Император (ЛП) - "РуНикс"

          Гораздо жаркая.

          И она попыталась остановиться.

          Действительно остановиться.

          Но ее сердце было как резиновая лента, когда дело касалось его. Чем больше она мысленно отстранялась, тем сильнее ощущала тягу вернуться на прежнее место.

          Все это было неправильно. Ему уже исполнилось восемнадцать, и об этом знали все в городе, во всей стране, во всем преступном мире, потому что его взросление было очень важным для многих людей, кто-то хотел поддержать его, кто-то хотел убить. У Данте уже были враги. Откуда Амара уже все это знает? Она внимательно слушала. Удивительно, как много людей склонны говорить вокруг прислуги, ни разу не осознав, что они люди с ушами, а не с движущейся мебелью.

          Амара на самом деле не была служащей Марони, но ей нравилось помогать маме после школы и по выходным.

          Раньше она проводила это время с Вином, но с тех пор, как он начал тренироваться, их расписание перестало совпадать. Впрочем, они виделись через день. Он недавно достиг своего пика роста, в то время как Амара едва продвинулась на сантиметр.

          Она посмотрела на него со своего места, сидя у дерева, ее роман был открыт на коленях, но глаза смотрели на ее друга, когда он спарринговался со старшим.

          Данте.

          Они делали это почти раз в неделю, потому что, по слухам, двое детей на тренировках были невероятны, с ножами, Вин и Тристан, новый мальчик, которого она начала называть по имени, после инцидента. Она до сих пор помнила шок, охвативший ее, когда он без всякого страха словесно уложил Мистера Марони. В тот вечер мама сказала ей, что у мальчика желание умереть. Амара не стала возражать.

          Однако причина, по которой Данте тренировался каждую вторую неделю с ножами с Вином вместо Тристана, заключалась в том, что Вин был более веселым и менее склонным серьезно убить его из-за раздражения. Они любили тренироваться на свежем воздухе, на небольшой полянке прямо перед домом Тристана на берегу озера. И каждую вторую неделю Амара приходила с книгой и подругой и тихо садилась перед деревом, чтобы посмотреть шоу.

          Если Данте и находил это странным, то никак не комментировал. На самом деле, он редко говорил ей хоть слово после того первого раза, когда она столкнулась с ним.

          Но он тоже не игнорировал ее. Она просто была там.

          Иногда он слегка кивал ей, и ее сердце начинало трепетать, как взволнованная колибри. Бывали дни, когда он смотрел на нее и улыбался, а в животе у нее порхали бабочки. И в некоторые дни, редкие дни, когда он говорил сердечное «Привет», Амара сохраняла его голос в своей памяти и визжала внутри, планируя имена их детей.

          Уф, она была безнадежна.

          Ее мать не знала, чем она занималась, когда приходила смотреть на мальчиков. Она думала, что Амара просто выходила на солнце, чтобы почитать во время летних каникул. Амара никогда не поправляла ее. Не то чтобы ее мать остановила бы ее, просто она еще не была готова поделиться этим с кем-либо. Что бы это ни было, потому что некоторое время назад это было простым увлечением. И она была на девяносто девять процентов уверена, что он на самом деле не знает ее имени.

          Лязг металла о металл вывел ее из задумчивости. Всем своим юношеским сердцем она сосредоточилась на парне, в которого влюбилась, наблюдая, как его высокая, очень высокая фигура стремительно движется, когда на него нападает более низкий, более молодой Вин.

          Данте Марони был произведением искусства, очень тонким, очень изысканным произведением искусства. Каждый раз, когда она видела его, ей хотелось сделать поварский жест поцелуя в небо. Да, он был настолько хорош. От его темных, неукротимых, немного длинноватых волос, обрамлявших совершенно потрясающее лицо — лицо, которое становилось все более и более точеным, когда он становился старше, до линии подбородка, которую Амара проводила пальцами в своих мечтах, до его глубоких шоколадных глаз, которые она все еще находила самыми красивыми, до его рук, которые изгибались мускулами, когда он двигался... да, она пропащая. Это было жалко. Недовольная собой, Амара посмотрела на книгу, которую взяла в школьной библиотеке.

