Традиции русской государственности и современность. Лекции. - Юрий Пивоваров

"Правда" -- ключевой термин русской политической культуры. А к чему я это говорю? А к тому, что наличие вот этого термина на наличие вот этого понятия, явления, в рамки которого укладывается русская культура, блокировало возможность права. То есть наши с вами предки строили государство правды. Где есть и справедливость, и равенство, и закон, и благодать. И все, что угодно. А вот европейские наши братья строили государство права. Ну, право, закон, который в их жизни ни на что особенно не претендует. Поэтому в нашей культуре и не возникло даже желания иметь право. Вообще, слово "право", в смысле юридическом, возникло в русском языке, когда его перевели с немецкого. Феофан Прокопович в начале восемнадцатого века. Да? Немецкое слово "дас рехт", "право", перевели на русский -- "право". У них тоже правая рука -- "рехт", и право и у нас так же. Да? То есть, это переводное, на самом деле, слово. То есть, наши предки даже не представляли, что есть право как основной регулятор социальной жизни, а есть правда. И этим объясняется склонность России к коммунизму, например. Поскольку это тоже попытка некой правды на земле. И это объясняет, почему так слабы наши суды. Почему так слаба, вообще, наша правовая система. Конечно, в русской истории можно найти какие-то другие традиции, которые можно квалифицировать как правовые. Но мы не будем сейчас об этом говорить. Нету времени. Но в целом вот это явление правды, еще раз вам скажу, заблокировало возможность развития России по каким-то правовым путям. Но я хотел бы сегодня на этом закончить нашу лекцию. На следующей лекции, завтрашней, когда мы соберемся, продолжить рассказывать о развитии русских политических институтов, об их традициях. Что сохранилось, что ушло. Спасибо.

Вопрос: Вы поставили в начале своего выступления, выставили одну такую позицию о том, что история российской государственности является властецентричной. Но, понимаете, если описывать через власть все остальное, -- собственность ли, отношения с Церковью ли, то получается, что ничего, кроме власти и нету. А если нет ничего, кроме власти, и все описывается через власть, то получается, что совсем ничего нету. Вот это первый вопрос. И второй вопрос. Вы говорили о том, что Москва является наследником Золотой орды, в этом смысле является улусом. Это, конечно, спорно. Но ситуация эта. Значит, ситуация сохраняется в том плане, что действительно, с того времени существует подавление верховным носителем власти всего остального населения. И что само-то население, распространяясь, колонизируя остальные территории, оно фактически бежало из этого центра. И устраиваясь на новых территориях, оно спокойно обходилось, какое-то, во всяком случае, время без государственной власти. И уже государственная власть впоследствии их догоняла. Вот что Вы по этому поводу думаете? Спасибо.

