Смертельный вояж - Сергей Майдуков

Рита замерла с опущенными глазами в ожидании наказания: за ошибку или провинность Божкурт мог отвесить тяжелую пощечину. Но на этот раз он, видимо, находился в добром расположении духа, поэтому ограничился словесным внушением.

Незаметно переведя дух, Рита снова принялась за дело. Ее задачей было подбирать для шубы по четырнадцать одинаковых шкурок, мех которых был бы идентичным по цвету, длине и густоте. Затем она натягивала каждую шкурку на специальную деревянную палку и разрезала острым лезвием. Пронумеровав заготовки, Рита передавала их в соседнюю комнату, откуда постоянно тянуло вонью. Женщина, работавшая там, вымачивала меха в специальном химическом растворе и распяливала на деревянной раме. В таком виде шкурки сохли около суток. После этого Рита снимала их и обдавала паром, чтобы разгладить мех. Обработанные шкурки отправлялись к портнихе, которая превращала их в шубы разных фасонов.

Помимо однообразной работы в мастерской, на Рите была уборка большого дома и стряпня для Божкурта и двух его довольно пожилых сыновей, Левента и Парса. Рита выматывалась за день так, что падала на кровать от усталости. Обслуживать троих турок было выше ее сил. Ведь они не только хотели вкусно есть и носить чистую одежду, им требовалась еще и женская ласка.

В любвеобильности старый турок не отставал от тех, что помоложе, хотя все они были Рите одинаково противны. Почти каждый вечер, выпив ракии из высоких стаканов, они подолгу сидели за столом, ведя какие-то свои нудные негромкие беседы. После этого Рита, как правило, слышала, как приближаются к ее комнате шаги Божкурта, Левента или Парса. Поначалу она наивно думала, что если притворяться спящей, то это может уберечь ее от домогательств, но позже поняла, что от насилия ее спасла бы разве что смерть.

Жить Рите не хотелось, но даже возможности покончить с собой у нее не было: она ни на секунду не оставалась без присмотра. Озера или колодца, чтобы утопиться, поблизости не было. Украденную веревку нашли и так отстегали ею, что Рита несколько дней сидеть не могла. Оставалось разве что вскрыть вены лезвием для разрезания шкур. Но истечь кровью ей бы не дали — перевязали бы, а потом выпороли.

Бежать? Надежды на побег не было. Сломать ногу или заблудиться — вот и все, что с ней могло произойти.

Дом Божкурта стоял на вершине невысокой горы. Добраться сюда можно было только на машине или имея подробную карту местности. У Риты же не было ни того ни другого. Черт бы побрал этих турок вместе с их Турцией!

Рита хорошо помнила день, когда ее сюда привезли. Это было странное сочетание: запах далекого моря, яркое солнце и боль от веревок, туго стянувших запястья. Сколько раз Рита отдыхала на турецких курортах, не подозревая, что за пределами дорогих отелей творятся такие страшные дела. Когда живешь в роскоши, сложно думать о тяготах других людей. И как же больно сознавать, что где-то рядом находятся люди, загорающие на пляже, пьющие вино, танцующие, а ты — рабыня, страдающая всего в нескольких километрах от них, но слез твоих никто не видит. Разве что старик с жесткими усами и его туповатые сыновья.

Рита ни за какие деньги не согласилась бы работать у них. Но она даже не успела понять, что происходит: ее буквально закинули в джип и тут же вкололи что-то в руку. Она то приходила в себя, то снова отключалась. Все, что Рита помнила, — это то, как ее бесконечно долго куда-то везли сначала на машине, а потом на корабле, где ее тошнило так, что она боялась выплюнуть собственные внутренности. Когда наконец ее доставили к Божкурту, он, приподняв ее подбородок, сказал по-русски: «Хорошая рабыня». Это стало началом новой жизни Риты — жизни, полной страданий, боли и унижений.

Как правило, она целые дни проводила за работой с мехом в закрытой комнате с электрическим освещением. Обычно поблизости находился Божкурт или кто-то из его сыновей. Но сегодня все пошло не так, как всегда. По поведению мужчин Рита догадалась, что у Божкурта день рождения и в дом приехали гости. Стало понятно, почему вчера ее заставили весь день возиться в кухне. Казалось, этому ужасному дню не будет конца. Ей велели мыть, чистить и резать, но готовить не доверили. Она годилась только для черновой работы. Сообразив насчет дня рождения, Рита поняла, почему хозяин не наградил ее привычной оплеухой и почему пребывает в прекрасном расположении духа. Небось мечтает прожить еще столько же, чтобы всласть поизмываться над беззащитными женщинами. Старый павиан! А все желают ему счастья, здоровья и долголетия!

