Отрок. Внук сотника (Часть 1-2) - Евгений Красницкий

«Какое, на хрен, собирание болтов и трофеев — двое тяжелых, а до дому не меньше часа пилить. Но болтов жалко до слез — с каждым как с ребенком намаялся, пока до кондиции довел. Опять же шкуры. Малышне теплую одежонку пошить. Что ж делать-то?»

Мать, видимо почувствовав его колебания, снова предложила:

— Попробуй Рыжуху под уздцы повести, ее, все равно, после такой скачки вываживать надо, и снег не давай ей глотать — застудится.

Мишка заставил лошадь развернуть сани и повел ее по дороге назад. Как только они приблизились к первому волчьему трупу, Рыжуха было заупрямилась: начала храпеть и вырываться, но тут из саней раздалось грозное рычание и кобыла сразу же присмирела. Чиф — золото, а не пес — «въехал» в ситуацию, даже пребывая в весьма плачевном состоянии, и быстро напомнил лошади ее позицию в дворовой «табели о рангах».

Как это у него получалось, понять Мишка не мог, но примерно с год назад, как только Чиф превратился из щенка в молодого кобеля весьма приличных размеров, он быстро и, как показала практика, очень доходчиво, объяснил всем обитателям подворья, не относящимся к виду Гомо Сапиенс, что подчиняться ему следует беспрекословно. Сделал он это очень умело, не нанося серьезных травм и не задавив даже самого маленького цыпленка, и с тех пор поддерживал дисциплину в рядах «скотского контингента», что называется, железной рукой, хотя рук-то у него, как раз и не было. В общем, имя свое Чиф оправдывал стопроцентно.

Только две группы проживавшей на подворье живности ему своей воле подчинить не удалось. Первая — безмозглая демократия насекомых. Эти, напрочь пренебрегая субординацией, кусали диктатора так же, как и всех остальных. Вторая — диверсионные отряды грызунов. Попавшихся ему крыс и мышей Чиф давил беспощадно, но настоящие специалисты по антитеррористической борьбе — кошки — в двенадцатом веке на Руси еще были чрезвычайной редкостью.

А два года назад…

Мишка шел по улице, по каким-то своим делам, и, проходя мимо распахнутых ворот подворья старосты Аристарха Семеныча, услышал сначала отчаянный щенячий писк, затем энергичное ругательство, произнесенное голосом хозяина дома, а потом и увидел, как староста пинком ноги вышвыривает за ворота черно-рыжий комочек. Щенок шлепнулся на утоптанный снег и замер без движения и звука. Перед мордочкой на снегу расплылось маленькое кровавое пятнышко.

Какая сила кинула Мишку на колени перед щенком и заставила, осторожно подняв его, сунуть за пазуху? Мишка потом долго над этим размышлял, но к однозначному выводу так и не пришел.

— Дядя Аристарх! Можно я заберу его?

— Да провалитесь вы оба, глаза б мои вас не видели!

Не был староста ни злым, ни особенно ругательным мужиком, наоборот, считался человеком спокойным и рассудительным. Видимо, так уж случай распорядился: скверное настроение или какая-то неприятность, да еще щенок не вовремя под ноги сунулся, да все это на глазах у пацана…

В общем, все остались при своих интересах: староста душу отвел, щенок обрел доброго хозяина, а Мишка задаром заполучил пса таких статей, что в иных обстоятельствах за него пришлось бы отдать трех-четырех овец, да, может, и еще чего-нибудь в придачу.

Щенка, тогда еще безымянного, он притащил к Юльке — дочке лекарки. В уплату за лечение он предложил ей единственную имевшуюся у него более или менее ценную вещь — пряслице. Каменное колечко, которое женщины надевают для утяжеления на веретено. Нашел он его еще летом в речном песке. Дома пряслице оказалось без надобности и долго валялось на полке в кладовке.

Пряслице Юлька не взяла, но щенка, хотя было ей всего десять лет, выходила, заодно дав Мишке несколько ценных советов по воспитанию пса. А об оплате высказалась очень неопределенно: после, мол, сочтемся, при случае. Зная язвительный Юлькин характер, Мишка потом долго терзался дурными предчувствиями в ожидании этого самого «случая», но по прошествии времени, все как-то забылось само собой.

И вот, прошло два года…

Каждую волчью тушу, втаскиваемую Мишкой в сани, Чиф встречал грозным рыком. То ли выражал свои эмоции, то ли предупреждая Рыжуху о необходимости соблюдать сдержанность. Волки, хотя и тощие, для тринадцатилетнего пацана были грузом почти неподъемным. Мишка сначала закидывал в сани задние ноги, потом переваливал все остальное. Каждый раз, вернувшись к саням, спрашивал мать о самочувствии, не столько вникая в смысл ответа, сколько слушая голос. Мать отвечала негромко, но внятно и Мишка, повозившись с тушей очередного волка, направлял сани дальше.

Насчет двух верст мать ошиблась, в ситуации смертельной опасности людям почти всегда кажется, что все длилось очень долго: секунды превращаются в минуты, минуты — в десятки минут или, даже, часы. Волчьи тела оказались разбросанными на расстоянии полукилометра по меркам ХХ века. Один болт Мишка так и не нашел — тот самый, которым он бил волка как ножом. Но искать его не осталось уже ни сил, ни желания. Снова развернув сани на сто восемьдесят градусов, Мишка погнал Рыжуху в сторону села.

Домик лекарки — тетки Настены — стоял на отшибе, за пределами защищающего село тына. В низине возле реки, окруженный деревьями, с дороги он был совершенно незаметен. Не заезжая в село, Мишка погнал сани по снежной целине, нещадно нахлестывая Рыжуху вожжами — мать в последние минут пятнадцать перестала откликаться на его вопросы и жалеть кобылу Мишка не стал.

На его крик из дверей сначала высунулась Юлька, но, быстро поняв, что дело серьезное, юркнула обратно. Почти сразу же, накидывая на плечи теплый платок, из дома вышла Настена, следом за ней — опять Юлька.

— Что с ней? — Настена склонилась над матерью, положив ей на лоб ладонь.

— За нами волки гнались, — принялся объяснять Мишка — она из саней выпала и на вожжах по дороге волоклась…

— Давно в беспамятстве? — Прервала его лекарка.

— Нет, подъезжали уже.

— Тошнило ее, на что-нибудь жаловалась?

— Нет.

— Ну-ка, помогите мне, несем в дом.

Помощи от двух детишек в процессе переноски из саней в дом взрослой женщины было немного. Но Настена справилась — не впервой больных да раненых ворочать.

Мишку почти сразу же выставили обратно на улицу и он, не зная: оставаться или уезжать, присел было в сани, потом спохватился и принялся растирать куском дерюги вспотевшую Рыжуху.

Лекарка Настена…

Версии ее появления в селе, которые довелось в разное время и от разных людей слышать Мишке, отличались друг от друга в деталях, но, в общем, сводились к одному.