Святитель Феофан Затворник и его учение о спасении - Георгий Тертышников

Скоро представился случай к удовлетворению духовной потребности отца Феофана. В августе 1847 года по его собственному желанию он был назначен членом создаваемой Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

Глава 2. Пастырская и ученая деятельность

Служение иеромонаха Феофана в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме (1847–1853)

Вo главе Русской Духовной Миссии в Иерусалиме был поставлен архимандрит Порфирий (Успенский), прекрасный знаток Востока, известный церковный археолог, человек замечательного ума, несокрушимой энергии. Сотрудниками Миссии были назначены два студента, окончившие Санкт–Петербургскую духовную семинарию, — Н. Крылов и П. Соловьев.

Главная цель Святогробского братства была миссионерская, но оно должно было служить и прибывающим в Святой град паломникам. Много богомольцев из России ежегодно бывало в Иерусалиме, и все они требовали удовлетворения тех или других религиозных нужд. Для будущей Миссии была составлена инструкция, в которой цель Миссии определялась следующим кругом обязанностей ее членов:

«1. Иметь в Иерусалиме, как действительном центре православного исповедания на Востоке, представителей Русской Церкви и образец нашего благолепного богослужения.

2. Преобразовать мало–помалу само греческое духовенство, возвысить оное в собственных его глазах столь же, сколько и в глазах православной паствы.

3. Привлечь к Православию и утвердить в оном те местные народные элементы, которые постоянно колеблются в своей вере под влиянием агентов разных исповеданий и слишком легко отступают от Православия вследствие недоверия к греческому духовенству и неблагоразумного поведения сего последнего» [264, с. 75–76].

Эта высокая цель Миссии имела определяющее значение для отца Феофана. Кроме того, его влекло в Палестину желание побывать на дорогой для каждого христианина Святой земле.

14 октября 1847 года Миссия в полном составе отбыла из Петербурга в Палестину. Путь лежал через Киев, Одессу и Константинополь. Дорогой иеромонах Феофан познакомился с окраинами России. Бедственное положение русского народа и духовенства, печальное состояние Православия на местах — все это вызвало в нем глубокие патриотические чувства, выразившиеся в его письмах.

Из Одессы иеромонах Феофан писал в Петербург редактору «Маяка» С. О. Бурачку: «Доселе по дороге было хорошо… много видел и такого, что можно мотать на ус, — и замотал… Широка полоса матери Руси, — и Святой Церкви. Но как грустно и жалостно, когда подумаешь, что все, почитай, в дремоте, — лишь изредка всхрапывает. Чего у нас нет и к чему мы не гожи? Но окаянный через дорогу перебежал, и все пошло не туда… В Петербурге я этого не видел, а теперь мне это виднее… Священники в крайне скудном положении. Другое зло — разъединение с Востоком, или Греческой Церковью. Мрак идет с Запада, а свет не хотим принимать с Востока… Не хвалите России настоящей. Пишите ей обличительный укор, что она не туда пошла со времени знакомства с Западом» [221].

По пути следования на Восток, проезжая различные епархии, члены Миссии заезжали к правящим архиереям и в Могилеве беседовали со знаменитым епископом Анатолием (Мартыновским). «Феофан был в восхищении от его ума, опытности и кипучей деятельности» [201, с. 59].

Прибыв 23 ноября в Константинополь, члены Миссии посетили Вселенского Патриарха Анфима, который любезно принял всех и пригласил к своей службе в день святого апостола Андрея Первозванного.

17 февраля 1848 года Миссия благополучно прибыла в Иерусалим и была радушно принята Блаженнейшим Патриархом Иерусалимским Кириллом. Члены Миссии имели постоянное местожительство в Иерусалиме и, знакомясь с христианским Востоком, посетили многие святые места Палестины, Египта и Сирии, везде удовлетворяли духовные нужды многочисленных русских паломников. Члены Миссии часто вели беседы с греческим духовенством и с русскими богомольцами, которых посещали в странноприимных домах. Исполняя данную им инструкцию, они участвовали в общих соборных служениях вместе с иерусалимским духовенством и сами совершали торжественные богослужения, привлекая множество богомольцев в православные храмы. «Трудолюбие было общей чертой всех членов Миссии, и все они жили дружно, подавая этим пример греческому духовенству. Единственный только раз возникли трения у архимандрита Порфирия с иеромонахом Феофаном из‑за расхождения в богословских мнениях, и отец Феофан стал настаивать на своем отъезде в Россию. Но откровенный, искренний разговор начальника со своим собратом успокоил обоих, и жизнь пошла своим чередом» [217].