Рита прислушалась. Неподалеку от цеха, где шили шубы, собралось несколько мужчин, их голоса долетали до ее ушей.

— Божкурт, дорогой… — Раздались звуки поцелуев. — С днем рождения! Желаю процветания твоему бизнесу.

Услышав русскую речь, Рита разволновалась: интересно, если попросить этих людей о помощи, они вызволят ее? Хотелось верить в лучшее, но рассудок подсказывал, что делать этого не стоит. Своя рубаха ближе к телу, а меховая шуба — тем более. Скорее всего, заезжие коммерсанты не захотят терпеть убытки и терять надежного партнера, лишь бы спасти какую-то неизвестную женщину. Лучше не высовываться. Рита прикусила язык и прислушалась.

— Этой зимой мы открываем новый магазин, — сообщил сиплый мужской голос. — Так что, Божкурт, понадобится много твоих шуб. Будем работать на общее благо.

— Да, брат, — произнес Божкурт, и было понятно, что он улыбается. — Мы заработаем много денег вместе. Дай Аллах, чтобы все наши мечты сбылись!

— Дай Бог! — произнес кто-то чуть дальше. — Дай Бог!

Продолжая выполнять привычную работу, Рита слушала отдаляющиеся голоса. Обратив внимание на мерное хлопанье за спиной, она обернулась. Оказалось, что дверь комнаты в спешке забыли закрыть на замок. Сердце Риты, которую и так растревожила русская речь, забилось, словно в лихорадке. Ей нестерпимо захотелось оказаться дома, принять душ, оттереться мочалкой, переодеться во все чистое, заняться кожей и маникюром. Нет, сначала поесть как следует.

Рита проглотила слюну. Находясь в плену, она поняла, что самое дорогое, что есть у человека, — это дом. Мы пребываем там ежедневно, не замечая привычных стен, принимая домашний уют как должное и забывая благодарить судьбу за то, что имеем все это. Лишь потеряв дом, мы понимаем, как много он для нас значит: место, где находятся твоя кровать, твой стол, твоя посуда, твоя ванна и шкаф с твоими вещами, разложенными по полкам в привычном порядке… Лишь издалека можно оценить всю прелесть своего жилища, привычного быта и стабильности. А когда находишься дома, то начинаешь раздражаться из-за мелочей: потекшего крана, сломанной дверцы, разбитой тарелки, отключенного на час света, запылившихся окон. Глупо и смешно…

Рита дала себе слово, что до конца дней будет благодарить Бога, если Он поможет ей вернуться домой. Желание вырваться отсюда было так велико, что она перестала испытывать страх перед предстоящими опасностями и трудностями. Единственным словом, пульсировавшим в ее мозгу, было «бежать, бежать, бежать». Что она и сделала.

Побежала!

Рита, лохматая и босая, стремглав неслась по траве, не обращая внимания на колючки и камни под ногами. Она спешила изо всех сил, понимая, что это единственный шанс на спасение: такого больше не повторится! Добежав до забора, она замешкалась, увидев, что сверху натянута колючая проволока. Но на долгие раздумья времени не было, нужно было действовать. Ломая ногти и обдирая руки в кровь, Рита умудрилась перелезть через высокий забор и спрыгнуть на землю. Не веря в свою удачу, она поднялась… и обомлела. Перед ней стоял Парс, младший сын Божкурта.

— Больше тебе не нужно никуда торопиться, — произнес он на ломаном русском языке. — Теперь будешь отдыхать. Долго-долго отдыхать.

— Я просто…

Рита не договорила. Она не знала, что сказать.

Усмехнувшись, Парс схватил ее за шею и потянул обратно, как отбившуюся козу или овцу. Рита шла, ступая босыми ногами по жухлой от палящего солнца траве, и чувствовала, как каждый шаг приближает ее к новым испытаниям.

— Неблагодарная, — сказал пришедший на зов сына Божкурт. — Ты, наверное, считаешь, что до этого плохо жила?

Рита решительно помотала головой из стороны в сторону, гадая, каким будет наказание за неудачный побег.

— Я могу устроить тебе такую жизнь, что ты каждый день станешь молить Бога о смерти. — Божкурт подбоченился, сверля Риту черными глазами. — Сынок, — обратился он к Парсу, — я пока не принял решение, как поступить с нашей рабыней, поэтому проводи-ка ее к новой подруге. Я думаю, им будет полезно пообщаться. Они найдут, о чем поговорить.

Глумливо ухмыляясь и подгоняя Риту грубыми толчками в спину, Парс привел ее на склад со шкурами. Здесь стоял такой тяжелый запах гнилого мяса и чего-то еще, не менее отвратительного, что Риту едва не стошнило.