Короли абордажа - Владимир Шигин

Однако персам надо было что-то предпринимать. Узнав о бездарно проигранном бое, Ксеркс, вне всякого сомнения, начал бы искать и казнить виновных. Ему крайне необходим был новый генеральный бой, причем бой победный. А потому на третий день персы, не дожидаясь новой атаки греков, сами двинулись вперед.

Эти события совпали по времени с событиями при Фермопилах. Там, теряя в бесплодных атаках тысячи и тысячи своих воинов, Ксеркс пытался любой ценой прорваться через узкое прибрежное дефиле. Но все было напрасно. Греки стояли насмерть. Тогда был найден предатель малиец Эпиальт, который козьими тропами вывел отряд «бессмертных» полководца Гидарна в тыл грекам. Видя, что все кончено, Леонид приказал всем бывшим при нем грекам уходить, а сам остался со своими тремя сотнями спартанцев на старом рубеже, где и принял геройскую смерть.

Греческий флот в это время встречал неприятеля у Артемисия. На триерах царило полное спокойствие и уверенность. Выстроившись по ходу движения в широкую дугу, персы начали медленно окружать эллинов. С учетом понесенных персами потерь и подошедших к грекам резервов силы противников были примерно равными.

И вновь, как уже не раз с начала похода, персов подвела чрезвычайно низкая морская выучка и полное отсутствие сплаванности между отдельными отрядами. Пытаясь держать строй, их корабли то и дело сбивались в кучи, а потом, ломая весла, тратили немало времени, чтобы расцепиться и разойтись. Однако все торопились вперед, подгоняемые не только и не столько жаждой славы и подвига, сколько страхом наказания.

Схватка была на редкость жестокой и упорной. Греки, воодушевленные предыдущим успехом, соревновались друг перед другом в храбрости. Персы, озлобленные чередой преследующих их неудач, жаждали реванша любой ценой.

Среди греков отличился в тот день Клиний, сын Алкивиада, сражавшийся на корабле, построенном на собственные средства. Он забрался в самую гущу неприятельского флота и, умело уклоняясь от таранных атак персов, сам продырявил борта нескольких подвернувшихся ему кораблей.

У персов лучшими были египтяне, выгодно отличавшиеся на фоне всего разноплеменного сборища своей высокой дисциплиной и морским мастерством Именно египтяне в один из моментов боя едва не разорвали боевые порядки греков, нанеся им большие потери. Именно египтяне окружили и захватили пять греческих триер.

Этот бой у Артемисия дался грекам чрезвычайно тяжело. По существу он завершился боевой ничьей, противники дрались до позднего вечера, а затем разошлись на старые позиции. Но потери эллинов были на сей раз очень значительны. Персы явно начинали приобретать необходимый боевой опыт. Действия их флота с каждым днем становились все более и более боеспособными.

Погибших афинян Фемистокл велел свезти на Эвбию и с почестями сжечь их тела подле храма Артемиды. На одной из поставленных у храма стел начертали возвышенные элегические строки:

Всяких людей племена из далеких пределов азийскихСлавных афинян сыны некогда в битве морскойЗдесь усмирили, а после погибели полчищ мидийскихЗнаки воздвигли со дщери Латоны святой.

Помимо большой потери в людях, почти половина союзного флота после боя едва держалась на воде. Было совершенно очевидно, что персы от сражения к сражению также стали набираться опыта и умения. Продолжение битвы за море не обещало быть легким. Она, по существу, еще только начиналась по-настоящему.

Вторым боем за Артемисий Фемистокл был удручен. Персы, к его огорчению, оказались весьма сильны и, кажется, уже начали оправляться от начальных неудач. Надо было срочно что-то предпринимать, но что? Обратимся к Геродоту. Он пишет. «Размышляя над происходящим, Фемистокл понял, что, если привлечь на свою сторону ионийцев и карийцев, варваров можно легко одолеть. Фемистокл собрал эллинских военачальников и объявил им, что у него есть средство, с помощью которого он собирается переманить доблестнейших союзников царя на свою сторону… все выполняли распоряжение Фемистокла…»

По существу афинский флотоводец вновь сосредоточил в своих руках фактическое руководство флотом. И хотя номинальное командование по-прежнему находилось в руках безынициативного и нерешительного Еврибиада, реально всем опять руководил неутомимый Фемистокл.