Ответ: Я могу ответить. Да? Вопросы очень такие правильные, понятные и интересные. То есть вы хорошо учитесь, значит. Первый вопрос. Да, конечно, я вынужден в лекции несколько стилизовать подход для того, чтобы более выпукло показать то, что я в рамках данного мне времени хочу сказать. Конечно, все полностью свести к власти невозможно. Это естественно. Но ведь, смотрите. Я сказал: наша культура, в том числе и политическая, является властецентричной. Тут же сказал: западная является антропоцентричной, человекоцентричной. Следовательно, можно сказать: а что, в Европе, на Западе все сводится только к человеку, через человека? Нет, конечно. Но если мы хотим понять особенности русского политического государственного правового развития, мы все-таки должны сказать о каких-то наиболее важных чертах. С точки зрения этого профессора -- это власть. А когда-то вместе с одним моим коллегой, когда мы писали одно произведение по методологии русской истории, мы назвали русскую власть "моносубъектом русской истории". Единственным субъектом в русской истории. Прекрасно понимая, что, конечно, есть и другие актеры, есть и другие деятели. Но нам надо было подчеркнуть вот именно эту часть. И посмотреть. Вообще, это вопрос, что вы задали, имеет важнейшее методологическое значение. Вот я сам для себя сформулировал, как нужно подходить к истории, вообще к социальным явлениям. Я это назвал. Ну, все сейчас учат английский язык, -- "поссибилитистским подходом". Possibility. Возможностным подходом. То есть профессор Пивоваров посмотрит через власть. Профессор Милов -- через ситуацию с русским пахарем. Профессор Янин -- через какие-то археологические вещи. А гений -- через европейскую концепцию. Другой -- через какую-то другую. В споре, например, известном, который по сей день будоражит и доводит до инфаркта русских историков норманнским происхождением, не норманнским. Я за то, что были разные точки зрения. А поссибилитистские в том, что это возможность, это различные точки зрения. И только тогда, как, знаете, стоят различные камеры, чтобы лучше увидеть. Да, вот? Я футбольный болельщик. Да? И мы лучше видим матч. Так и исторический процесс. Да? Но вот я именно могу сразу во все окуляры смотреть. Я сегодня в этой лекции смотрю через этот окуляр и акцентирую это. Ну, если все-таки немножко от иронии не уйти, действительно, я не знаю ни одной другой социальной истории христианских стран, где бы власть играла такую роль, и где бы власть была таковой. Теперь, что касается Золотой орды. А это тоже очень интересный вопрос. Причем, он, знаете, где самый интересный? То, что они сами шли. Они шли сами. Да. Разумеется. Более того, власть поначалу, как мы знаем, как-то не совсем понимала, куда они идут, зачем идут и, вообще, что, что происходит. Но есть совершенно замечательный современный антрополог -- Светлана Лурье, которая пишет. Она исследует вопрос. И которая пишет о том, что общины казаков, которые, вот, продвигались и занимались колонизацией, они воспроизводили. А казаки, это те, кто бежал из центральных областей России. Они воспроизводили социальные отношения, которые они принесли с собой. То есть, они завоевывали, но они строили те же самые социальные властные отношения, которые были до того момента, пока они туда не пришли. А потом уже приходила власть. И тогда это все дооформляла. Хотя, конечно, некая казачья автономия, специфика оставлялась. То есть, что, да, они это делали сами. Но они воспроизводили Россию и русскую социальную структуру, и политическую властную, экономическую структуру на этих землях. Как. Ну, Золотую орду, это, в общем-то, особо не связывало, на самом деле. Это с Золотой ордой не связано. Потому что, ну, дань они несли, конечно, и элементы вот этой ордынской традиции в русской истории. Но, вообще, вот вы говорите: спорно -- были мы улусом или нет. Это, вообще, не тема. Вернее, настоящая тема -- это тема, что, конечно, мы являемся продолжателями многих традиций. Это совершенно очевидно. Более того, здесь надо не гордиться, не плакать. Это факт. Причем ведь любая страна является продолжателем различных традиций. Вот у нас болезненно говорят о норманнах и так далее. Ну, хорошо, битва при Гастингсе. Тысяча шестьдесят шестой год. Помните, Вильгельм Завоеватель. Норманны захватывают там. И они делают эту страну другой. Да? И никто от этого не отказывается. Норманны приплывают, захватывают Сардинию. И вся, например, итальянская аристократия носит такие? совершенно итальянские фамилии, как Белингер. Это лидер когда-то итальянской компартии, маркиз Белингер. Понимаете? То есть они везде, они всюду. В Италии норманнские традиции. Они не отказываются. То есть шведские, скандинавские. У нас ордынские. Почему нет?

Вопрос: С подачи Дмитрия Анатольевича Медведева и Владимира Путина существует очень популярный термин "обратная связь". То есть отклик народа на действия власти. Как Вы считаете, существует ли в русской политической исторической традиции обратная связь народа с властью? Спасибо.

