Альманах «Литературная Республика» №3/2013 - Коллектив авторов

Двенадцать лун

Двенадцать лун гуляют в поднебесьеЗа целый год с заката до утра,Двенадцать раз роняют в перелесьеСвет волокнистых нитей серебра.

Восходит сон над озером и лесом —Луны печальной обруч золотой.Под тёмно-синим яблочным навесомГотовит полночь диких трав настой.

Приходит тишь на смену майским грозам,Приходит и во сне, и наяву.… И лишь лучи стекают по берёзам,И с тонких веток капают в траву.

И капли растекаются по маю,Сияют тусклым блеском серебра,А я движенье лун не понимаю,И тихо уплываю во вчера.

Поступь лета

Ещё не зной, но соловейУже торопит поступь лета.Из-под насупленных бровейРоняют тучи горсти света.

Весёлый шум идёт с утра,И полдень свечкой догорает.В футбол играет детвора,И время мячиком играет.

Ещё сирень не отцвела,И стрекоза летает ленно.Нет ни кола и ни двораУ суток, мчащих во Вселенной.

Май отцветёт, но не сейчас —Нет у природы передышки.… И погрустневший старый вязО том узнал не понаслышке…

Об этом знает старый клёнИ ливни в громовом раскате.… Лишь полдень, солнцем опалён,Не хочет слышать о закате.

Но своевременный итогПодводит время жизни тленной.… Лишь неизменен Вечный БогВо всеобъемлющей Вселенной.

13

Меркулова Элла, Москва

Море надежды

Когда с тобой случилось горе,И безысходность впереди,Спасенья нет. Но рядом море,Ты молча на море иди.

Ты в море не ищи покоя.Пусть волны пенятся, и шквалВздымает их. А волны, стоя,Гремя, как гром, и волком воя,Бушуют, как девятый вал.

И лучше, если сильный ливеньОбрушит мощных струй поток.Пусть кажется, что он жестокИ крепок, как слоновый бивень.

А ты, продрогший и немой,Стоишь и утопаешь в луже.Сейчас тебе, чем будет хуже,Тем легче для души больной.

Спасенье есть. Есть рядом море.На третий день наступит штиль.Ты встретишь новый день, не споряО том, что горе – это шпиль

Недостижимого размера,Где нет конца. А высотаЕго ниспослана, как мераОгромной тяжести креста,

Который кем-то адресованТебе нести сквозь толщу лет.Твой шаг и будет твой ответНа предстоящий путь. И след,Что грубой тяжестью спрессован,

Оставлен будет на песке.Дождь тщательно следы смывает.Хоть жизнь висит на волоске,Но горе вечным не бывает.

Не проходящая тоска,Что жжёт, как пуля у виска,Заменит острый приступ горя.Рукой надежды станет море.

Твой крест тяжёл. Ну, а пока,Пусть друга верная рукаТебя поддержит, волнам вторя,Что держат путь издалека.

И, выливаясь на песок,Они тебе судьбу предскажут.Рисунком на песке покажут,Что ты не будешь одинок.

На горизонт взгляни хоть раз,Когда он солнце поглощает.Закат на море обещает —Слезой уйдёт тоска из глаз.

К утру…

Над рекою заря угасает,Погружаясь в свои чертоги.И, прощаясь с водою, таетЛучик света, застряв в дороге.

Позже сумерки наступаютПо Весне, всё короче ночи.Они с нежностью уступаютВремя сну, что смыкает очи.

И, лишившись дневного света,Ждёт доверчивая природаПробуждения и рассветаВ это юное время года.

Ухо чуткое тонко слышитШорох трав и листвы движенье,Где сквозная прохлада дышит,Жизнь настроив на пробужденье.

14

Михин Борис, Москва

Котята

Ноябрь, убийца поэтов,по ним врезал очередями —дождями.Стихов силуэты,как сумеречные бродяги,не изображали тоскливость,а были ей(странное дело,когда ими цвёл сентябрь льстивый,что ж я не успел наглядеться?).

Бездомные, словно котята,ютятся ко мне по-сиротски(убили отцов, а жить тянет).Но всех не спасу, не из Бродских,не гений.Не всем тем, что вижу,смогу дать слова, души, лица.Стихи, умирая, кисть лижут,но не ноябрю…мне – убийце.

Свет жизни

Прожектор в спину.Тени на стене,изображающие нас уродливозлодеями, шутами, нищебродами,не врущие, однако, вместе с тем.

На плоском плохо видно в глубинузато наглядно, где осёл, где – гарпия.Какая-то смешная томография,кино, где мудреца придурок пнул.

