Гомес - Сирил Корнблат

Он встал, надел шляпу.

- Минутку, - сказал я, сам удивляясь тому, что голос мне не изменяет. - А что дальше? Власть над тяготением? Власть над личностью? Транспортировка людей по радио?

Доктор Майнз вдруг показался мне старым и измученным.

- Не беспокойтесь о мальчике, - сказал он, старательно избегая моих глаз, - все будет в порядке.

И он ушел.

Вечером я принес Гомесу кусок пирога с мясом и гоголь-моголь. Он выпил немного, рассеянно поблагодарил меня и повернулся к своим листкам.

Вечером следующего дня все это неожиданно кончилось. Гомес, худой, как рикша, шатаясь, спустился на кухню. Откинув со лба непослушные волосы, сказал: "Бил, что бы поесть?" - и вдруг грохнулся на пол. На мой крик прибежал Лейцер, со знанием дела пощупал пульс Гомеса, подложил под него одеяло и накрыл другим.

- Это просто обморок, - сказал он. - Его нужно перенести на кровать.

Мы отнесли Гомеса наверх и уложили. Придя в себя, он пробормотал что-то по-испански, а затем, увидев нас, сказал:

- Ужасно извините, ребята. Должен был вести себя лучше.

- Сейчас дам тебе поесть, - сказал я и получил в ответ приветливую улыбку.

Он с жадностью набросился на еду, а насытившись, отвалился на подушку.

- Новое есть, Бил?

- Что новенького? Это ты должен сказать мне, что новенького. Ты кончил работу?

- Почти. Самые трудности уже сделал.

И он скатился с постели.

- Ты бы полежал еще, - попробовал настоять я.

- Со мной все в порядке, - сказал он улыбаясь.

Я последовал за ним в его комнату. Он вошел, опустился в кресло; глаза его были прикованы к испещренной символами доске, затем он закрыл лицо руками. От улыбки не осталось и следа.

- Доктор Майнз сказал, что ты чего-то достиг.

- Si. Достиг.

- Он говорит, единая теория поля.

- Угу.

- Это хорошо или плохо? - спросил я, облизывая от волнения губы.

- Я имею в виду, что из этого может выйти.

Рот мальчика неожиданно вытянулся в одну жесткую линию.

- Это не мое дело, - сказал он. - Я американский гражданин Соединенных Штатов.

И он уставился на доску, покрытую таинственными значками.

Я тоже посмотрел на доску - нет, не просто взглянул, а посмотрел внимательно - и был поражен тем, что увидел. Высшей математики я, конечно, не знаю. Но кое-что слышал о ней краем уха: ну, например, что там бывают всякие сложные формулы, состоящие из английских, греческих и еще черт знает каких букв, простых, квадратных и фигурных скобок и множества значков, кроме известных каждому плюса и минуса.

Ничего похожего на доске не было. Там были написаны варианты одного простого выражения, состоящего из пяти букв и двух символов: закорючки справа и закорючки слева.

- Что это значит?

- Это у меня получилось. - Мальчуган явно нервничал. - Если сказать словами, то значок слева означает "покрыть полем", а справа - "быть покрытым полем".

- Я спрашиваю, что это значит?

В его черных сияющих глазах появилось выражение загнанного зверя. Он промолчал.

- Здесь все выглядит очень просто. Я где-то читал, что решенная задача всегда кажется очень простой.

- Да, - сказал он едва слышно, - это очень просто, Бил. Даже слишком просто, я сказал бы. Лучше я буду держать это в голове.

И он подошел к доске и стер все, что там было написано. Моим первым движением было остановить его. Он улыбнулся очень горькой улыбкой, какой я никогда прежде не замечал у него.

- Не бойся, я не забуду, - он постучал костяшками пальцев по лбу, - Не смогу забыть.

Я от всей души надеюсь, что никогда больше ни у кого не увижу такого выражения в глазах, какое было тогда у моего юного друга.

- Хулио, - сказал я потрясенно. - Почему бы тебе не уехать ненадолго? Поезжай в Нью-Йорк, погости у родителей, отвлекись, а? Они не могут держать тебя здесь насильно.

- Они предупредили меня, что я не имею права отлучаться, - сказал он неуверенно. Затем в его голосе вдруг появилось упрямство. - Ты прав, Бил. Давай поедем вместе. Я пойду одеться, а ты... ты скажи Лейцеру, что мы хотим уйти.

Я сказал Лейцеру, и тот чуть не лопнул от злости. Затем принялся нас уговаривать не уезжать, на что я ответил, что мы, кажется, не в армии и не в тюрьме. В конце концов я разошелся и начал орать, что он не имеет права держать нас взаперти и будь он проклят, если мы не уедем. Ему ничего не оставалось, как связаться с Нью-Йорком по прямому проводу, и там они с большой неохотой вынуждены были согласиться.

Мы отправились на поезд, идущий в Нью-Йорк в 4.05. Хиггинс и Далхаузи следовали за нами на почтительном расстоянии. Гомес их не замечал, а я не считал нужным ставить его об этом в известность.

Родители Гомеса жили теперь в новехонькой трехкомнатной квартире. Мебель тоже была только что из магазина, а на чьи денежки она была приобретена, вы, конечно, понимаете. Отец и мать говорили только по-испански, а я был представлен как Бил, mi amigo. Они что-то пробормотали в ответ, явно стесняясь.

Заминка произошла, когда мать Гомеса принялась накрывать на стол. Гомес, запинаясь, сказал, что ему не хочется уходить, но мы уже договорились обедать в другом месте. Мать в конце концов вытянула из него, что мы идем в "Порто Белло", чтобы повидаться с Розой, и тогда все снова заулыбались. Отец сказал, что Роза хорошая, очень хорошая девушка.

Когда мы спускались по лестнице, а вокруг нас с криком бегала ватага мальчишек, играющих в пятнашки, Гомес с гордостью произнес:

- Не подумать, что они так мало живут в Соединенные Штаты, верно?

У подъезда я взял его под руку и решительно повернул вправо, иначе он наверняка увидел бы нашу "охрану". Зачем? Я хотел, чтобы ему было хорошо.

В "Порто Белло" было полным-полно народу, и малышка Роза, конечно же, сидела за кассой. В последнюю минуту Гомес чуть было не повернул обратно от страха.

- Мест нет, - пролепетал он, - пойдем куда-нибудь еще.

Я почти силой затащил его в закусочную.

- Найдем столик.

В это время от кассы донеслось:

- Хулио!

Он потупился:

- Здравствуйте, Роза! Я приехал погостить.

- Я так рада тебя видеть, - ее голос прерывался от волнения.

- И я рад. - Здесь я незаметно толкнул его. - Роза, это мой друг Бил. Мы вместе работаем в Вашингтоне.

- Рад с вами познакомиться, Роза. Не хотите ли поужинать с нами? Думаю, вам найдется, о чем поговорить с Гомесом.

- Постараюсь... А вот и столик для вас. Постараюсь освободиться.

Мы сели за столик. Роза присоединилась к нам. Очевидно, ей удалось уломать хозяйку.

Мы ели arroz con pollo - курицу с рисом - и еще многое другое. Постепенно они перестали смущаться и почти забыли про меня, а я, разумеется, принял это как должное. Приятная пара. Мне нравилось, как они улыбались друг другу, с какой радостью вспоминали свои походы в кино, прогулки, разговоры. В ту минуту я забыл выражение лица Гомеса, когда он повернулся ко мне от доски, покрытой слишком уж простыми формулами.