Разбуженная тигрица - Фела Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вытянувшись на койке, Дилан попытался расслабиться, но слишком многое тревожило его в этот час — в основном это касалось Ариэль Локвуд. На плантацию его отправило письмо отца, чтобы выяснить правду о таинственной смерти Ясона Локвуда. Его отец считал, что так называемый несчастный случай слишком уж подозрителен, и просил Дилана разобраться. Когда Дилан приехал, выяснилось, что Ариэль уже два года как находится в Англии.
Дилан понимал, что первая встреча с этой девушкой оказалась на него сильнейшее впечатление. Но он никак не ожидал, что будет так разочарован, когда не сможет вновь увидеть ее. Его поглотили дела, и та информация, которую он собрал в Индии, не давала ему покоя.
Потянувшись, Дилан достал небольшую в кожаном переплете тетрадь Ясона Локвуда и открыл ее на последней записи.
«Как странно, сегодня утром у меня был гость, к моему удивлению им оказался лорд Брюс Харрингтон», — прочел он.
Дилану сразу же вспомнился рассказ миссис Эпплгейт. Ссора и уход взбешенного Брюса. Позже, в тот же день, Ясон Локвуд услышал звуки охоты и сердитые крики тигра. Он побежал в джунгли, испугавшись, что это мог быть Кала Ба. А потом Локвуда нашли убитым. И не с одного, а с двух выстрелов. Первый выстрел, похоже, был действительно случайным, и не был смертельно опасным. Но второй был сделан уже с более близкого расстояния, с хладнокровной неторопливостью. Он-то и отправил Ясона Локвуда в могилу. А вместе с ним и имя его убийцы.
— Черт побери. — Дилана охватил гнев. Он чувствовал потребность выпустить, пар, наброситься на виновника этого гнева. Но человек, послуживший причиной его ярости, сейчас находился в Англии, что, возможно, было и к лучшему, так как в этот момент Дилан был способен даже на убийство.
Воспоминание об Ариэль и ее отце, о горе, которое она, должно быть, переживает, расстроило его. В свой короткий визит к Ясону Локвуду он понял, что отец и дочь относились друг к другу с любовью. Подтверждение этому он нашел в дневнике Локвуда. Дилан завидовал их отношениям.
Он тосковал по тому, чего сам никогда не знал. Мать Дилана умерла, когда он был еще совсем мал. Дилан смутно помнил ее. Он всегда был одинок, и это было обидно. У отца был Роберт, наследник, а потом и новая жена, и вторая семья. Дилан же провел свою юность в школе.
Он осторожно перевернул назад страницы, разыскивая запись, которую уже читал прежде.
«Никогда еще не выполнял я такой трудной задачи, как сегодня. Как всегда, Ариэль пропустила обед, приведя этим тетю Маргарет в плохое настроение. Я никогда еще не видел свою дочь такой нежной и полной жизни, как в тот момент, когда она спускалась по лестнице с мокрыми волосами и в помятом платье. Я чувствовал, что мое сердце разбивается вдребезги, когда вспоминал, что отсылаю ее. Моя дорогая сестра с присущей ей настойчивостью убедила меня, что я поступаю несправедливо по отношению к дочери, постоянно держа ее при себе. Ариэль так независима, что порой мне, казалось, будто она и не нуждается в родителе. Мне невыносима мысль о том, что я своим эгоизмом и недостатками принес вред зенице моего ока. Поэтому я согласился с тем, что Ариэль следует вернуться в Англию вместе с Маргарет. Конечно, Ариэль этого не понимает. Да и как она может понять? Девочка еще так юна. А Маргарет настроена, сделать из нее настоящую леди, восполнить ту часть ее воспитания, в которой я так и не преуспел. Бог простит меня, я делаю это ради нее…»
Дилан положил дневник Локвуда на живот, давая себе, время мысленно свыкнуться с той любовью, которую этот человек испытывал по отношению к своему ребенку, желая только того, что считал лучшим для нее. Дилан восхищался им. Он продолжил чтение.
«Ариэль уезжает утром, и мне кажется, что я умру от тоски. Я знаю, что сегодня она бегала с Кала Ба. Он тоже потеряет частицу своего сердца».
В следующей записи говорилось только: «Она молода, и ее боль утихнет. Так будет лучше всего». Более поздняя запись привлекла внимание Дилана.
«Кала Ба сидит в темном лесу, сразу за садами. Ночь за ночью он оплакивает ее, свою Ариэль. Никогда в своей долгой жизни не встречался я еще с таким горем. Никогда не выброшу из памяти ни боль Кала Ба, ни свое собственное горе, причиной которых стал я сам, устроив эту ужасную разлуку».
Дилан поднялся и щедро плеснул себе бренди. Огненная жидкость помогла ему преодолеть грусть, охватившую его при чтении этих строк. Он подошел к иллюминатору и вгляделся в темноту.
— Кала Ба, — прошептал он. Он ясно представил себе тигра и его хозяйку, то, как свирепый зверь нежно и любовно касается ее лица. — Господи, — пробормотал он, — я начинаю сходить с ума.
Он вернулся на койку и поднял тетрадь. Но тут ему вспомнилось еще кое-что, и он отложил тетрадь в сторону.
Образ девушки, появляющийся из джунглей с тигром, не выходил у него из головы, ее красота, даже сейчас, воспламеняла в нем страсть. Даже через два года, видя ее всего лишь раз, и то недолго, он отчетливо помнил каждую черточку ее лица.
Это нежное чувство смешивалось в его душе с чувством гнева. Он не знал точно, кто убил ее отца, но он обязательно это выяснит. Пока он не может ничего сделать, но придет время и он найдет доказательства, которые необходимы для того, чтобы отправить на виселицу сукина сына.
Глава ВТОРАЯ
В комнате было шумно. До Ариэль доносились отдельные слова, которых она не могла разобрать, как ни старалась. Всякий раз, глядя на Брюса Харрингтона, она вспоминала испытанное неделю назад унижение. Поверенный открыл ей мрачную правду — денег не осталось совсем. Ее выводило из себя то, что она оказалась во власти Харрингтона, но ее тетя с дядей, видимо, были благодарным ему за то, что он собирался и дальше поддерживать их, оплачивая содержание. Их страх перед будущим подавлял даже элементарное чувство стыда, а упрямство племянницы могло лишь повредить им. Боль затуманила мысли Ариэль, но тост, провозглашенный в их честь, прозвучал для нее как удар грома:
— За Брюса Харрингтона и его прекрасную невесту Ариэль Локвуд!
Бокалы поднялись; и гости выпили за здоровье и будущее молодых. Ариэль была достаточно осмотрительна, чтобы не выдать ни своего неудовольствия, ни охватившей ее дрожи. Брюс смотрел на нее сверху вниз. Его обычно бесстрастное лицо теперь выражало откровенную гордость, что весьма удивило Ариэль. Она понимала, насколько для него важно то, что они представляют собой потрясающую пару. Брюс был тщеславен — еще одна черта его характера, которая не нравилась Ариэль.
Она наблюдала за Брюсом из-под прикрытых век. Вот он пригладил безукоризненно выхоленной рукой свои волосы, которые, как всегда, были в безупречном порядке. Брюс не был особенно высок, но из-за его манеры держаться надменно выглядел внушительно. Ариэль понимала, что для многих, кто смотрел сейчас на них, они казались отличной парой. От этого Ариэль становилось тошно.