Соучастники - Ли Уинни М.

Если бóльшую часть моего детства этот роман был весьма односторонним, то смело скажу: с тех пор из него вызрели самые прочные отношения, что у меня были по сей день. Потому что фильмы не подводят. Они никуда не денутся, всегда утешат, облегчат чувство одиночества, которое, случается, испытываешь в жизни, обеспечат столько драматизма, страха и радости, сколько за пределами кинотеатра тебе никогда не видать. Столько превосходно сделанных историй, столько радующих финалов, сколько тебе никогда не изведать.

Тогда, в двадцать два года, я ко всему, что касалось мира кино, относилась как к чему-то сакральному. И когда эта старшая преподавательница попросила меня устраивать для нее показы, я как-то затрепетала, поняв, что буду по-настоящему иметь дело с реальными, живыми людьми, работающими в киноиндустрии.

Помню, как впервые позвонила кинопрокатчикам. Они находились в мидтауне, всего в нескольких милях к югу от того места, где на кафедре сидела я.

– “Синебюро”, – сказал некто очень деловым и профессиональным тоном.

– Здрасьте, это “Синебюро”? – спросила я. И тут же возненавидела себя, поскольку ответ на этот вопрос был уже дан.

– Да, это оно. – Женщину моя глупость не впечатлила.

– Здрасьте, да, я звоню из Колумбийского университета по просьбе старшей преподавательницы Кристин Брэдфорд, которая читает летний курс по киноведению. Мы сейчас проходим “Без крыши, вне закона” Аньес Варда, и я бы хотела устроить показ для наших студентов.

– Так, значит, образовательный показ? Сейчас посмотрю, какие у нас на образовательные показы расценки.

И вот так вот у меня вдруг появилась предназначение. Законное место на земле. Я толком не назвалась (назвалась только в конце разговора), но у меня была причина для звонка, и над моей причиной не посмеялись.

Я могла заказать тридцатипятимиллиметровую фильмокопию и прокатное удостоверение. Это была доказуемая сделка внутри киноиндустрии.

Я поняла, что это не отличается от заказа пророщенных бобов и кунжутного масла оптом у нашего поставщика. Заключи соглашение, условься о цене (а с бюджетом Колумбийского университета мне и торговаться не нужно было), организуй доставку.

О, эти откровения, когда мы молоды и начинаем понимать, как устроен мир. Что в этом мире все – просто ряд сделок, реклама уникального товара, который мы предлагаем, нас самих, нашего таланта. Нашей истории, никогда не являющейся такой особенной, какой она представляется нам.

Я общалась с “Синебюро” еще несколько недель, и все это время Стефани, сотрудница на другом конце провода, склоняла меня заказать у нее еще “вещей”. Французская “новая волна” интересует? Или Новый Голливуд семидесятых годов? Имеется исключительная подборка документальных фильмов синема верите.

Я поняла, что она проявляет ко мне почтение, – а все потому, что у меня были деньги и вроде как возможность решать, какие показывать фильмы и заказывать ли их через ее компанию. На самом деле принятие этих решений было не в моей власти. Я подчинялась распоряжениям заданной программы, преподавательница уже все выбрала, но некая моя сторона наслаждалась иллюзией такой власти, во всяком случае во время разговоров со Стефани.

Может, так меня и зацепило. Иллюзия власти – или хотя бы возбуждение от того, что этой иллюзией располагаешь.

И это, мистер Галлагер, тот дух, который господствует во всей киноиндустрии.

Но я думаю, вам это уже известно.

Глава 4

Устраивая показы, я постепенно поняла, что компании вроде “Синебюро” – это просто малопримечательные прокатчики, торгующие готовыми фильмами вразнос, как зеленщики с Флашинг-стрит, торопящиеся сбыть утренний сбор бок-чой или личи. Два за три доллара! Два за три доллара!

Разумеется, огорчительно было узнать, что не эти компании делают фильмы, не они суть творческие силы, рождающие кинематографические шедевры. Что волшебство случается в продюсерских компаниях – где процветают гений и творческое сотрудничество. Но как же мне было попасть в эту Святую землю?

