Продайся мне (СИ) - Соловьева Анастасия

— Нет, спасибо. Мне хватит, — мягко отказываюсь я.

Не хочу ещё больше разочаровать Назара, он и так сегодня не в духе.

Дамир, усмехнувшись, кивает и ставит бутылку на стол.

— Ой, а может, на улицу пойдём? — Альвина обрубает воцарившуюся тишину, машет рукой в сторону окна: — Скоро закат будет, красиво же! А то сидим в доме, как старики заскучавшие. Дамир, что скажешь?

— Я только за.

По дёргающимся уголкам губ я понимаю, что Назару эта идея не нравится, но он выдавливает из себя улыбку и соглашается на предложение Альвины:

— Конечно, идёмте.

Дамир зовёт домработницу и просит её перенести закуски в беседку во дворе. Сам он берёт коньяк, который они распивали с Назаром, Альвина хватает бутылку вина и бокалы. Все движутся на выход, а я встаю из-за стола и растерянно оглядываюсь.

— Может, вам чем-нибудь помочь? — обращаюсь к Татьяне. Она складывает тарелки на поднос, выглядит слегка взволнованной.

— Нет-нет, вы что? Не нужно! — с искренним недоумением и даже испугом восклицает она.

Неужели богатые не должны помогать своим работникам? Это же такая мелочь — просто отнести лишнюю тарелку во двор.

— Возьми ещё одну бутылку вина, если так сильно хочешь быть полезной.

Я вздрагиваю, услышав совсем рядом вибрирующий голос Дамира. Он что, ещё не ушёл? Так и есть: мужчина стоит в дверях и, прищурившись, рассматривает меня. Наверное, во всём виноват алкоголь, потому что я больше не смущаюсь под его изучающим взглядом. Улыбнувшись, отворачиваюсь от Дамира и беру со стола закрытую бутылку вина.

— Нет ничего плохого в том, чтобы помогать людям, — ненароком бросаю я, уверенной походкой следуя на выход.

— Я такого не говорил.

— Но ваш тон был едким и насмешливым, словно я сделала что-то плохое, — затаив дыхание, осторожно обхожу Дамира и, только потом расслабившись, иду по сверкающему холлу. Мужские шаги раздаются сзади, но я не нервничаю, не оглядываюсь и даже не спотыкаюсь на высоченных каблуках. Откуда только взялась эта странная уверенность в себе?

— Обычно девушки не предлагают свою помощь домработницам.

Ну конечно, богатые мира сего вообще не считают обслуживающий персонал за людей. Я полгода работала официанткой в дорогом кафе, и прекрасно знаю, о чём говорю.

— Жаль, что вам попадались такие девушки, — я всё же не сдерживаюсь и тихонько смеюсь, представляя, как вытянулось лицо самого Дамира Гордеева.

Мы выходим на улицу. Я вижу, как Альвина о чём-то разговаривает с Назаром, машет рукой в сторону бассейна и заразительно хохочет, а мой мужчина широко улыбается ей в ответ.

— Вино определённо пошло вам на пользу, — замечает Дамир, снова обращаясь ко мне на «вы». — Может быть, оно откроет вам глаза на некоторые вещи.

— Что вы имеете в виду?

Но Гордеев на мой вопрос, конечно же, не отвечает, а лишь многозначительно улыбается.

7

Закат сегодня особенно красивый: облака окрашиваются в багряный цвет, последние лучи солнца ласково щекочут лицо, и я зажмуриваюсь, когда их блеск становится невыносимым. Мы сидим в беседке уже минут двадцать, мужчины пьют дорогой коньяк, Альвина рассказывает очередную весёлую историю из своего бурного прошлого, а я наслаждаюсь моментом — наблюдаю за всеми, цежу апельсиновый сок и поглядываю на закупоренную бутылку вина. Может, выпить ещё немного?

— Тот день я никогда не забуду! Мало того, что в чужом бассейне пьяной купалась, так потом ещё и от ментов убегала. Слава яйцам, меня не схватили, иначе бы пришлось объяснять отцу, почему его любимая дочурка на спор творила всякую ерунду, — Альвина задорно смеётся, от хохота у неё слезятся глаза, но ей вообще наплевать на свой внешний вид, она ничуть не смущается, не убегает в уборную, чтобы привести себя в порядок. Завидую.