Члены братства побывали на Иордане, в Вифлееме, Назарете и в других евангельских городах и исторических местах древней Палестины. В 1850 году они совершают путешествие в Египет, посещают Александрию, Каир и местные монастыри, беседуют с Патриархами Александрийским и Коптским, с иноками и мирянами, подробно осматривают церковные и гражданские достопримечательности, изучают древности и быт Египта.

«Пребывание наше в Каире, — пишет архимандрит Порфирий, — было сколько приятно, столько и полезно. Все мы, подобно пчелам, вырабатывали там сот, более или менее благовонный, смотря по качествам цветов, нами находимых» [224].

Отец Феофан трудился особенно усердно, неукоснительно выполняя все, что от него требовали[7], но вместе с тем успевал многое сделать и для самообразования. В Иерусалиме он выучился иконописи и снабжал бедные церкви своими иконами и даже целыми иконостасами. Он прекрасно изучил греческий язык, основательно французский, занимался еврейским и арабским языками.

В Палестине иеромонах Феофан познакомился с древним подвижничеством восточных обителей, особенно Лавры преподобного Саввы Освященного и Святой Горы Афон. Он знакомился с памятниками аскетической письменности прошлых веков, изучал библиотеки, отыскивал старинные рукописи. «Так, в обширной библиотеке Палестинской Лавры святого Саввы Освященного он нашел и собрал много древнейших рукописей святоотеческой литературы; на Синае подробно ознакомился со знаменитым библейским манускриптом IV века, изданным впоследствии Тишендорфом. В Египте он прошел и исследовал древнюю пустыню — эту истинную колыбель христианского аскетизма и поприще первых христианских подвижников. Хотя Феофану не пришлось лично посетить и поклониться дорогим для каждого русского святыням Горы Афонской, но во время путешествий по Востоку он много узнал о жизни и подвигах тамошних старцев, настолько увлекся ею и завязал с иноками такую прочную нравственную связь, что сохранил ее впоследствии до конца жизни. Из обителей Египта и Афона он вместе с тем позаимствовал немало памятников духовной, в особенности аскетической литературы» [239, с. 62–63].

В своей работе иеромонах Феофан большей частью пользовался рукописными сборниками писаний святых подвижников. Именно к) тому времени относится начало собирания будущим святителем рукописей и печатных изданий, которые он в течение своей жизни переводил с греческого и новогреческого языка на русский. «В это время Феофан занимался переводом по частям творений святых отцов греческого Добротолюбия, причем при знакомстве и постоянном общении со многими образованными греками он настолько узнал греческий и новогреческий язык, что свободно понимал их разговорную речь и сам мог с ними объясняться на сем наречии» [194, с. 646].

В Иерусалиме отец Феофан досконально ознакомился с лютеранством, католичеством, армяно–григорианством и другими христианскими инославными вероисповеданиями, на деле узнал, в чем заключается как сила их пропаганды, так и слабость[8]. В беседах с инославными члены Миссии раскрывали истинность Православия — его вероучения и нравоучения, но наилучший, наглядный пример превосходства своего вероисповедания они являли своей высоконравственной, благочестивой жизнью. Кроме того, они входили в официальные сношения с представителями инославных исповеданий и защищали права православных и их духовенства.

За шесть лет Миссия принесла огромную пользу делу Православия, интересам России и науки богословской и церковноисторической. Представители Духовной Миссии в Иерусалиме жили и действовали на Востоке так, что о них смело можно сказать: свет Христов, воссиявший на Востоке, в полной мере сиял и в них. «Архимандрит Порфирий, — писал один из лучших знатоков жизни в Палестине, — своим пастырским поведением приобрел лично к себе и своим сотрудникам истинное и глубокое уважение, память о себе оставил прекрасную» [264, с. 256–258].

Шестилетнее служение иеромонаха Феофана в Палестине имело для всей его последующей жизни очень важное непреходящее значение. «Господу угодно было поставить своего будущего подвижника и столпа Православия в центре Православия и других христианских исповеданий для того, чтобы он усовершенствовался в аскетизме и другим послужил образцом веры и благочестия» [201, с. 62].