Застрявшие (ЛП) - Дайкс Николь

Оставляем сумки у двери, обходим дом и заходим на кухню, где есть только счетчики, но нет бытовой техники. Купер пытается включить свет, но ничего не получается. Дом определенно заброшен.

— Это нехорошо, — повторяю я, не узнавая собственного голоса.

Мы исследуем остальную часть дома, в которой оказывается одна спальня и ванная комната на первом этаже, а также две спальни и еще одна ванная комната наверху. Все пусто.

Возвращаемся вниз. Я вижу страдание на лице Купа, даже если он не высказывает, насколько безнадежно наше положение.

— Хорошо. — Он делает глубокий вдох, и я не уверена, что когда-либо видела его таким серьезным. — Это заброшенный дом в глуши.

Я хочу отметить, что он только что заявил очевидное, но слишком устала, чтобы препираться.

— Здесь холодно.

Парень кивает в сторону камина.

— Мы можем развести огонь. Это сохранит нам жизнь.

— Сомневаюсь, что там есть дрова.

Купер направляет фонарь на небольшую кучку дров.

— Завтра, когда рассветет, я постараюсь найти еще немного и принесу внутрь, чтобы высушить.

Киваю головой, не чувствуя надежды, как до того, как мы нашли дом. Но, по крайней мере, я не по пояс в снегу.

— Нам нужно раздеться.

Хмурю брови.

— Ни за что.

Купер закатывает глаза и хватает свою сумку.

— Отлично. Умирай от переохлаждения, но я, черт возьми, переодеваюсь. Оставаться в мокрой одежде глупо.

Ненавижу, что он прав. Расстегиваю молнию на пальто и бросаю его на диван, поворачиваясь к парню, когда он делает то же самое со своим пальто и перчатками. Купер снимает свитер, морщась, когда вытаскивает поврежденную руку из рукава.

Мне нужно отвести взгляд.

Парень кладет свой телефон на диван, направляя свет вверх, но отсюда я могу разглядеть его точеный и татуированный торс.

Раньше я уже видела его без рубашки. В этом нет ничего особенного. Я знаю, что у парня есть четко очерченный пресс с восемью кубиками и татуировка на ребрах в виде стетоскопа и бьющегося человеческого сердца. Знаю, что на его бицепсах и правой половине грудной клетки тоже есть татуировки. Может быть, это из-за шока, но, кажется, я не в состоянии отвести взгляд.

Купер, должно быть, чувствует мой взгляд, потому что его глаза встречаются с моими.

— Эв?

Смотрю ему в лицо и ожидаю, что парень отпустит какую-нибудь дурацкую шутку о том, что я пялюсь на него, но вижу только беспокойство.

— Что?

— Пожалуйста, переоденься.

Голос парня звучит отчаянно и смущенно. Я снимаю рубашку, оставаясь в черном кружевном лифчике, который надела специально для Лиама. Потом поворачиваюсь к Купу спиной.

— Не смотри.

Он что-то ворчит, но мне все равно. Скидываю ботинки и подхожу к сумкам. Расстегиваю джинсы и стягиваю влажную тяжелую ткань с задницы и бедер. Наконец, сняв их, отбрасываю в сторону и встаю на колени, расстегивая черную сумку передо мной.

Всхлипываю, когда вытаскиваю первую попавшуюся вещь. Это поношенная серая футболка, о которой я столько дерьма наговорила Лиаму, сказав, что он должен ее выбросить, потому что она уже практически прозрачная. Достаю ее из его сумки и подношу к носу, вдыхая его запах, и снова всхлипываю.

«Это не может быть реально».

Глава шестая

КУПЕР

«Держи себя в руках».

Я надеваю спортивные штаны, избавляясь от всей своей мокрой одежды, и изо всех сил пытаюсь согреться. Нахожу пару носков и натягиваю их, безуспешно пытаясь не смотреть на Эверли, стоящую на коленях у сумки Лиама, почти голую и держащую в руках его футболку.

Не хочу замечать изгиб ее бедер или круглую попку, едва ли прикрытую кружевными черными стрингами в тон лифчику.

«Она надела это для него. А теперь он мертв. Твой лучший друг».

Мы оба определенно в шоке от аварии и потери Лиама и Арии, но она не может долго так сидеть.

— Эв, одевайся. — Мой голос представляет собой грубое рычание. Я знаю, что должен смягчить свой тон, но с трудом держусь на волоске.