А вот оценка событий у Артемисия в устах биографа Фемистокла Плутарха: «Происшедшие тогда у пролива бои с персидским флотом большого влияния на общее положение дела не оказали, но в отношении боевого опыта были очень полезны для эллинов, на деле, среди опасностей убедившихся, что ни многочисленность судов, ни блестящие украшения их многочисленных знаков, ни хвастливые крики или боевые персидские гимны не представляют ничего страшного для мужей, умеющих схватиться с врагом и отважившихся идти в бой. Следует лишь, пренебрегши всей этой видимостью, подходить вплотную к врагам и биться с ними грудь с грудью».

А древнегреческий поэт Пидар воспоет героику этих первых морских боев с персами:

Здесь афинян сыны заложили краеугольныйКамень свободы своей….Ибо отвага — начало победы…

В это время до флота доходит и известие об итогах трагических событий у Фермопил. Теперь с проникновением войска Ксеркса нахождение греческого флота у Артемисия теряло всякий смысл. Надо было отходить на юг, прикрывая берега, к которым уже спешили вырвавшиеся на просторы Аттики персы. По предложению Фемистокла решено было перерезать весь находившийся на Эвбеи скот, чтобы он не достался персам. По началу местные жители были против, но Фемистокл съехал на берег и в длинной пламенной речи убедил их, что гораздо лучше отдать мясо своим, чем придут чужие и заберут все силой. По существу, эта была испытанная впоследствии временем и множеством войн тактика выжженной земли, которую и начал с успехом применять против персов афинский стратиг.

Отходил греческий флот в полном порядке и боеготовности. В авангарде — каринфяне, прикрывал отходящих отборный отряд афинских триер.

Сам Фемистокл же тем временем занялся исполнением своего замысла. Отобрав несколько наиболее быстроходных афинских триер, он направился с ними вдоль берега, останавливаясь в местах, где, по его разумению, неприятельский флот мог пополнять запасы пресной воды. Там по его приказу на прибрежных скалах высекались видимые издалека надписи: «Ионяне! Вы поступаете несправедливо, воюя со своими предками, помогая варварам поработить Элладу. Переходите скорее на нашу сторону! Если это невозможно, то, по крайней мере, хоть сами не сражайтесь против нас и упросите карийцев поступать так же. Если вы не можете сделать ни того, ни другого, если вы скованы тяжелой цепью принуждения и не в силах ее порвать, то сражайтесь с нами, трусы, когда дело дойдет до битвы. Но не забывайте, что из-за вас пошли у нас раздоры с персидским царем».

Глядя, как усердно долбят камни мобилизованные для этой не простой работы воины, своим помощникам умный Фемистокл говорил:

— Если нам не удастся переманить на свою сторону ионийцев, то, по крайней мере, мы наверняка убедим Ксеркса в их неверности, а там что Зевс даст!

Персы некоторое время ждали новой атаки греков, но к ним прибыл на лодке лазутчик и сообщил приятную новость: греки покинули Артемисий. Персы, поначалу, даже не поверили сообщению, столь велики были впечатления о недавней яростной схватке и решимости противника. Лазутчик был даже взят под стражу. Но отправленный в разведку небольшой отряд вскоре привез подтверждение: греки ушли!

Утром следующего дня персы снялись с якоря и двинулись вперед. Проходя мыс Артемисий, отнявший у них столько сил и жизней, они приносили жертвы пленниками и читали молитвы своим богам. Когда же с кораблей отправились лодки с амфорами к устьям прибрежных речушек, стал приводиться в жизнь и план Фемистокла. Ионийцы и картийцы, да и не только они, читали эмоциональное послание афинского флотоводца и начинали задумываться над страшной сутью происходящего. Теперь на ионийских кораблях кипели настоящие страсти: все обсуждали случившееся, послание Фемистокла и свою роль в происходящей братоубийственной войне. По-своему отреагировали на все это и персы. С бортов их кораблей с тревогой и опаской они взирали теперь на отряды своих союзников. При постановке на якорь персы старались как бы ненароком, но окружать ионийцев, а заодно и карийцев тесным кольцом верных кораблей, боясь не только внезапного бегства, но уже и внезапного нападения. Да и за пополнением запасов воды их старались теперь под разными предлогами не пускать, лишая возможности читать новые и новые воззвания Фемистокла. Семена сомнения и раздора, брошенные флотоводцем, начали давать всходы, может быть даже гораздо быстрее, чем этого ожидал и он сам.