Носитель Z-32 (СИ) - Жеребьёв Владислав

Вечером, наверное, это был вечер, так как Вахитов перестал ориентироваться во времени, принесли еду. В приоткрывшуюся створку просунули пластиковую миску с мутным варевом и кусок чего-то, что оказалось жестким и неприятным на вкус подобием хлеба.

— Уже хорошо. — Произнес Ваха, оценив качество предложенного угощения. — Не черви, не гниль.

Как бы отвратительно варево не было, нужно было поддерживать силы. Переборов брезгливость, полковник осушил миску и прислушался к ощущениям. В животе забурлило, но не критично. В жиже даже попалась пара ломтиков картофеля, невиданная роскошь.

А вот Зяма, похоже, получал искреннее наслаждение. Урчание и сопение за стенкой, перемежавшееся с нецензурными восклицаниями, было тому подтверждением. Чуть позже створка вновь распахнулась.

— Миску. — Потребовал хозяин все того же голоса, что ранее сопровождал удар током. — Ногой подвинул, наружу не соваться, а то покалечу.

В луче фонаря, бьющего в глаза, Вахитов приметил неясный контур, тяжело нависший над воротцами. Поспешно закрыв глаза рукой, он выпихнул пустую посуду, и наблюдал, как исчезает свет, сначала за створками, а затем за чем-то массивным, опустившимся сверху. Видимо был какой-то механизм, опускался он совершенно бесшумно и блокировал выход. Без шансов, в общем, только жди, когда сами выпустят, да и куда? На трассу, перед собаками, да с колодкой на ноге?

Ночью Ваха проснулся от того, что отчаянно хотелось в туалет, но ничего подходящего не было. Ни утки, ни дырки в земле. Запах нечистот ни с чем было не перепутать. Выходило, что придется слабиться тут же. В то, что можно попроситься до ветру, просто постучав среди ночи в стенку, не верилось.

Проснулся Вахитов от того, что вокруг было необычайно шумно. Гул толпы стоял такой, будто он оказался на стадионе. Даже музыка играла, совершенно незнакомая правда, но орала будьте нате. Соседи по будкам тоже пробудились и сейчас шуршали в своих конкурах. Вывод напрашивался сам собой, намечались очередные гонки, в которых волей-неволей придется принимать участие. Идея с побегом теперь казалось не такой уж и удачной. В лепрозории, по крайней мере, тебя не травили бешеными псами-людоедами.

Сипел неразборчиво громкоговоритель, потом что-то зашуршало, и звук стал настолько четкий, что можно было выделить слова. Внезапно распахнулись створки, в проем просунулся багор, подцепил цепь и вытащил Вахитова наружу. Тоже произошло и еще с четырьмя. Изможденные, грязные, дурно пахнущие, они в панике озирались на трибуны, заполненные разношерстной публикой. Люди с баграми сделали свое дело и спешно ретировались в калитку, которую закрыл рослый мужик с автоматом. Он же присматривал за тем, чтобы гончие не вздумали напасть на его людей. Атмосфера будто с ног сбивала, мысли путались, в голове крутилась какая-то белиберда. Волнами подступавшая паника сдавила стальными пальцам горло, и стало не хватать воздуха.

Сидевшие на длинных скамьях, за забором люди, выглядели по-разному. Когда глаза привыкли к свету, Вахитов наконец смог осмотреться и оценить обстановку. Мужчины, гладко выбритые, женщины, разряженные и с завивкой, молодые и старые, публика расселась фривольно, и шумно обсуждала предстоящее развлечение. Все действо происходило в ангаре. Свет из окон падал на лица собравшихся, оставляя на них блики, и разукрашивая эту алчущую крови толпу.

Длинный трос тянулся от каждой будки и упирался в стенку со стальными скобами. Всего тросов было десять, видимо по числу бегунов, но их, похоже, не набралось должное количество, и организаторы вынуждены были выставить урезанный состав. Вдалеке на втором ярусе, под потолком, видимо были именно они. Крепкие ребята, спортивного вида. Затылки бритые, потасканные, но годные спортивные костюмы, бронежилеты и разгрузки в наличии. Все без исключения были вооружены. Особенно выделялся высокий, худой как скелет мужик, с выдающимся кавказским носом. Лысый череп его посверкивал в солнечных лучах, тяжелый подбородок едва ли не уродовал лицо. Это видимо и был тот самый Зураб, что держал здесь все в кулаке. Крепко засел, гаденыш, окружил себя прихвостнями. К такому не так-то просто и подобраться.