          В тот миг, как я увидел вас впервые, Моя душа взметнулась вам навстречу, Отдав меня вам в рабство навсегда...

          Ладно, ей нужна была доза небольшой неромантической поэзии, потому что Шекспир не очень-то помогал. Не в силах сосредоточиться, Амара снова подняла глаза и увидела, что парни заканчивают тренировку. Они всегда так делали, когда Данте давал Вину какие-то указания. Вин, ее пухленький лучший друг, который уже не был таким пухленьким, всегда серьезно слушал. Амара была почти уверена, что Вин влюблен в Данте. Но кто мог винить его за это?

          Хотя, по правде говоря, Амара даже не знала, было ли то, что она чувствовала, даже влюбленностью. Влюбленный должен умереть естественной смертью через несколько месяцев. По крайней мере, так говорили девочки в ее школе.

          Она не была близка ни с ними, ни с кем-либо в школе. Дети снаружи относились к детям из комплекса очень странно. И все остальные дети в лагере были либо слишком младшими, либо слишком старшими, чем она. Только она и Вин были близки по возрасту, и именно поэтому они держались вместе, как только научились ходить.

          Вин кивнул Данте, прежде чем подойти к ней, его темные волосы теперь были подстрижены намного короче. Опустившись рядом с ней, он сделал глоток воды из бутылки, которую она протянула ему, и они оба наблюдали, как Данте поднялся по ступенькам в коттедж Тристана и вошел в дверь без стука.

          — Черт, — присвистнул Вин рядом с ней, наконец-то научившись правильно свистеть. — У него большие яйца.

          Фу. Амара не хотела думать ни о Данте, ни о его пресловутых яйцах. В этот момент ее любовь к нему была очень чистой и яркой.

          — Мне не нужна эта картинка в моей голове, — она сделала недовольное лицо.

          В прошлом году они изучали мужскую и женскую репродуктивную систему в школе. В то время как это было очень клиническим, дополнительный семинар, который весь их класс провел за последний месяц по сексуальным заболеваниям, профилактике и контрацепции, был очень сложным.

          Амара знала, что вилка А входит в розетку Б, но пока не хотела представлять себе ничего подобного.

          Вин усмехнулся.

          — С тем, как ты на него смотришь, в это трудно поверить.

          Это заставило ее замолчать.

          — Что ты имеешь в виду? — спросила она высоким голосом, когда ее сердце забилось быстрее.

          Ей нужно было поработать над своей подачей. Ее учитель музыки в школе все время говорил ей, что у нее отличный голос, но ее тон был совершенно неправильным.

          Вин пожал плечами.

          — Ты смотришь на него так, словно он, лучшая партия печенья Зии, а ты голодна уже целый месяц. Как будто он только что из духовки, и ты ждешь, пока он остынет перед едой.

          Ее желудок заурчал от этого очень яркого видения.

          Хорошо. Это было нехорошо. Это было совсем не хорошо. Никто не должен знать.

          Амара сглотнула.

          — Как думаешь, он заметил?

          — Трудно не заметить этого, — отметил Вин, явно позабавившись. — Ты приходишь сюда каждый раз, и не для того, чтобы почитать свою книгу.

          Амара застонала.

          — Винни?

          — Хм?

          — Убей меня, пожалуйста.

          Ее друг усмехнулся.

          — О, не будь такой драматичной. Это не так уж плохо. К тому же это этап. Ты вырастешь из этого.

          Амара покачала головой.

          — Я ничего не могу с собой поделать. Поверь, я пыталась. Мои глаза — предатели.

          Вин рассмеялся, прежде чем подтянуть колени, обхватив их руками.