Саван алой розы (СИ) - Логинова Анастасия

– Знаешь, Елена, этот человек, господин Кошкин, показался мне вполне порядочным. Думаю, такой как он не станет сплетничать о том, что прочтет в маминых дневниках.

– Так ты отдала ему дневники? Все?

Об этом девушки говорили накануне, и все-таки Елена, кажется, не верила до конца, что Саша пойдет на это.

– Лишь те, что успела перевести. Около половины.

Саша поймала на своем лице недоверчивый взгляд подруги. В нем даже была доля опаски: Саша и сама считала все ею сделанное большой авантюрой. Но если Саше действительно было чем рисковать – честным именем семьи и доверием братьев – то Елена из одного только участия болела за нее всем сердцем.

Но страхов подруга высказывать не стала. Сдержанно кивнула и поторопилась к детям:

– Все к лучшему, Сашенька, ты правильно поступила! – подбодрила Елена напоследок.

Мнением ее Саша дорожила. Елену даже Денис слушал с уважением, доверял гувернантке своих детей всецело! А вот саму Сашу к их образованию и близко не допускал. Боялся, видно, что привьет она им что-то, чему научила ее баббе-Бейла. Напрасно совершенно. Никаких особенных тайн бабушка-иудейка Саше не поведала, разве что баловала да любила ее беззаветно, как никто после бабушкиной смерти Сашу не любил. Племянники пока малы – Пете двенадцать, а Люсе десять – и пока что обожают тетушку, как умеют обожать только малые дети. Однако Саша знала, что скоро те подрастут, и обожания того она лишится. А потому ценила каждый миг, проведенный с малышами. Водила на прогулки, читала книжки и укладывала спать. Присутствовала в классной и помогала Елене да нянюшкам всегда, чем могла. Помогла бы больше, да запрещал брат Денис. Ну хоть платье Люсе выправила – и то хорошо.

С тоской глядя, как Люся с Петей подрастают, Саша отчетливо понимала, что никаких других детей она воспитать не сможет. Свои собственные у нее едва ли когда-то будут… Уж если Сашу не взяли замуж в восемнадцать, то сейчас, когда ей идет двадцать седьмой год, не возьмут тем более. Двадцать семь – это же практически тридцать. Даже самую хорошенькую девушку не возьмут замуж в тридцать лет. Что уж говорить про Сашу с ее ужасным носом?

Была некоторая надежда, что второй брат, Николаша, когда-нибудь женится, и у него появятся дети, которых Саша сможет воспитывать – но надежду эту безжалостно убивала Елена насмешливыми своими суждениями:

– Николай Васильевич – женится? Не смеши меня. Твой брат мот и повеса, Саша, он умудрился подчистую прокутить свою часть наследства, хотя со смерти вашего батюшки еще и пяти лет не прошло! Верно, так и будет до старости сидеть на шее брата. Такие не женятся. А вот дети… не удивлюсь, если они у него уже есть!

Саша в ответ на такие смелые речи немедленно краснела:

– Право, что ты говоришь такое, Леночка… Николаша бы никогда!..

Елена качала головой:

– Ах, да ты сама еще дитя, Саша!

Елена нередко позволяла себе насмешливый тон – но всегда лишь наедине с подругой. Местом своим она дорожила, и при Денисе Васильевиче, ничего подобного никогда бы не произнесла. Саше же она доверяла, и в выражении чувств была искренна, что Саше даже немного льстило.

* * *

Уже вечером, уложив детей, Елена заглянула в комнаты Саши, как делала часто – пошептаться о женском. Тогда-то Саша рассказала обо всем, что на сердце – и о следователе Кошкине, и сомнениях своих, и, конечно, о Гансе. Тема Ганса поднималась меж ними уж сотню раз, и всегда Елена заканчивала ее неизменным упреком:

– Твое увлечение Гансом до добра не доведет. В любом случае, виновен он или нет – он тебе не пара!

– Право, что ты говоришь, Леночка, я ни о чем таком совершенно не думала… я лишь не могу допустить, чтобы пострадал невиновный. А Ганс именно что невиновен! Господин, Кошкин, я уверена, во всем разберется.

После Саша тайком оглянулась на дверь – не приоткрыта ли – и, понизив голос, произнесла совершенно невозможную вещь. Произнесла, отчаянно краснея и не посмев даже понять от пола глаз:

– И даже если бы с моей стороны и были какие-то… чувства, то, конечно, я понимаю, Леночка, что мы не пара. Ганс… он очень хорош собой – а я… Словом, он никогда не обратит внимания на такую, как я. Он ласков ко мне лишь из вежливости – не думай, пожалуйста, что я этого не понимаю.