— Отличные у вас были развлечения, — улыбается Назар. Он внимательно слушает истории Альвины, смеётся тогда же, когда и она.

Я рада, что Назару хорошо: он расслаблен, в глазах плещется веселье, а уголки губ больше не дёргаются от недовольства. Альвина умеет расположить к себе людей. Вот бы мне обладать такой суперспособностью!

— Илана, а чем вы занимаетесь?

Спокойствия как не бывало. Дамир задаёт самый простой вопрос, на который у меня нет внятного ответа. Я не учусь и не работаю, потому что… Университет бросила, чтобы проводить как можно больше времени с мамой, боялась, что ей станет хуже, что операция не сработает, и я её потеряю. Я тогда совсем не могла на учёбе сконцентрироваться, и Назар сказал, что лучший выход — отказаться от образования ради близкого человека. Сейчас маме лучше, и я всё чаще думаю о том, чтобы вернуться в университет, но Назар против.

— Пока ничем, — с трудом выталкиваю из себя два несчастных слова. Я смотрю на догорающий закат и часто моргаю, чтобы скрыть свою растерянность. Мне стыдно и неловко.

— Почему? — спрашивает Альвина. — Разве не скучно дома торчать? Я бы повесилась от вечного дня сурка!

— Илана ухаживает за мамой, — выдаёт мою сокровенную тайну Назар.

Я резко поворачиваюсь к нему, думая, что ослышалась. Не может этого быть! Зачем он говорит о маме при посторонних людях? Кровь приливает к щекам, а в груди кипит возмущение, но я сдерживаюсь. Назар не знает, что для меня это слишком личное, интимное, он случайно сказал, под влиянием алкоголя.

— Ой, прости, — Альвина смотрит на меня с сочувствием и пониманием. — Теперь ясно, почему ты не учишься.

— А разве нельзя нанять сиделку? Или получать образование заочно? — в голосе Дамира прорезается сталь, и под его тяжёлым взглядом я окончательно тушуюсь. Слишком болезненная тема затронута.

— На самом деле маме уже лучше… Я думаю вернуться в университет… когда-нибудь.

— А работа?

Дамир Гордеев не оставляет меня в покое. Видит, что мне плохо и неприятно, но продолжает жалить острыми вопросами, от которых я хочу сбежать.

— Моя девушка не должна работать, — приходит на помощь Назар. Он говорит это небрежно и с долей высокомерия. — Я могу обеспечить её всем, чем только она пожелает. Зачем ей пахать на какого-то дядьку и гробить свою красоту?

Альвина бросает вилку на тарелку с закусками и раздражённо взмахивает головой:

— Серьёзно? Гробить свою красоту? Она же не вагоны собирается разгружать!

— При всём уважении, Альвина, но наши отношения с Иланой вас не касаются, — цедит сквозь зубы Назар.

Обстановка накаляется до максимума, и я уже жалею, что не выпила ещё один бокал вина. Может, тогда бы не было так стыдно и тяжело на душе. Да, Назар не хочет, чтобы я работала, и я с ним соглашаюсь, потому что он приводит разумные аргументы. Я начну уставать, стану недовольной и раздражительной, и наши отношения постепенно разладятся, потому что так чаще всего бывает в парах, где оба работают. Назар приводил примеры из жизни, на пальцах объяснял, как сложно мне будет подчиняться боссу, терпеть его капризы, вечно унижаться и страдать, получая сущие копейки.

А для меня всё сводилось к одному железному и неоспоримому — я не потяну. Вслух этого Назар, конечно, не говорил, но его взгляды и тон голоса были красноречивее любых аргументов.

— Ну и ладненько, у всех своя правда, — сглаживает Альвина неловкую паузу и обращается ко мне: — Не хочешь носик попудрить?

Я с радостью цепляюсь за возможность сбежать отсюда хотя бы на пару минут. Надо освежиться, отдышаться, успокоиться. Киваю и встаю с места, трусливо прикрывая рукой оголившееся бедро.

В уборной я проверяю макияж, держу руки под ледяной струёй воды и глубоко дышу, уговаривая себя, что всё в порядке. Как только маме проведут вторую операцию, я поговорю с Назаром о возвращении в университет. Он должен понять, что мне тошно сидеть дома и пользоваться его деньгами. Я постоянно чувствую себя виноватой перед ним, ведь он потратил просто фантастическую сумму на лечение моей мамы. Если Назар меня любит, то обязательно поддержит.