Всё как всегда.Но это не кино —реальность.А точнее то, что видимо(ведь в нас пять входов, в то числе и видео).Жизнь индивидуальна, как венок,таких полно на новеньких гробах(стих получается весьма весёленький),но хоть займись стихами, хоть виндсёрфингом —Прожектор в спину…

Хочется: бабах(!!!),взорвалась Лампа, все проснулись и…А дальше мною больше не придумано,но чую, где-то там свободой дунуло.А может это разум мой люсит.

Сны видимого – сладкие, но сны.Нам кажется, что видим настоящее,а настоящее – внутри.Как бомба в ящикес картинкой бомбы.Символы ясны,но это символы. Наглядно, но…что в ящике? И бомба ли там именно?Рвануло… да не Лампа.С кислой миноюизображаю тень – другого не дано.

Из всех семи известных мне путей(четыре стороны, верх, низ и будущее)на каждом встретиться Прожектор-чудищеи-тень…

О способах реставрации

Вот бы выпить вина какого-тои занюхать бы пьяным счастьем (!),ведь бывает душа – расколотой,пьянство просто скрепляет части,

и опять визуально – целая…

Потому ли судьба нам – доля,что на «до» и на «после» делится,если кто-то её расколет?

Эти штуки у всех нас – склеены.А сберечь для чего старались (?) —да пугали богами, геенной…

Швы, как в памяти, – постирались,так как если надёжным способом,да как следует, выпив, крякнуть, —морем не по колено – посуху…

Новый шов вытрем утром-тряпкой.

К вопросу о дождях

Поскольку выпускник моряцкой бурсы,смотрю на дождь в окне с теплом, привычно,и, вспоминая чаек горемычных,пью, обжигаясь, чай – зелёный мусор.

Мне сочетания воды с водой приятно видеть,пусть вам они – безрадостных пропорций.У стихотворцев на дожди есть процент,я забираю свой. Эй, там, пошире фитинг!

Вприкуску к чаю стук колёс по рельсамобычно хорошо подходит. В этомя убеждён на фото, старым ФЭДомкогда-то сделанном мне в день апрельский.

И там есть дождь.И я в парадной форме,намокшей, будто бы стоял под сливом…И никогда уже лицо счастливейне будет, ведь там рядом есть твой профиль,моя любимая.В окне дождь грустномне выдаёт, скрипя листвой, проценты.Разглаживая взглядом снимок ценный,пью, обжигаясь, чай – зелёный мусор.

Товарищ Город

Меня не связывает с Вами больше ничего,а вот и главный признак сделки: «наконец-то»,товарищ Город, моего – однажды – детства,и тысяч – разочарований в жизнь величиной.

Однако, Город, вы ведь не прощаете, мишеньрисуя, как рецидивисту, меж лопаток.Но я не вор, а воин…У берёзок патлыпогостам Вашим позволяют дивно хорошеть.

Любил бы Вас: церквушки, речка, скука – лепота!Но, чёрт возьми, провинциальность, будто язва,уродует людей, у некоторых, разве,оставив душу чистой. Этих – норовят втоптать.

Давайте встретимся, товарищ Город, чуть потом(у неприязни тоже есть свой срок и годность),ну а пока нам всем не позволяет гордостьрасстаться с миром, не взрывая мост.Но что – понтон?

На этот раз

Вот удивительно, но карты сноване подвели: не вымучен пасьянс,и – вымученной – встреча. Этот нонсенсне поддаётся «Академ де сьянс».

Все люди возвращаются друг к другу,насовершавши кучи разных дел,но… кто кому был друг?Я в ваших кудрях,сударыня, запутавшись, хотел

найти, быть может, старые надежды(наиглупейшая, пожалуй, блажь),но понял, что прощать друзей – не жертва, —мираж…

Как выяснилось, вы – не оппонент мой.Пусть мелкий круглый столик на Цветномне обольщается,– надежда перманентна.

Мороз дышал, свежайший, как ментол.Природа дрянь собой напоминаламассивом серо-облачных террас.

Друг друга было – на чуть-чуть – нам малона этот раз.

15

ОС Светлана, Москва

В час, когда я умру…

Звуки и краски снаПризрачны и легки:То ли твоя струнаЗвонче моей строки,То ли моя строкаТоньше твоей струны…Небо несёт рекаС Северной стороны.

И за один глотокЧистой воды живойКаждый заплатит в срокСердцем и головой.Проданное за грош,Время замедлит бег…В час, когда ты умрёшь,Я замолчу навек.

Будущей долгой тьмыПрошлым не искупив,В мире и порознь мы —Звенья одной цепи,Только замёрзших рукХолодом не согреть…В час, когда я умру,Ты перестанешь петь.

Шов