Связующая Нить. Книга 3 - Анатолий Хохлов

— А я боюсь! Я в ней хорошо вижу, но все равно, кажется, что на меня вот-вот что-нибудь выскочит! Я однажды видела на кинотеатре афишу, со страшным человеком, выползающим из тени. До сих пор боюсь ночью одна из комнаты выходить!

— Нет, я не боюсь. Может, потому, что я в этом замке всю жизнь прожил и ни разу никаких привидений не видел. Не водятся они у нас. Да Куо с Макото меня одного никуда и не отпустят.

— Да, меня теперь мама и бабушка Така тоже никуда не отпускают без присмотра, — Кицунэ счастливо вздохнула, улыбаясь. — Хорошо!

Ветви деревьев были покрыты серебристым инеем, но над маленьким прудом в центре парка клубился туман. От воды шло тепло, искусственный обогрев не позволял пруду замерзать даже в самые суровые зимние холода. Разноцветные карпы, с золотистыми, алыми и черными пятнами, жили здесь вполне комфортно. Небольшое скопище рыб сонно зашевелилось, почувствовав свет над водой.

Вместо вареного гороха Куо принес к пруду специализированный корм для кои, и Кицунэ, взяв из коробки первую щепоть небольших гранул, бросила ее в воду. Вечно голодные карпы почуяли кормежку, и вокруг упавшей в воду пищи началась сутолока.

— Какие они забавные! — Кицунэ была в восхищении. — И красивые! Вон тот, красно-черный, похож на маленького дракона! А тот, с желтым, словно в цветущих одуванчиках! Кано-кун, смотри, там есть один, совсем белый!

— Хочешь посмотреть ближе? — Кано насыпал на ладонь немного корма и опустил руку в воду.

Рыбы, привычные к такого рода делам, подплыли к его руке и начали брать корм с ладони, словно ручные птицы. Секунда, вторая, и стая разделилась на две — половина рыб устремились к руке Кицунэ, которая, показывая свою выдающуюся способность к обучению, повторила действия Кано. Девочка боязливо вздрагивала и тихонько попискивала от восторга, когда губы рыб тыкались в ее руку.

— И совсем не кусаются! — сказала она, протягивая вторую руку и касаясь спины одного из карпов. Рыба, испуганная, отпрянула и скрылась под водой. — Трусишка, я же только погладить!

Глядя на счастливую от игры девочку, Кано еще яснее понимал, почему прислужники старшего брата с такой яростью и рвением лишали его не только общества женщин, но и всякого упоминания о них. Не только чтобы не осталось невзначай рожденных детей с претензией на верховный трон, но и из простого желания поизмываться. Чтобы знать, какого счастья и удовольствия лишен тот, кого они люто ненавидели.

Вскоре карпы наелись до отвала и потеряли интерес к пище. Кицунэ с сожалением оставила их в покое и приняла предложение принца прогуляться по заснеженному парку. Тихо переговариваясь, они бродили среди нескольких деревьев и пары покрытых инеем кустов, наслаждались тишиной и общением, пока оборотница не заметила, что слуги, держащие фонари, сильно замерзли. Девочка, делая вид что озябла сама, пожаловалась на холод и предложила вернуться в башню.

— А ты тоже в башне живешь, Кано-кун? — у самого входа спросила Кицунэ, которой до сих пор никто не оторвал голову за вопиюще быстрый переход на откровенно фамильярные именные суффиксы.

— Нет, — ответил ей мальчишка, тоже не видящий в быстрой смене суффикса ничего предосудительного. «Богоподобный Кано-сама» — так только мерзостные подхалимы, служащие старшему братцу, говорят. — Моя комната на третьем этаже казарм и складов. В том большом здании, возле башни.

— Но все равно рядом! — восхитилась девочка. — Это хорошо, что не придется далеко ходить, когда захочется побыть вместе! А ты мне свою комнату покажешь?

Кано с готовностью кивнул, но вмешался рыжий капитан лучников, шепотом заявивший, что так сразу вести девушку себе в комнату нельзя, а почему — военная тайна. Так, мол, не принято, и все.

Раз друг говорит, что нельзя, надо слушать.

Пришлось Кицунэ давить в себе любопытство насчет «кто как живет да где что есть» и возвращаться в картинную галерею. Но и здесь скучать юной леди не позволили. Кано, изучавший историю своих предков, принялся с гордостью рассказывать о том, как люди, смотрящие на потомков с величественных картин, строили великую империю. Осваивали новые земли, возводили города, отыскивали руины, хранящие наследие эпохи Металла. Знал он, правда, только историю и деяния императоров, а Кицунэ с большим удовольствием послушала бы о прекрасных дамах, чьи портреты висели рядом с портретами правителей империи. Романтические рассказы были для нее намного интереснее истории развития страны, но Кано умел рассказывать, и его восхищение великими делами передавалось слушательнице.

За этим занятием их и застал прибежавший слуга, который сообщил, что генерал Шичиро и его самураи приближаются к замку.

Поднялась суета, Кано увели, и, когда ворота распахнулись перед новоприбывшими, принц уже был с ними, верхом на своем боевом коне и в праздничном облачении. Сделав вид, что раньше ничего не было, Кано и Кицунэ позволили всем провести церемонию встречи как полагается.

Потом был званый ужин и длительная дружеская беседа, с которой Кицунэ и Кано под разными предлогами улизнули после первого часа болтовни. Хикари немного обиделась на дочку за то, что та оставила ее наедине с генералом Шичиро, но простила, понимая, какие чувства кипят в юной вертихвостке, нашедшей, в чью сторону пострелять глазками. Чтобы сдерживать в дочери стремление к шалостям, камигами-но-отоме отправила за ней Йори, оставив при себе леди Таку. Бабушка Така, конечно, лучше бы справилась с маленькой озорницей, но Хикари чувствовала себя неловко от того, что генерал Шичиро тайком бросал на гостью взгляды, полные ласкового огня. Камигами-но-отоме видела, как он борется с собой, боясь ранить или обидеть ее своими чувствами. Шичиро таился, прекрасно понимая, что Хикари никогда не примет его ухаживания, но нет совершенных людей, генерал мог потерять над собой контроль, и камигами-но-отоме благоразумно придерживала рядом с собой ту, что надежно защищала ее от излишне назойливых ухажеров. Многие слетелись в особняк Маэда после гибели министра Кацуо, предлагая его вдове свою помощь, выражая соболезнования и пожирая несчастную женщину жадными взглядами. Кто знает, что сотворила бы с собой леди Хикари ради того, чтобы избавиться от этих так называемых благожелателей и друзей, если бы не леди Така. Бабуля, тогда еще представительная и гордая дама средних лет, начала войну, в которой с трудом, но победила, выдворив всю пеструю толпу женихов за ворота дома. Сейчас леди Така почувствовала знакомые нотки в звучании голоса генерала Шичиро и насторожилась, одним своим видом заставляя почтенного воина следить за каждым словом и действием.