— Дамы и господа, спешите делать ставки. — Вновь раздался голос из громкоговорителя. — До нашего соревнования осталось совсем мало времени. Поспешите. Тотализатор закрывает прием ставок за пять минут до забега.

Из-за закрытой калитка, послышался надрывный собачий лай. Вахитов обернулся, прикинув расстояние от собак, до финишной прямой, где сходились в один жесткий пук все тросы. Тут-то вот и заключалась одна из проблем. Победу придется выцарапывать зубами. Чем ближе ты к спасительным скобам, тем ближе твой соперник, и в какой-то момент он возьмет да станет тебе врагом. Тут уж не забалуешь, не начнешь миндальничать. На кону собственная жизнь.

— Внимание, мы начинаем…

Вахитов побежал, побежал что есть духу. Следом за ним устремился вчерашний торговец, провинившийся перед Зурабом, но силенок у него было поменьше, и он приотстал. Чуть поодаль несся еще один несчастный, прихрамывая на левую ногу. Этот точно не жилец. Если все что сказано о питомцах Зураба, правда, то до него точно дотянутся. Но Зяма, Зяма где? Да вот он, кусок идиота, плетется в самом конце. Вот тебе и ново дело — поп с гармонью. Такого, конечно, быть не могло, но рев громкоговорителя и штормовые звуки толпы перекрыл один единственный звук, скрежет плохо смазанных петель. Животные рванули скоро, да так, что мигом сократили половину расстояния до бегущих. Пришлось выбирать, соревноваться честно и один черт погибнуть на этом заплеванном и залитом кровью полу, или попытаться вырвать свой единственный шанс.

Полковник приотстал и что есть духу вмазал свободной ногой по ахиллову сухожилию рядом бегущего. В глазах того смешалось недоумение и страх, острое понимание того, что вот теперь-то он точно умрет, плохо и болезненно. Но плевать в тот момент было. Цепь звенела, колодка натирала и мешала бегу. В иных условиях и ускориться было можно, но по трассе трос тянулся, едва ли не касаясь земли, и пружинил при малейшей попытке отклониться, вырывая землю из-под ног. Вахитов не обернулся, когда раздался истошный крик. Собаки рвали несчастного молча, вцепившись в руку, ногу, лицо. Какая-то особенно прожорливая тварь, их же еще и не кормили перед гонками, уцепилась за бок приговоренного, и в несколько движений вскрыв брюшину, рванула прочь, сжав в челюстях кишки. Зрелище было страшным, и от этого толпа бесновалась пуще прежнего.

Они и ходили сюда именно за этим. Любое соревнование, от фигурного катания до автомобильных гонок «Наскар», посещается с одной целью. В искаженном мозгу современного человека живет вечная жажда хлеба и зрелищ, и если первую утолить достаточно просто, стоит только откусить от вожделенной краюхи, то со второй сложней. Пресытился человек, хочет острых ощущений, опасности, но не для себя, разумеется.

Собаки явно не зря ели свой хлеб, если уж так можно было выразиться в данной ситуации. Отняв окровавленные морды от изгибающегося в конвульсиях бедолаги, они снова рванули вперед. В человеке быстро таяла жизнь, капля за каплей, толика за толикой, но так стремительно и бесповоротно, что невозможно было на это смотреть. Кровавая пена на истерзанном лице, черно-красная лужа крови, растекавшаяся под ним быстро и уверенно, будто так и надо…

Рев трибун глушит, но удары сердца забивают все. Казалось бы, плевое расстояние, но что-то явно идет не так. Ноги ватные, дыхания не хватает, руки трясутся мелко, движения становятся хаотичными и угловатыми.

Удар по ноге можно было предчувствовать, и потому Вахитов ушел от него без проблем. Еще один оборванец решил проделать тот же прием, что и полковник, но вышло у него это совершенно неуклюже, и он тут же за это заплатил. Кинувшись на землю, тот крутанулся на месте, поймав ногами колено противника, и выпрямил правую, метя в коленную чашечку. Визг был его реквиемом, еще один валяется на земле, а у Вахитова и, что главное, Зямы, появляется еще один шанс. Товарищ, дал же бог такого нежданного напарника, каким-то чудом уклоняется от мощных челюстей преследователей, и собаки на несколько секунд отвлекаются от остальных, накинувшись на новую жертву. Эта секунда, это драгоценное мгновение вырастает вполне ощутимый шанс. Полковник добирается до лестницы, колодка больно бьет по свободной ноге, прыжок, и вот он уже зацепившись за нижнюю скобу подтягивается. Позади Зяма, он напуган, глаза его блестят безумием, он захлебывается кашлем, пытаясь проделать то же самое. Но нет, не достает.