Алисанда - Альмор

— Ну что, друг мой, — вздохнула я и положила руку жеребцу на холку. — Не дают они тебе заборы погрызть, да?

Вермерх кивнул и обиженно оскалился в сторону забора, из-за которого вновь донеслись недовольные возгласы и призывы выйти за ворота. Ага, сейчас.

— Ну, что ж… Да заткнитесь вы, а то на всех порчу наведу! — это было адресовано недовольным. Те мгновенно умолкли и, немного погодя, разошлись. Ни Антонычу, ни молоденькому Гришке не хотелось испытывать моё терпение. А про мясника и говорить нечего. И правильно, а то я в гневе опасна. А о том, что порчи мне никогда не удавались в силу моей природной доброты, знать никому не обязательно.

— Собственно, о чём я… Ах, да, — я похлопала Вермерха по холке. — Не впервой нам и такое. Но всё же давай ты перестанешь заборы жевать, а то потом пропадёт что-нибудь у соседей, а на нас повесят. Хорошо?

Ответа я от Вермерха не дождалась. Над огородом сверкнуло что-то яркое, слепящее, послышался глухой удар и стоны. Я взглянула на Вермерха. Жеребец забеспокоился. И я довольно быстро поняла, почему. Он мутант, а такие лучше, чем обычные животные, чувствуют…чужую магию.

Той скорости, с которой я кинулась к огороду, могла бы позавидовать любая пожарная команда. Вермерх встревожено фыркнул и потрусил за хозяйкой, опасливо поглядывая на неё.

То, что я увидела на сей раз, вновь заставило меня остолбенеть. Чтоб их, этих Антонычей с Гришками и мясниками! Выдернули меня с полива, я с ними воду забыла выключить! Шланг-то мирно лежал там, где я его оставила, и исправно пропускал воду в землю, которая превратилась из просто грязи в непроходимое болото. Но это ещё ничего, это можно было бы поправить. В уныние меня повергли валяющиеся повсюду овощи, только-только начавшие созревать, комья вязкой жижи, взявшейся неизвестно откуда, облепленный этой массой свёрток какой-то плотной ткани… В общем, мой огород напоминал теперь место сражения двух тракторов в супер-тяжёлом весе. Я всхлипнула.

Внезапно на плечи мне вспрыгнуло нечто пушистое, чёрное, мурлычущее и совершенно не умеющее втягивать когти. Стараясь не обращать внимания на такие мелочи, как двадцать новых дырок на теле, я почесала это "нечто" за ухом. Ответом мне стало довольное урчание, от которого очень сильно разболелась голова.

— Юк, ты не мог бы чуточку умерить силу своего голоса? — робко поинтересовалась я у кота, нагло устроившегося воротником у меня на плечах. Пушистое создание сверкнуло сапфировыми глазами и замолкло.

Тут я услышала стон. Тихий, едва различимый, но ясно улавливающийся потрясающим ведьминским слухом, коим я, не скрою, оказалась наделённой с рождения. Так уж вышло. Я старательно обыскала взглядом весь огород, но не нашла никого, кто мог бы издавать такой звук, кроме, разве что, вышеупомянутого свёртка. Со всей внимательностью, на которую только способна, я принялась изучать этот свёрток, однако приближаться не спешила. Издалека оно, знаете ли, надёжнее.

Свёрток дёрнулся. Я вздрогнула. Юка зашипел. Один лишь Вермерх хранил абсолютное спокойствие, вернувшееся к нему сразу после вспышки, и мирно пощипывал спорыш. Раз он так спокоен, то почему бы не ему не сбегать и не узнать, представляет ли странный предмет какую-либо опасность для нас? Относительно чего я у жеребца и поинтересовалась. Вермерх намёка явно не понял, но, тяжко вздохнув, отправился в разведку, если так можно назвать десятиметровый пробег по топкой грязи и разбросанным недозревшим овощам. Кстати о топкой грязи. Пока Вермерх брёл, спотыкаясь и утопая в ней по бабки, я кинулась к колонке и отключила воду, едва не потеряв по дороге Юка, который в последний момент успел вцепиться в меня всеми четырьмя лапами. На боль я постаралась не обращать внимания, но к огороду вернулась уже медленным, прогулочным шагом. И как раз вовремя: Вермерх увяз в грязи буквально в метре от цели. Но вырваться из так называемого плена конь не пытался, видимо, прекрасно понимая, что так увязнет ещё больше. Он осторожно вытянул шею и принюхался. Свёрток дёрнулся вновь. Вермерх задрал голову и издал звук, похожий на смех и рёв медведя одновременно. Всё, надо вытаскивать.

Представив себе, как Вермерх выбирается из грязи, я вытянула руку и сосредоточилась на коне. Даже глаза закрыла, чтобы ничто не отвлекало. Об успехе или провале своих действий я узнавала по довольному или испуганному мяуканью Юка.

Вдруг Вермерх испуганно завизжал. Я потеряла концентрацию и бессильно опустила руку, услышав в ответ на свои действия сочный плюх и частое чавканье вязкой массы. Но оно вскоре утихло. Стоп, а почему вокруг темно? Почему ничего не видно? Я что, ослепла? Всё, конец света настал! Трепещите, враги, перед слепой ведьмой!

— Это врагам-то надо трепетать? — насмешливо поинтересовался незнакомый мужской голос, причём совсем рядом.

— Что? — не поняла я.

— Ты сказала "трепещите, враги, перед слепой ведьмой". Вот я и интересуюсь: это врагам-то надо трепетать?

Оказывается, я последнюю фразу произнесла вслух. Уровень самоконтроля у меня явно занижен, надо повышать. Но не сейчас. Сейчас надо от насмешника отделаться, а то издевается тут над ведьмой-инвалидкой. Мне пенсию положено выдавать, а не смеяться.

— А ты глаза открыть не пыталась? Например, мне это порой очень помогает.

Открыть? Я медленно разлепила веки. Я вижу! Как жаль.

Передо мной стоял молодой парень лет примерно двадцати, с очень симпатичной физиономией, коротко остриженными каштановыми волосами и повязкой на голове. Одетый в странноватую одежду в виде непонятного цвета рубахи, жилетки, лосин и сапог до колена, а так же плаща, который, пожалуй, составлял самую потрясающую деталь его образа. Парень мало того, что оказался весь, с ног до головы, перепачкан грязью, но на одежде его кое-где виднелись чёрные пятна копоти. Но напрягло меня, конечно, не это, а кокетливо выглядывающее из-под сбившейся набок повязки острое ухо, какие бывают только у…

— Эльф???

Парень опустил голову и сжал кулаки.

— Не эльф и не хочу иметь с ними ничего общего, — пробурчал он и взглянул на меня исподлобья, поправив повязку. Взгляд впечатлил, но не более. Ибо мне сейчас было просто не до эмоций. В том, что здесь творится разобраться бы.

— А кто тогда? Уши ведь острые, как у эльфов! — не сдалась я. Парень побагровел.

— Я. Не. Эльф, — отчётливо выговаривая каждую букву, произнёс он. Ясно, отступник. Послал к известной матери все традиции и пафос эльфов и ополчился на них. Что мне про таких моя бабушка говорила? Гады редкостные, напрочь лишённые каких-либо эмоций, убийцы, не ведающие пощады. Да их отстреливать надо! Но сначала можно узнать о них чуть больше, а то, может, они бессмертны, тогда я зря только патроны потрачу.