенной любви? Очнешься пьяной по плечи в крови. Замыслишь единенье всех людей? Заставлю есть зарезанных детей!

Ты взыскана судьбою до конца: Безумием заквасил я сердца И сделал осязаемым твой бред. Ты -- лучшая! Пощады лучшим нет.

В едином горне за единый раз Жгут пласт угля, чтоб выплавить алмаз, А из тебя, сожженный Мной народ, Я ныне новый выплавляю род!

23 февраля 1923 Коктебель

НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА

В ЭПОХУ БЕГСТВА ФРАНЦУЗОВ ИЗ ОДЕССЫ

Кто ты, Россия? Мираж? Наважденье? Была ли ты? есть? или нет? Омут... стремнина... головокруженье... Бездна... безумие... бред...

Всё неразумно, необычайно: Взмахи побед и разрух... Мысль замирает пред вещею тайной И ужасается дух.

Каждый, коснувшийся дерзкой рукою, - Молнией поражен: Карл под Полтавой, ужален Москвою Падает Наполеон.

Помню квадратные спины и плечи Грузных германских солдат -Год... и в Германии русское вече: Красные флаги кипят.

Кто там? Французы? Не суйся, товарищ, В русскую водоверть! Не прикасайся до наших пожарищ! Прикосновение -- смерть.

Реки вздувают безмерные воды, Стонет в равнинах метель: Бродит в точиле, качает народы Русской разымчивой хмель.

Мы -- зараженные совестью: в каждом Стеньке -- святой Серафим, Отданный тем же похмельям и жаждам, Тою же волей томим.

Мы погибаем, не умирая, Дух обнажаем до дна. Дивное диво -- горит, не сгорая, Неопалимая Купина!

28 мая 1919 Коктебель

IV

ПРОТОПОП АВВАКУМ

Памяти В.И. Сурикова

1

Прежде нежели родиться -- было Во граде солнечном, В Небесном Иерусалиме: Видел солнце, разверстое, как кладезь. Силы небесные кругами обступили тесно -Трижды тройным кольцом Сияющие Славы: В первом круге -Облакам подобные и ветрам огненным; В круге втором -Гудящие, как вихри косматых светов; В третьем круге -Звенящие и светлые, как звезды; А в недрах Славы -- в свете неприступном Непостижима, Трисиянна, Пресвятая Троица, Подобно адаманту, вне мира сущему, И больше мира. И слышал я: Отец рече Сынови: -- Сотворим человека По образу и по подобью огня небесного... -И голос был ко мне: "Ти подобает облачиться в человека Тлимого, Плоть восприять и по земле ходить. Поди: вочеловечься И опаляй огнем!" Был же я, как уголь раскаленный, И вдруг погас, И черен стал, И, пеплом собственным одевшись, Был извержен В хлябь вешнюю.

2

Пеплом собственным одевшись, был извержен В хлябь вешнюю: Мое рожденье было За Кудмою-рекой В земле Нижегородской. Отец мой прилежаще пития хмельного, А мати -- постница, молитвенница бысть. Аз ребенком малым видел у соседа Скотину мертвую, И, во ночи восставши, Молился со слезами, Чтоб умереть и мне. С тех пор привык молиться по ночам. Молод осиротел, Был во попы поставлен. Пришла ко мне на исповедь девица, Делу блудному повинна, И мне подробно извещала. Я же -- треокаянный врач -Сам разболелся, Внутрь 1000 жгом огнем блудным, Зажег я три свечи и руку Возложив держал, Дондеже разженье злое не угасло. А дома до полночи молясь: Да отлучит мя Бог -Понеже бремя тяжко, -В слезах забылся. А очи сердечнии При Волге при реке и вижу: Плывут два корабля златые -Всё злато: весла, и шесты, и щегла. "Чьи корабли?" -- спросил. -- "Детей твоих духовных". А за ними третий -Украшен не золотом, а разными пестротами: Черно и пепельно, сине, красно и бело. И красоты его ум человеческий вместить не может. Юнош светел парус правит. Я ему: -- "Чей есть корабль?" А он мне: -- "Твой. Плыви на нем, коль миром докучаешь!" А я, вострепетав и седше, рассуждаю: Аз есмь огонь, одетый пеплом плоти, И тело наше без души есть кал и прах. В небесном царствии всем золота довольно. Нам же, во хлябь изверженным И тлеющим во прахе, подобает Страдати неослабно. Что будет плаванье? По мале времени, по виденному, беды Восстали адовы, и скорби, и болезни.

