Мемориал - Игорь Кром

Страх вернулся неожиданно, когда я укачивал перед сном Татку. Я ходил по кухне взад-вперед, держа её на руках. Свет был выключен. Как всегда в такие минуты, я немного злился на неё за то, что почти годовалая девочка не может заснуть сама. Безусловно, её избаловали. В своё время нужно было давать ей покричать. СОЗНАНИЕ ДОСТАТОЧНО РАЗМЫТО. А она так быстро разобралась, что на руках мягче и теплее…

Эти мысли оборвались «на полуслове» — их словно отсекло лезвием мертвенного холода, пронзившего мозг. Я облизал вмиг пересохшие губы. Коленки мелко задрожали.

В довершение всего Собака, которая только что мирно лежала на полу у двери кухни, вдруг вскочила и глухо зарычала.

Она рычала на меня.

Я сделал шаг по направлению к ней. Она отпрянула, продолжая рычать.

Уже закрывшая было глаза Татка встрепенулась у меня на руках. Опомнившись, я забегал по кухне.

Немного погодя её дыхание стало спокойным и ровным.

В тёмном коридоре я столкнулся с Безумным Котом. Он явно готовился издать свой коронный душераздирающий вопль. Но, посмотрев на меня, почему-то раздумал и убрался восвояси.

Осторожно я уложил дочку в кроватку, разделся сам и нырнул под одеяло. Жена ещё не спала — она ждала меня, но сон уже одолевал её, и она находилась в каком-то трогательном оцепенении.

Я сделал попытку обнять её, но едва моя ладонь коснулась её живота, как по её телу словно пробежала волна отвращения, она привстала и приглушенно вскрикнула.

— Ты… ты что? — только и вырвалось у меня.

— Что-что… Испугалась. У тебя такие холодные руки.

— Всегда были горячие! — попробовал возмутиться я. Но тут же понял, что Светка была права. Ладони были прсто ледяными. С чего бы это я так замёрз?

— Давай спать, а?

— Как хочешь.

Я закрыл глаза. И тут же жгучая боль пронзила позвоночник, и огненные круги завертелись перед глазами.

Листва шелестела загадочно и печально, словно пытаясь объяснить что-то такое, что становится понятным только деревьям, да и то лишь после полувекового наблюдения за миром людей. Полная луна роняла молочный свет на аккуратные могильные холмики, на стволы берёз и тополей, на меня, будоража кровь и пьяня голову. Невидимые ночные птицы проносились над головой — или то были просто порывы ветра? Из непостижимых далей на землю смотрели крупные печальные звёзды.

В сторожке горел свет, дверь была приоткрыта. Около неё стоял я, и кожа на кистях рук у меня была серебристой в лунном сиянии.

Осторожно, стараясь не скрипнуть, я заглянул внутрь.

Старики сидели за столом, и отец медленными глотками прихлёбывал самогон из своей любимой кружки. Рядом дымилась картошка, но он и не смотрел на неё, внимательно слушая мачеху.

— …врёт, всё время врёт, — говорила она, встряхивая седыми волосами. — В командировки ездит каждый месяц. То в Гомель, то в Ярославль. Я спрашивала у товарища Смирнова. Никуда его не посылали, понимаешь? Ни—ку—да! А друзья его? Всё время новые ходят, спросишь, как зовут — отмахивается. Так вот, помнишь, он бабу привел? Думаешь, зачем? Я специально подкралась среди ночи, заглянула к ним. Так они вместе бумажку какую-то карябали!

— Ну, мать, — пробасил отец. — Мало ли что…

— Ну что, что? Если по работе чего, так не ночью же дела делаются. Нет, я поняла, что тут совсем нечисто. В его вещичках я порылась.

Отец укоризненно глянул на неё, но промолчал. Сердце у меня бешено колотилось. Безразличное, отчаянное возбуждение накатывалось волнами и захлёстывало с головой.

— Вот, — сказала мачеха и швырнула на стол пачку патронов от миниатюрного браунинга. — Вот! — и сам браунинг последовал за ней. — Вот! — шифровая таблица. — Вот! — инструкция по пользованию рацией на немецком языке. — Вот! Вот! Вот! — Деньги. Все мои деньги. Тридцать две тысячи рублей. — Мало тебе? Мало? Мало?

Ничего себе — порылась в вещичках! Как она обнаружила сейф? Как открыла его? Проклятая стерва! Мачеха никогда не любила меня.

— Та-ак… — ошеломлённо протянул отец. — Та-ак…

Наверняка он сейчас подумал о своём опозоренном имени.

— Если мы на него сами не заявим, — уже тихо сказала мачеха, — потом нас вместе с ним…

В этот момент из моего горла вырвался хриплый смех. С этим смехом я и ворвался в сторожку. Лезвие топора блеснуло красным. Медленно, очень медленно рука отца потянулась к винтовке. Мачеха сидела с выпученными глазами, силясь извергнуть из себя крик. Время растянулось, как резинка на рогатке. Браунинг был заряжен, но отец даже не подумал о нём. Он успел-таки схватить ствол до того, как топор опустился ему на темя.

Отцовский череп треснул, как большой орех. Моё отражение вспыхнуло в паре серых глаз, чтобы тут же погаснуть — навсегда. Отец повалился лицом вниз. Винтовка выплюнула пулю, с потолка посыпалась штукатурка. Мачеха всё-таки завопила, запрокинув голову, словно свинья на живодерне. С сочным хрустом моё оружие подрубило ей шею. В тот момент, когда я выдернул топор, низ живота свело в оргазме. Из раны хлынул тёмно-алый, почти черный поток крови.

А мой смех всё звучал и звучал над Пискарёвским кладбищем…

3. ЗАМЕЩЕНИЕ

Ну что, попалась пташка?Что, гибелью подуло?А в крепости бойницыИ топоры у плах…В простреленной фуражкеНачальник караула —Бездонные глазницы,Погоны на костях.

Но когда я успел вернуться к себе? Почему я не помню обратного пути? И… и где я?.. Кто это — рядом?

Ф-фух, да что это я. Это же Светка. Она ещё не знает, что я только что убил отца…

Что за чушь! Это ведь только сон! Однако… Какой-то он слишком живой… Снова возникло это противное чувство, как будто кто-то осклизлыми холодными пальцами перебирает мои внутренности.

Будильник показывал без пяти семь. Невероятно, но я проснулся сам, проснулся раньше времени. Заболеваю, что ли?

Кое-как я встал и потащился под душ. Страх всё не отпускал. Кроме того, боковым зрением я различал на кистях рук кровавые пятна. Но стоило мне сфокусировать взгляд, как от них не оставалось и следа. Вонючий сон не хотел смываться с моего тела. ДА ШЕВЕЛИСЬ, СКОЛЬКО МОЖНО ЖДАТЬ!

Стоп… Где прозвучали эти слова? У меня в голове или… Или это произнесла моя тень?

Несколько минут я простоял в оцепенении, затем пересилил себя и отдёрнул занавеску. За ней никого не было. Тень послушно повторяла мои движения. Моя придирчивость по отношению к этому была феноменальна. Я отвернулся. Из черного провала зеркала на меня смотрело пепельно-серое лицо мертвеца. Чёрт, чёрт, чёрт! Мне необходимо успокоительное. Есть ли у нас валерианка? ДЕРЖАТЬСЯ РЯДОМ! Рядом, рядом радость и беда. Надо, надо твёрдый дать ответ. Солнечному миру… Как эта идиотская песня пришла мне в голову?