Ответ: Спасибо. Я только должен, при всем моем уважении и к Владимиру Владимировичу, и к Дмитрию Анатольевичу, сказать, что не они, конечно, придумали словосочетание "обратная связь". Оно существует уже давным-давно. И просто они, как российские люди, используют это. Да? Это так же, как иногда говорят, что термин "азиопы" (от Евразии -- азиопы, наоборот) придумал Явлинский. Нет, придумал историк и политик Милюков. Обратная связь существует. Помните, был такой поэт Пушкин? Он сказал: "Бессмысленный и беспощадный бунт". Вот, например, Разин, Пугачев, крестьянские революции и так далее. Это вот одна обратная связь. Когда народ, доведенный до отчаяния, до ужаса, до ужаса эксплуатации и экономической, и моральной, и всяческой физической, физиологической и так далее, восстает и в ужасном... Были другие бунты. Например, городские восстания первых лет царствования Алексея Михайловича, когда горожане очень разумно требовали закона. И отсюда соборное уложение, которое напечатали две тысячи экземпляров. Грандиозный тираж по тогдашним временам не только для России, но для всего мира. То есть были и такие обратные связи. Обратные связи были также в местном самоуправлении. И это не только земство времен Александра Второго, в котором не только просвещенные дворяне и образованные купцы, но и крестьяне были. А это ведь и земские движения до того. А разве не было обратной связи, когда власть падала? Например, народные движения по восстановлению государства во времена смуты, например. В древней Руси вообще народное самоуправление, а в Новгороде -- до конца пятнадцатого столетия, мы знаем. Обратная связь -- не только когда люди голосовали ногами, как сейчас принято говорить. То есть, казаки. Казаки бежали, это тоже была обратная связь, когда они убегали и не давали. Обратная связь, это когда старообрядцы, не желая стать рекрутами Петра, сжигали себя. Это тоже обратная связь. Ваш вопрос, на самом деле, заключается в том, какое влияние народ, народные массы оказывали на это. Огромное, конечно. Громадное влияние. Вместе с тем, вот, я уже вам говорил, что вместе с моим коллегой мы назвали власть таким моносубъектом русской истории. А вот народ мы назвали популяцией. Специальный биологический термин. Мы не хотели обижать народ. Мы специально не называли ни нацией, ни народом, поскольку это термины уже заняты. У них есть свое значение. Популяция -- это население, лишенное субъектной энергии. Когда говоря таким, строго научным языком. Вот субъект истории, энергия его, народ лишили. И это особенно во времена крепостного права, когда людей превратили в ничто. То же самое было, между прочим и в самые страшные годы сталинщины, когда людей превратили в ничто. Недаром ВКП(б), так называлась господствующая партия, расшифровывалась в народе: "второе крепостное право большевиков". Всесоюзная коммунистическая партия. Не случайно. То есть, русская история -- это история жесточайшего подавления русскими же русских. Не монголы русских, не как немцы евреев убивали, а русские же русских. Русские, татары, все, кто здесь жили. Да? Украинцы, и прочая, и прочая, и прочая. И в этом смысле история и народного сопротивления, и история народной борьбы, это очень важно. Да и народное самоуправление. Вы знаете, например, что в северных уездах России, например, особенно в первой половине шестнадцатого века, это перед Иваном Грозным, совершенно замечательное время экономического подъема и относительного, так сказать, спокойствия до зверств этого изувера, скажем так, которые он начал с шестидесятых годов. Процветало, например, губное самоуправление. Губные старосты. Даже прообразы судов присяжных. Это народное самоуправление. И это обязательно было. Кстати говоря, то, что народ может, показывает и история оккупации. Вот, сорок второй год, сорок первый, сорок третий. Люди на партизанских территориях воссоздавали структуры власти. Это потом из центра прилетали партизаны-чекисты, эмиссары и так далее. С оружием, там, с директивами и так далее. Но сами люди восстанавливали самоуправление и не вымерли. И целые огромные районы, в том числе и в некоторых лесных областях России. Ну, прежде всего, в Белоруссии, на севере Украины и так далее, и так далее. То есть, роль народа грандиозна. И, вообще, я вам должен сказать, что народ… Революция семнадцатого года – это народная революция. А роль народа -- пожалуйста. Девятнадцатого августа девяносто первого года десять тысяч человек, которые собрались около Белого дома, где был Ельцин и так далее. Конечно, их могли танками всех, но они встали и сказали: нет. И танки не пошли. И народ сверг эту власть. Это была тоже народная революция. То есть роль народа громадна, но мы должны знать, что в русской истории население, народ, то есть мы с вами, бесконечно подавлялись. Как, может быть, нигде среди христианских стран.