3

Беды восстали адовы, и скорби, и болезни: От воевод терпел за веру много: Ин -- в церкви взяв, Как был -- с крестом и в ризах По улице за ноги волочил, Ин -- батогами бил, топтал ногами, И мертв лежал я до полчаса и паки оживел, Ин -- на руке персты отгрыз зубами".

В село мое пришедше скоморохи С домрами и с бубнами, Я ж -- грешник, -- о Христе ревнуя, изгнал их, Хари И бубны изломал -Един у многих. Медведей двух великих отнял: Одного ушиб -- и паки ожил -Другого отпустил на волю. Боярин Шереметьев, на воеводство плывучи, К себе призвал и, много избраня, Сына брадобрица велел благословить, Я ж образ блудоносный стал обличать. Боярин, гораздо осердясь, Велел мя в Волгу кинуть. Я ж, взяв клюшку, а мати -- некрещеного младенцу Побрел в Москву -- Царю печалиться. А Царь меня поставил протопопом.

В те поры Никон Яд изрыгнул. Пишет: "Не подобает в церкви Метание творити на колену. Тремя перстами креститеся". Мы ж задумались, сошедшись. Видим: быть беде! Зима настала. Озябло сердце. Ноги задрожали. И был мне голос: "Время Приспе страдания. Крепитесь в вере. Возможно Антихристу и избранных прельстити"...

4

Возможно Антихристу и избранных прельстити. Взяли мя от всенощной, в телегу посадили, Распяли руин и везли От Патриархова двора к Андронью, И на цепь кинули в подземную палатку. Сидел три дня -- не ел, не пил: Бил на цепи поклоны -Не знаю -- на восток, не то на запад. Никто ко мне не приходил, А токмо мыши и тараканы, Сверчок кричит и блох довольно. Ста предо мной -- не вем кто -Ангел, аль человек, -И хлеба дал и штец хлебать, А после сгинул, И дверь не отворялась. Наутро вывели: Журят, что Патриарху Не покорился. А я браню и лаю. Приволочили в церковь -- волосы дерут, В глаза плюют И за чепь торгают. Хотели стричь, Да Государь, сошедши с места, сам Приступился к Патриарху -Упросил не стричь. И был приказ: Сослать меня в Сибирь с женою и детьми.

5

Сослали меня в Сибирь с женою и с детьми. В те поры Пашков, землицы новой ищучи, Даурские народы под руку Государя приводил. Суров был человек -- людей без толку мучит. Много его я уговаривал, Да в руки сам ему попал.

Плотами плыли мы Тунгускою рекой. На Долгом на пороге стал Пашков С дощеника мя выбивать: -- "Для тебя-де дощеник плохо ходит, Еретик ты: Поди-де по горам, а с казаками не ходи". Ох, горе стало! Высоки горы -Дебри непроходимые. Утесы, яко стены, В горах тех -- змии великие, Орлы и кречеты, индейские курята, И многие гуляют звери -Лоси, и кабаны, И волки, и бараны дикие -Видишь воочию, а взять нельзя. На горы те мя Пашков выбивал Там со зверьми и с птицами витати. А я ему посланьице писал. Начало сице: "Человече! убойся Бога, Сидящего на херувимех и презирающего в бездны! Его ж трепещут Силы небесные и тварь земная. Един ты презираешь и неудобство показуешь".

Многонько там написано. Привели мя пред него, а он Со шпагою стоит, Дрожит. -- "Ты поп, или распоп?" А я ему: -- "Есмь протопоп. Тебе что до меня?" А он рыкнул, как зверь, уда 1000 рил по щеке, Стал чепью бить, А после, разболокши, стегать кнутом. Я ж Богородице молюсь: -- "Владычица! Уйми Ты дурака того!"