Новогодний Подарок (СИ) - Лав Нинель

Инна заметила произошедшую перемену и сменила тактику — переговоры были куда лучше военных действий.

— Могу предложить огуречный рассол — говорят, помогает. В банке осталось несколько огурчиков — можете их съесть…

Неожиданная обжигающая нутро жалость окончательно добила бывшего полковника. Вот он — его конец! Только унизительную жалость теперь испытывают к нему люди! Жалость и презрение! А раньше…

Нет! Он не будет вспоминать о прошлом!

— Выпить бы… — униженно произнес он и, злясь на себя за безволие, низко опустил голову.

Сердце Инны вдруг сжалось от нехорошего предчувствия и простой человеческой жалости — что-то страшное случилось у этого большого, нескладного, какого-то помятого человека. И это страшное, и непоправимое «что-то» согнуло его, придавило и наверняка сломает. Сломает, если кто-нибудь не поможет ему подняться, протянув ему руку и подставив свое плечо, чтобы он мог опереться…

Но причем здесь она?

У него же есть родственники, близкие — вот пусть они и занимаются его проблемами: вытаскивают, отряхивают, поддерживают. Они его знают, любят — вот пусть и заботятся…

Вспомнив о близких, Инна вздохнула — кому, как ни ей знать, что не все можно рассказать близким, доверить друзьям: мы бережем их нервы и спокойствие, для откровений куда больше подходят совершенно посторонние люди: выплеснешь на них свое горе-злосчастье и становится легче на душе. Посторонние люди тебе посочувствуют, поохают и поспешат по своим делам, и ты вновь остаешься наедине со своим горем-злосчастьем, но, разделенное с другими, оно уже не кажется тебе таким сокрушающим и безысходным.

Ну, что ж, она готова выслушать этого человека — ведь на работе она привыкла сочувственно выслушивать незнакомых людей.

Вздохнув, Инна посмотрела в сторону высокой под потолок елки, под которой спрятала батарею «конфискованных» бутылок и вздрогнула: из пакета с красками и альбомами (Инна рассчитывала несколько дней новогодних каникул посвятить рисованию) торчала темно-коричневая кожаная барсетка, подобранная на месте аварии. Гениальная мысль полностью завладела Инной, и она напрочь забыла о просимой мужчиной выпивке.

— Сергей Александрович, мне нужен ваш совет, — Инна встала, быстро подошла к елке, вытянула из пакета чужую барсетку и шагнула к крупному понурому мужчине. — Я нечаянно взяла эту чужую вещь и теперь не знаю, что мне с ней делать.

Дорохов поднял голову — он не ослышался? — может, не все так плохо, как он предполагал: эта препротивная «громкоговорящая» женщина просит у него совета, а это значит, что он все еще кому-то нужен, ему доверяют, с ним советуются…

6

Сидя в домашнем халате на необъятной супружеской кровати Валентина Николаевна Ватутина сжимала в руках мобильный телефон, с надеждой глядя на светящийся голубой экран — муж третий день не отвечал на звонки, и это обстоятельство наводило ее на тревожные мысли.

«— Пора бы ему уже перестать праздновать и вспомнить о семье! — мысленно выговаривала она мужу. — Новый Год праздник семейный, и обоим родителям следовало бы уделить время детям! А он выдумал эту деловую поездку! Ну, какие в новогодние дни могут быть дела?»

Правда, большинство праздников у Георгия Рудольфовича Ватутина были все же рабочими, да и выходные тоже.

— «Как потопаешь — так и полопаешь!» — любил повторять преуспевающий бизнесмен, видя обиженно поджатые губы жены.

— Но всех денег все равно не заработаешь! — возражала она, и Георгий Рудольфович тут же признавал ее правоту.

— Все, уговорила: завтра на работу не пойду! — решительно заявлял он, плюхаясь в обволакивающее кожаное кресло, с наслаждением вытягиваясь и беря в руку пульт от огромного телевизора — Ну, его к черту этот миллионный контракт! Пусть ищут себе других перевозчиков. Проведу выходные с семьей, как все нормальные люди… Только вот о новом велосипеде Витька пусть даже не заикается.

