Любовь и гром - Джоанна Линдсей

Эдвард неустанно повторял, что она продлила ему жизнь, и Джослин очень хотелось верить в это. Она была благодарна судьбе за несколько дополнительных месяцев, дарованных им. Эдвард стал для нее всем: отцом, братом, наставником, другом, героем. Всем, только не любовником. Но с этим ничего нельзя было поделать. Он утратил способность заниматься любовью с женщинами задолго до их знакомства. Невинная восемнадцатилетняя невеста, она не ведала, чего лишена, и потому вовсе не сожалела, что в их взаимоотношениях с мужем оставалась не исследованная ею область. Она бы очень хотела это узнать, но вовсе не чувствовала себя обманутой. Она просто любила Эдварда за все то, что он для нес сделал.

Иногда Джослин казалось, что она начала жить только после знакомства с ним. Мать умерла слишком рано, Джослин не помнила ее. Отец большую часть времени проводил в Лондоне, а когда изредка наведывался домой, тоже не баловал ее своим вниманием. Между ними так и не возникло близости. Девушка вела тихую, одинокую жизнь в провинции, и ее единственной страстью были лошади, которых разводил отец. Эдвард открыл для нее целый мир. Мир спорта, светской жизни, подруг, модной одежды и роскоши, о которой она и не мечтала. И вот теперь Джослин снова предстоит начать новую жизнь, но уже некому будет вести ее по ней. Господи, что с ней станет без него?

Войдя в спальню Эдварда, Джослин придержала дыхание, чтобы привыкнуть к тяжелому запаху болезни. Она не будет доставать надушенный платок, чтобы нейтрализовать неприятное ощущение. Она не может так обидеть его!

Герцог полулежал на огромной кровати посередине комнаты и неотрывно смотрел, как она приближается. Его большие серые глаза были печальны, почти безжизненны, мешками отвисшая под ними кожа стала смертельно бледной. Мучительно больно видеть его таким! Всего несколько недель назад он спокойно передвигался, бодрый и здоровый. Или притворялся таким ради нее? И составлял планы, принимал меры, чтобы обеспечить ей будущее, понимая, что его время подходит к концу.

— Не будь такой грустной, любовь моя.

Даже голос его звучал не так, как прежде. Боже, как она сможет попрощаться с ним и не разрыдаться?!

Джослин взяла его руку, лежащую на бархатном покрывале, и прижала к губам. Подняв голову, она улыбнулась, чтобы доставить ему удовольствие, но улыбка быстро увяла.

— Зачем лгать? — сказала она себе и ему. — Мне грустно. И я ничего не могу с собой поделать, Эдди.

Искорка прежнего юмора промелькнула в его глазах. Никто, кроме нее, не осмеливался его так называть. Даже в детстве.

— Ты всегда была прискорбно честной. Это меня особенно восхищало в тебе!

— А я-то думала, что тебя восхищало мое чувство лошадей… Знание лошадей.

— И это тоже.

Его попытка улыбнуться не удалась.

— Тебе больно? — робко спросила она.

— Не больше обычного.

— Разве врач не дал тебе…

— Позже, милая. Я хотел остаться в ясном уме, чтобы попрощаться.

— О Боже!

— Ну перестань. — Он попытался говорить строго, но с ней ему этого никогда не удавалось. — Пожалуйста, Джослин. Я не могу видеть, как ты плачешь.

Она отвернулась, чтобы вытереть слезы, но, когда снова посмотрела на мужа, ручейки опять побежали по ее щекам.

— Прости меня, но мне так больно, Эдди. Я не собиралась так полюбить тебя. Во всяком случае, не так сильно, — честно призналась она.

Подобного рода заявление еще несколько дней назад заставило бы его рассмеяться.

— Знаю.

— Ты тогда говорил — два месяца, и я подумала… я подумала, что не успею привязаться к тебе за такой короткий срок. Я хотела облегчить тебе последние месяцы жизни, дать тебе счастье, если смогу. Я была так благодарна за все, что ты для меня сделал! Но я не предполагала полюбить тебя настолько, чтобы было больно, когда… Впрочем, это все не важно, верно? — Горькая улыбка мелькнула у нее на губах. — Два месяца не успели истечь, а ты уже стал мне так дорог! Ох, Эдди, неужели ты не можешь дать нам еще хоть чуточку времени? Ты ведь один раз обманул врачей! И можешь это сделать опять, правда?

Как же ему хотелось сказать «да»! Он не желал уходить из этой жизни именно сейчас, когда наконец нашел свое счастье! Но он никогда не обманывал ее прежде, не станет лгать и теперь. Он и так поступил слишком эгоистично, женившись на ней. Были ведь и другие возможности помочь. Но что сделано, то сделано, и он ни капли не сожалеет о времени, которое провел с ней, сколь бы коротким оно ни было, пусть даже теперь это причиняет ей такое горе. Она полностью оправдала его надежды. Единственное, чего он не учел, это той безграничной муки, которую причиняет мысль о вечной разлуке с ней.

Вместо ответа Эдвард сжал руку жены. Увидев, как поникли ее плечи, он понял, что она догадалась. Он вздохнул и закрыл глаза, но только на мгновение. Ему всегда нравилось смотреть на нее, а сейчас он особенно в этом нуждался.

Она невероятно красива, думал Эдвард, хотя первая высмеяла бы его, попытайся он заговорить об этом. И была бы по-своему права, ведь красота ее не имеет ничего общего с той, что сейчас в моде. Слишком здоровый, чтобы быть элегантным, цвет лица, слишком яркие рыжие волосы, полыхающие как пламя, слишком необычные светло-зеленые глаза. И слишком выразительные к тому же. Если Джослин кто-то не нравится, ее глаза тут же говорят об этом. Она абсолютно искренна, себе во вред, и понятия не имеет о двуличии. Не похожа она и на других рыжеволосых женщин: на ее безупречной коже нет ни одной веснушки. Кожа настолько светлая, что кажется прозрачной.

Вот черты лица больше отвечают классическим канонам. Небольшое овальное личико с плавно изогнутыми бровями, маленький прямой носик, мягкий нежный рот. Подбородок упрямо вздернут, но это вовсе не намек на свойство характера. Единственный раз она выказала строптивость, когда возражала против отъезда из Англии. Да и то в конце концов сдалась.

Что же до остального, тут даже он вынужден признать: ее фигурка могла бы быть и пополнее. Чуть выше среднего роста, она все-таки уступает ему несколько дюймов, хоть сам он далеко не гигант. Всегда подвижная и энергичная, приехав с Флеминг-Холл, она развила большую активность, от чего стала еще изящнее и стройнее. А за последний месяц в заботах о нем совсем похудела. Платья на ней висят. Но ее это мало беспокоит. Она совсем не тщеславна. Принимает себя такой, какая есть, и не старается казаться лучше.

В своем безрассудстве Эдвард вдруг обнаружил, что ужасно ревнует ее ко всем, и был счастлив убедиться: другие мужчины не восхищаются ею так, как он. А поскольку его привязанность не содержала сексуального оттенка, недостатки ее фигуры утрачивали свое значение.