Ее руки, все еще держащие его футболку, падают вперед, и я стараюсь не замечать чернил, выглядывающих из-под края лифчика. Я задаюсь вопросом, что это такое, но затем заставляю себя поднять взгляд на ее лицо.

— Тебе что, все равно? Вообще?

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Ее глаза сверкают, когда она оборачивается на меня.

— Они мертвы. Тебе что, все равно?

— Конечно, мне, блядь, не все равно. Но я ничего не могу с этим поделать. А теперь прикрой свою задницу.

У меня болит в груди от того, насколько сильно меня это волнует. Я не могу закрыть глаза, потому что каждый раз, когда это делаю, вижу безжизненное тело Арии, лежащее на снегу, и Лиама, пока жизнь уходит из его тела. А я ни черта не мог сделать.

Эверли натягивает футболку Лиама на свой торс, а затем находит его спортивные штаны, подтягивает их и туго стягивает в талии. Они велики ей, но, по крайней мере, теперь она прикрыта.

Смотрю на камин и бросаю ей пару своих носков, когда подхожу к нему. Эв ловит их с раздражением, но, к счастью, не сопротивляется и натягивает их. Затем подходит, чтобы встать рядом со мной, глядя на скудную кучу дров.

— Этого хватит хотя бы на одну ночь?

— Думаю, этого должно быть достаточно на две.

— Две. — Она смотрит на них безжизненным, пустым взглядом. Это выражение остается на ее лице весь вечер, нет даже проблеска надежды.

Смотрю на ее лицо, позволяя себе хорошенько рассмотреть ее. У нее руки все еще в крови Лиама, вот почему я подумал, что на ее лице тоже была его кровь. Но теперь вижу глубокую рану.

— Черт возьми, Эверли. Ты не подумала рассказать мне об этом? — Я указываю на рану над ее правым глазом.

Она выглядит смущенной, а затем прикасается к месту, морщась.

— Я... я не знала.

Девушка совершенно оцепенела. Я пытаюсь подойти осторожно к ней. Но сначала направляюсь к своей сумке, хватаю футболку и прикладываю ту к ее ране.

— Нам нужно остановить кровотечение.

— Я в порядке. — Ее голос звучит тихо.

Эверли совсем не тихая.

— Это не так. Тебе, наверное, нужно наложить швы.

Она отмахивается от моей руки, но прижимает ткань к голове.

— Я сама.

— Ты со студентом-медиком, знаешь ли.

Девушка фыркает, и меня совсем не удивляет, что она не воспринимает меня всерьез. На самом деле я не излучаю серьезность. Если только не сдаю тесты или лабораторные в классе.

Но Эверли об этом не знает.

— Я рискну.

— И истечешь кровью до смерти?

Девушка пристально смотрит на меня. Ох, этот пылающий взгляд Эверли. Я так и не смог к нему привыкнуть.

— Я не подпущу тебя к себе с иглой. — Она пожимает своими маленькими плечиками. — Не то чтобы у нас вообще была игла.

— Если найду, мы зашьем рану, если понадобится. Или, может быть, я смогу найти какой-нибудь супер-клей.

Это вызывает ее свирепый взгляд, но мне все равно. Я приступаю к следующему заданию — ищу спички или зажигалку.

— Нам нужно что-нибудь, чтобы разжечь огонь.

— У тебя наверняка есть зажигалка.

Я подхожу к своей сумке и ухмыляюсь от того, что она почувствовала необходимость подначить меня из-за того, что большую часть времени у меня под рукой травка. Достаю зажигалку из бокового кармана своей спортивной сумки, а затем беру газету, которую заметил у двери.

Быстро разжигаю костер, в то время как Эверли стоит рядом, не двигаясь, прижимая мою рубашку к голове. Я пытаюсь незаметно проследить, сколько крови просачивается сквозь материал, когда заканчиваю разжигать огонь. Он пылает, проливая в комнату больше света и, к счастью, тепла. Впервые за сегодняшний вечер я чувствую легкое облегчение и плюхаюсь на пол рядом с камином.

Эверли присоединяется ко мне, и, рискуя вызвать ее гнев, я убираю ее руку, чтобы получше осмотреть рану. Рана глубокая, и хотя из нее не хлещет кровь, она определенно все еще кровоточит. Как мы этого не заметили, пока бродили по окрестностям? Нехорошо, что кровь до сих пор не остановилась.