Десятилетний сын Витька, худой, темноволосый и очень смышленый подросток, услышав такие безрадостные перспективы, обиженно сопел и тут же старательно начинал кашлять, прикидываясь больным. Утром в выходной все запланированные с вечера мероприятия на «семейные» выходные откладывались. Больной ребенок оставался целый день в кровати, а Валентина Николаевна начинала самозабвенно лечить сына и Георгию Рудольфовичу Ватутину, пенявшему на невезение (в кои веки решил остаться в выходной дома и провести целый день с семьей и на тебе!), вместо запланированного похода в зоопарк и кино приходилось идти на работу. Уходя, он заглядывал в комнату сына, заговорчески подмигивал безропотно пьющему лекарство мальчику и в конце недели тот получал свой долгожданный велосипед.

Точно такая же история повторялась и с шестнадцатилетней дочерью Властелиной невысокой, заносчивой, кареглазой шатенкой, следящей за своей внешностью и фигурой и трепетно относящейся к выбору подарков. Дети рано поняли, что одновременно иметь и отца, и желаемые подарки у них не получится — пришлось выбирать, и они единогласно выбрали подарки.

Того, что мать болезненно переживала отсутствие мужа и требовала от него внимания, как женщина, избалованные, эгоистичные дети, в силу своего возраста, не понимая семейных отношений между супругами, ее переживаний не разделяли — одним, без отца, жить им было намного лучше: никто не выдворял их из гостиной (хотя у каждого была своя комната и свой телевизор), не гонял от «общего» телевизора (к интернету был подключен только этот телевизор и можно было смотреть любые фильмы, как в кинотеатре), не напоминал об уроках, которые делались Витей с горем пополам, не высказывал недовольства по поводу внешнего вида (в школу Властелина одевалась, как на показ модной одежды) и не требовал тишины.

Так зачем же нужен отец, если не для зарабатывания денег и не для удовлетворения их потребностей?!

Валентина Николаевна думала по-другому, но старалась не скандалить, не конфликтовать и довольствоваться тем малым временем и крохами внимания, что оставались для нее у мужа после его напряженной работы.

Но, к чести Валентины Николаевны, надо сказать, что она не относилась к тем многочисленным женам «бизнесменов», которые занимаются домом и своими делами, безоговорочно веря мужьям, и зорко следила за собственным мужем, день и ночь стоя на страже семейных ценностей.

Благодаря неусыпным усилиям Валентины Николаевны их брак считался крепким и счастливым и длился более семнадцати лет. Но последнее время у Валентины Николаевны все валилось из рук — она предчувствовала наступление чего-то неотвратимого и страшного.

Отсутствие мужа на Новогоднем празднике явилось для Валентины Николаевны предвестником беды — почти двадцать лет они отмечали Новый Год вместе и вдруг…

— Ну, что ты так переживаешь? — равнодушно поинтересовалась очень способная и очень самостоятельная дочь Властелина, заглядывая в спальню родителей и видя мать в таком удрученном состоянии (мать даже не переоделась к завтраку, что было ей не свойственно). — Он же тебе сказал, что поездка деловая. Де-ло-вая! — по слогам выговорила девушка и, зайдя в родительскую спальню, занялась разглядыванием в зеркале вскочившего на лбу прыщика. — Теперь у бизнесменов такая мода — корпоративные встречи Нового Года, чтобы коллектив был крепче, словно одна большая и дружная семья.

— Но уже третье число! — Валентина Николаевна держалась из последних сил, даже отменила приезд массажиста.

— И что?

— Хоть бы позвонил, — голос предательски дрогнул, и Валентина Николаевна быстро-быстро заморгала большими выразительными глазами, загоняя навернувшиеся слезы обратно.

Дочь раздраженно тряхнула длинными с высветленными прядками волосами и заговорила о своем.

— Меня больше волнует моя предстоящая поездка в Англию: папулька обещал свозить меня в мартовские каникулы в Лондон и показать Оксфордский Университет! А летом, после окончания школы…

— Ты поедешь в Америку учиться в Гарварде, — невидящим взглядом уставившись в окно, закончила за дочь Валентина Николаевна и тяжело вздохнула (о планах дочери она слушает уже два года). — Если не возникнут какие-нибудь непредвиденные ситуации, то обязательно поедешь.