Я нашла справочник продюсерских компаний и провела на кафедре несколько поздних вечеров, тщательно выделывая идеальные мотивационные письма, которые передавали бы мою страсть к кино, гармоничное сочетание моих выдающихся академических успехов с практическими навыками. В настоящее время я также готова обходиться возмещением расходов, добавила я, надеясь, что это продемонстрирует мою целеустремленность. Распечатала их заодно с резюме (также составленным с большим усердием). Похитила у Колумбийского университета несколько конвертов для рассылки, подумав, что его символика может произвести выигрышное впечатление, может поспособствовать тому, чтобы к их содержимому отнеслись посерьезнее.

Но за марки я заплатила сама.

Я разослала около шестидесяти писем, какие-то в обычных конвертах, какие-то в университетских. И с нетерпением ждала.

– Шестьдесят писем? – повторила моя сестра за обедом у нее на той неделе. – Ну, я уверена, что уж кто-нибудь да откликнется.

И некоторое время я воображала, что в моей электронной почте возникнет письмо или на телефоне высветится неизвестный номер. Но прошел месяц, а ничего не было.

Меня тучей накрыла безысходность.

Я ходила в библиотеки Колумбийского университета и, не покладая рук, читала книги о кино и сценарии. Брала фильмы на DVD – всё подряд, от медленных иностранных фильмов до блэксплотейшн и новых блокбастеров, – и смотрела их на своем ноутбуке в липкой родительской квартире. Тянулось лето, нестерпимо влажное, и в конце его непременно должно было состояться заседание с насупившимися родителями. Должно было быть принято радикальное решение, вследствие которого меня, возможно, определили бы на бухгалтерские курсы или отослали бы в Гонконг учиться высокому искусству расширения китайского ресторанного бизнеса. Что-то уничтожило бы всякую вероятность того, что я попаду в это далекое царство сценариев, хедшот-фотографий и номеров журнала “Вэрайети”, веером разложенных на столике в кондиционируемой приемной.

Я хотела доехать на метро до центра, где у этих продюсерских компаний все кипит – адреса-то я узнала, когда рассылала мотивационные письма, – и покрутиться там, показаться рвущейся к знаниям, рьяной ученицей. Но решила, что так меня сочтут сумасшедшей. Готовой унижаться. И близко не такой классной, чтобы быть частью этого мира.

В итоге входной билет мне обеспечило объявление на доске. Я увидела его на предпоследней неделе летней школы. Невыразительный белый листок, прикнопленный к правой части доски “События и вакансии”. Не ярко-розовая бумага, не цвета электрик, как у студенческих групп, рекламирующих сходки в стиле 80-х или радикально-феминистские вечера художественной декламации. Простая белая – и на ней один абзац, набранный шрифтом Times New Roman.

Динамичная кинопродюсерская компания ищет стажера на несколько месяцев

Мы – динамичная кинопродюсерская компания, расположенная рядом с Вест-Виллидж. Мы производим короткометражные фильмы; также на стадии разработки несколько полнометражных. Мы ищем умного, увлеченного, трудолюбивого человека, который поможет нам вывести компанию на следующий уровень. Стажировка неоплачиваемая, но расходы могут быть возмещены. Вы, в свою очередь, многое узнаете о буднях киноиндустрии, а в зависимости от результатов и обстоятельств возможно трудоустройство. Пожалуйста, присылайте мотивационное письмо и резюме по адресу: [email protected].

Постфактум – это объявление было таким шаблонным, состояло из таких общих слов, что любой нормальный человек заподозрил бы неладное. Что за “Фаерфлай филмс”? Существуют ли они вообще? Откуда я могла знать, что это не обычная разводка?

Я увидела этот белый листок бумаги и прочла его дважды. Три раза.

Не знаю, когда он там появился, но я проходила мимо этой доски объявлений по много раз на дню и точно заметила бы его раньше. Кто его повесил? Я огляделась, но на кафедре, не считая меня, было пусто. Столы, за которыми никого, невыразительное гудение кондиционера, афиши, колышущиеся от ветерка из вентиляции.