Пылкие слова - Джанин Уокен

Куда делись мои силы? — растерянно подумала Люси. Где самообладание, выработанное за долгие годы? Все полетело к чертям от одного его взгляда.

Было слышно только их дыхание, учащенное и напряженное, словно во влажном, жарком воздухе им обоим не хватало кислорода. Люси заметила, как его руки сжались в кулаки. Возможно, сейчас он тоже переживает такую же внутреннюю борьбу, как и она. Грудь Берта поднималась и опускалась со скоростью, опровергающей напускное спокойствие. Она нервно сглотнула.

— Черт подери, Принцесса, — сказал он, сделав глубокий вздох, — а ты действительно классная стриптизерша.

Это было последней каплей. Люси стиснула зубы и резко выпрямилась.

— Это все?

Берт кивнул, в глазах мелькнула усмешка, и тут же лицо его вновь приняло то самое выражение, что доставляло ей такое беспокойство.

— Да, все.

— Прекрасно. А теперь убирайтесь с моей дороги. И если вы меня еще тронете, то, клянусь, сообщу в полицию.

Он склонил голову набок.

— Так, значит, мои прикосновения тебя беспокоят? Интересно, с чего бы это?

Его замечание застало Люси врасплох, и она ответила резче, чем следовало:

— Потому что это мне не нравится. Я пришла сюда за информацией, и это все, что мне нужно. — Она повысила голос: — Предупреждаю: прочь с дороги! Я хочу уйти.

Он не шевельнулся. Вместо этого скрестил руки на груди. Лицо его выражало искреннее любопытство.

— Ты не права, детка. Знаешь, в чем твоя проблема?

— У меня нет проблем!

Лучше бы она не говорила этого.

— Ты боишься, — сказал Берт.

— Вас? — Она вложила в свои слова столько яду, сколько смогла. — Едва ли.

— Нет, не меня, — возразил он на удивление мягко. — Ты боишься самой себя.

У нее перехватило дыхание, и она поспешно отвела взгляд. Ей были неприятны вкрадчивость его голоса и оттенок жалости, прозвучавший в его тоне. Да как он смеет? Она не испытывала по отношению к нему никаких эмоций, в особенности — ничего, напоминающего страх.

Собрав все силы, Люси посмотрела на него с холодным презрением. Ей была известна сила ее взгляда, который не мог оставить обычного человека равнодушным. И он не оставил равнодушным Берта Чансея.

Тот шумно вобрал в себя воздух, потом протянул руку и убрал с ее лба прядь волос.

— О, эти глаза… — пробормотал Берт, изучая ее лицо.

Она замерла, охваченная смятением, увидев в его взгляде открытость… и симпатию. Люси тряхнула головой, не веря себе. Нет, это невозможно, он не может смотреть на нее так, просто не может!

— Что я должен сказать? — спросил Берт. — Что бы ты хотела услышать?

Люси спрятала руки за спину, подозревая, что он может счесть этот жест признаком слабости, но ничего не смогла с собой поделать.

— Вы собирались сказать мне, что я напоминаю моего отца.

— Напоминаешь Саймона? — Берт взял ее за подбородок и приподнял так, чтобы солнце осветило ее лицо. — Черные волосы, черные глаза, черное сердце, — сказал он, повторив знакомую присказку, — ты это имеешь в виду?

Она стиснула зубы.

— Неприятно, когда это говорят тебе в лицо, а не за спиной.

— Но ведь ты же не Саймон, верно? — сказал Берт негромко и почти ласково. — В твоем случае — это светлые волосы, черные глаза. А сердце… такое же золотое, как волосы, или черное, как глаза?

Люси судорожно сглотнула.

— А вы как думаете?

— Я думаю… — Берт улыбнулся, и эта улыбка лишь подчеркнула его мужскую красоту. — Я думаю, что это было бы интересно узнать.

— Вам не придется ничего узнать, — возразила она нервно. — Как только я спущусь по этим ступенькам, вы больше не увидите меня.

— Спорим, увижу! Потому что я могу дать тебе то, что нужно. — Каким-то образом Берту удалось притянуть ее поближе к себе. — Признайся: я тебе нужен.

— Нет.

Его рука скользнула по ее бедру, лаская женственный изгиб через тонкий шелк.

— Конечно, ты понимаешь это. Осталась только одна деталь, которую мы должны уточнить, чтобы план сработал.

Ей не следовало спрашивать, но Люси не смогла удержаться:

— Какую деталь?

— Мне нужно убедиться в нашей совместимости, раз ты собираешься изображать мою невесту. Наши отношения должны выглядеть правдоподобно. В противном случае ничего не получится.

В том, что именно Берт имел в виду, не было сомнений. Люси заметила, как в нем нарастает напряжение, как потемнели его глаза и решительно сжались челюсти. Если у нее остался разум, она должна уйти.

Но Люси никогда не отступала перед брошенным ей вызовом и не собиралась делать этого теперь. Однако и подчиняться тихо и безропотно, словно невольница, выполняющая все прихоти своего господина, она не будет.

— Да, — сказала Люси твердо, — лучше мы узнаем, подходим ли друг другу сейчас, чем потом, на острове.

Берт привлек ее к себе с нежной уверенностью, и одно это уже грозило ей поражением. В своей жизни Люси редко встречалась с проявлением нежности, и Берт Чансей был последним человеком на Земле, от которого она могла ее ожидать. Но именно он заставил ее вспомнить о своей женственности и почувствовать себя желанной для мужчины.

Новое ощущение пугало, и Люси тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение.

Она собиралась поцеловать Берта, доказав таким образом, что может оставаться нечувствительной к его прикосновениям. Теперь Люси понимала, что допустила ошибку, которую следовало как можно скорее исправить. Но, хотя она не сомневалась, что в конце концов заплатит за все это слишком большую цену, не могла пошевелиться.

— Тише, — прошептал Берт, уловив ее смятение. — Тише, Принцесса.

— Не называйте меня так, — только и смогла сказать она, дрожа от прикосновения его рук, двинувшихся по ее спине вверх.

Из его груди вырвался тихий смех.

— Называть тебя Принцессой удобнее, чем мисс Кларк… — Чертовски удобнее.

— Но… — попыталась было возразить она, однако не успела, потому что Берт наклонился и поцеловал ее.

Люси честно попыталась отстраниться. Но какая-то взбунтовавшаяся ее часть не позволила сделать этого. Похоже, сердце выбрало этот момент, чтобы поднять мятеж против разума, словно годы жесткой диктатуры последнего положили конец терпению первого.

И с этим внезапным приступом слабости ее мир рухнул!

Люси обвила руками его шею. Это неправильно, совсем неправильно! — твердил рассудок, но его никто не слышал. Объятия Берта отравляли ее, лишая способности сопротивляться. Желание растекалось подобно ртути, овладевая всеми мыслями, всеми чувствами, пока Люси не подумала, что сейчас умрет от жаркого, нестерпимого желания. Она издала приглушенный поцелуем стон, извещающий о ее полной капитуляции.