Саша все-таки подняла глаза, и увидела, как Елена устало качает головой.

– Ты совершенно себя не ценишь, Саша, – вздохнула она. – Он садовник, которого приняли на работу из милости, а ты единственная дочь купца Соболева. Поэтому вы не пара, а не потому, что ты выдумала!

Формально она была права, но… Саша понизила голос до шепота и выдавила последний и неопровержимый аргумент:

– Да мне ведь почти тридцать! Какие чувства могут быть в этом возрасте!

А Елена рассмеялась – негромко, но искренне:

– Здесь ты права, Сашенька. Мне тридцать один, и я со всей ответственностью заявляю, что в этом возрасте чувств быть не может. Лично я каждый день только и думаю о том, как буду доживать оставшиеся свои недолгие годы. Скопить бы на комнатушку – а лучше на две, чтоб одну сдавать постояльцам. Я бы тогда подобрала на помойке кота да и жила бы спокойно в свое удовольствие, ей-богу!

– Ты ведь шутишь? – с сомнением спросила Саша. – Ты такая хорошенькая, Елена, ты непременно выйдешь замуж. Не обижайся, что я упомянула возраст – я совсем не то хотела сказать…

Обиделась Елена или нет, Саша так и не поняла. Но подруга подмигнула ей и скользнула к двери:

– Посмотрю, спят ли дети, а после вернусь и причешу тебя, как в том модном журнале. Сейчас кудри, как у тебя, безумно популярны: девицы такие с утра до ночи накручивают – а у тебя от природы!

После ее ухода Саша целых три минуты рассматривала свое отражение в маленьком настольном зеркале почти без досады. Кудри ее и правда были хороши. Кудри достались от мамы.

Вернулась Елена и правда быстро.

– Спят, как ангелы, – улыбнулась она, парой быстрых движений выдергивая шпильки из Сашиных волос.

Управлялась с расческой и щипцами она удивительно ловко, и Саша, ловя в зеркальном отражении ее серьезный сосредоточенный взгляд, размышляла, о чем же та думает. Правду ли сказала, что у Саши хорошие волосы, или из желания ею порадовать? И вздохнула, поняв, что Леночке просто стало ее жаль.

Как так вышло, что сама Елена в свои тридцать один не замужем, Саша решительно не понимала. Елена и впрямь была очень хорошенькой, со внимательным взглядом карих глаз и воздушной прической из русых волос, которые она как раз подвивала с большой тщательностью. Одевалась Елена вроде бы и просто, едва ли не в то же самое, во что и Саша (вульгарности у гувернантки Денис бы просто не стерпел), одна всегда ее наряд выглядел удивительно живым. То брошку приколет у ворота, то добавит яркую ленту на шляпку, то игривые бантики пришьет к совершенно обыкновенным недорогим перчаткам.

В результате всегда, когда ни шла бы Елена по улице, мужчины оборачивались ей вслед, а иные незнакомцы приподнимали шляпы. Вечно строгий брат Денис был с Еленой мягок, почтителен и улыбчив. И даже Юлия, его жена, всегда придирчивая к внешнему виду прислуги, не находила к чему бы придраться в облике гувернантки.

Как это у Елены выходило?

Саше не овладеть той наукой никогда. Она уже и не пыталась.

– Если ты хочешь завести кота, Леночка, то можешь держать его и здесь, в этом доме, – вдруг предложила Саша, снова поймав строгие глаза подруги в зеркале. – Денис Васильевич наверняка не будет против.

– А если выяснится, что Денис Васильевич все-таки против, то я лишусь места и окажусь на помойке сама. Тебе будет очень неловко, Сашенька, когда ты застанешь меня там, просящей милостыню.

– Ох, Елена, что ты говоришь?!.

Та шутила как всегда (или же говорила серьезно), а Саша в самом деле перепугалась. Она не понимала, как можно иронизировать над такими вещами?

– Я лишь говорю, что мне, в отличие от тебя, дорогая, нельзя допускать ошибок и полагаться на «авось». А впрочем, не будем об этом. Расскажи лучше про того следователя с Фонтанки. Что он думает? Он попытается выяснить, что на самом деле произошло на даче?