Каменщик - Г. Айдинов

— Не возьму греха на душу. Не выпытывайте. Зол я на него. А со зла и ангел чертом показаться может.

— Вы Федора Матвеевича Горлова имеете в виду?

Коптяев неожиданно остановился и недоумевающе-вопросительно взглянул на Петра.

— Так вы сказали: «Зол я на него»? А «он» только один в магазине. Остальные «она».

— Вон оно что. Понятно. Нет, за Федора Матвеевича опасаться нечего. Я его знаю без малого тридцать лет. И только одно доброе видят от него и люди и дело.

— Допустим. Тогда о ком же речь? И какие отношения могут быть у директора с Розой-продавщицей?

— С Розой? Тут грешок небольшой есть.

— А именно?

— Сноха она ему. Не надо бы, конечно, жену родного сына на работу принимать. Да так вышло. Никто об этом не знает. Фамилиями они разные. Сын вскорости, как женился, в армию пошел. Матвеич и задумал, чтобы сноха на глазах побольше была, взять ее в магазин ученицей.

— Так. А все же злы вы на кого, Олег Анисимович? Кто этот черт, который и ангел одновременно?

Олег Анисимович свернул в скверик возле больницы, смахнул снежок со скамейки, опустился на нее. Жестом пригласил Петра сесть рядом.

— Не легко все это снова затрагивать, потому мы с Горловым, получается, опростоволосились — дальше некуда! Но и утаить нельзя. Повадился к нам в последнее время в магазин инспектор торга Михаил Юрьевич Липский. То да се, о том, о другом разговоры заводит. Ловкий такой, оборотистый и хитрый, опасливый. Все так подбирал обстановку для разговора со мной да с директором, чтобы кругом никого из посторонних не было. И настал такой момент, когда он прямо выложил:

— Хотите товар ходовой иметь? Желаете план выручки перевыполнить? Пожалуйста. Будете в передовых ходить и регулярно — как часы! — премию класть в карман. А от этого я тоже хочу иметь свой маленький «навар».

Предложил Липский махинацию, которую обнаружить было бы трудно, а ему она действительно могла давать приличные денежки. Надо было только некоторые первосортные манто оформлять вместе с Липским как бракованные, уцененные и продавать их тем клиентам, которые будут приходить с приветом от него, Михаила Юрьевича.

Мы его, этого комбинатора, выпроводили с Горловым из магазина чуть не взашей. Но заявлять никому о нашем разговоре не стали. И стыдно было, что он с нами посмел обсуждать такие дела. Да и, честно говоря, боялись, как бы нам не испортить отношения с торгом: Липский там числился в самых что ни на есть образцовых.

— Вы подразумеваете, что между Липским и вором-«меховщиком» была связь? Что вы могли бы нам подсказать?

— Подсказать ничего не могу. А наблюдения некоторые сообщу. Липского мы в магазине, сами понимаете, не жаловали. А с него — как с гуся вода. Ходят к нам будто ни в чем не бывало. Посмеивается даже. Раньше заглядывал в магазин раз, от силы — два раза в неделю. А перед ограблением наладил чуть не каждый день.

— Что еще?

— Вы знаете, вор хватал пальто не подряд, не наобум. Почти совсем в темноте орудовал, при слабом освещении от уличных фонарей. А выбирал самые лучшие, самые дорогие манто, между прочим висевшие, как правило, во втором ряду.

— Это мы заметили.

— А Липский немало времени провел именно возле этого ряда с дорогими пальто. Все доказывал Федору Матвеевичу, что мы их напрасно держим в торговом зале, а не в складе, где созданы нужные условия для хранения. А в зале, мол, и температура непостоянная и свет солнечный на них попадает.

— Зачем же ему понадобился этот ряд? Думаете, тайные заметки для вора на избранных манто делал?

— Кто его знает, что он там творил. Я сказал, что видел. Остальное — ваше дело. Только не зря он шастал к нам. И не зря еще в парадном все покуривал, откуда пролом был устроен. Такой тип зря ни одного шага не ступит.

— А вы его и в парадном замечали?

— Не я. А Роза. Не впервой, говорит, Липский там стоит, когда я с обеда возвращаюсь. Зачем он в парадном стены подпирал?

— Случайно, возможно. Троллейбусная остановка недалеко. Или условился с кем, ожидал.

— Случайно и чирей не вскочит, извините за грубость.

— Что-то не очень последовательно вы заключаете нашу беседу, — засмеялся Петр.

— Не знаю, не знаю. Впрочем, вы, может, и правы. И мне, старому дураку, незачем напраслину на человека возводить…

Фактов наваливалось со всех сторон даже с излишком. Особенно много хлопот доставляла проверка случаев продажи меховых манто с рук. Больше всего поступало сведений о цигейковых шубах. Это была явная оплошность, что цигейковые шубы не исключили в телефонограмме. Но было достаточно сообщений и о меховых пальто, которые вполне могли быть похищены «каменщиком». Звонок — возникала надежда на удачу. И гасла. Возникала — и гасла…

Как бы подразнивая, телефон на столе пронзительно заверещал.

— Павел Иванович? Подполковник Люстров. Здравствуйте. Есть небольшие новости.

— День добрый, Василий Никифорович. Слушаю вас.

Подполковник рекомендовал Павлу сейчас же подослать кого-нибудь из его группы в Люберцы.

— Воспитанник мой в тамошнем ОБХСС работает. Жохов фамилия. Лева Жохов. Позвонил только что. Говорит, одна шубка любопытная появилась в поле зрения. Займетесь?

— А как же? Обязательно. Большое спасибо.

— Пока не за что. Интересно, как там у вас все повернется с «каменщиком». Будет что подходящее, сообщите.

— Непременно, Василий Никифорович. Еще раз спасибо. А вы продолжайте, пожалуйста, теребить своих участковых. Хорошо?

Разрешение на выезд было получено моментально. И вот уже милицейский «газик» торопится по Рязанскому шоссе.

Первое знакомство с оперуполномоченным Люберецкого ОБХСС Левой Жоховым состоялось уже по телефону, и поэтому Павел сразу взял быка за рога. Но неторопливый, грузноватый, несмотря на молодость, Лева Жохов чувствовал себя полноправным участником предстоящих событий — не каждый день удается оказывать услугу столичному угрозыску. И Лева, хотя и видел нетерпение гостя, принялся рассказывать с обстоятельностью, которая казалась ему совершенно обязательной в такой ситуации.

— Я и говорю. По просьбе подполковника Люстрова Василия Никифоровича я попристальней всматривался во все щелочки, где могла показаться интересующая вас шубейка.

— И нашли такую щелочку?

— Кажется. Я знаком тут с одной спекулятивного склада тетенькой, которая предлагала другой тетеньке продать каракулевую шубу за пятьсот рублей, когда стоит такое манто вдвое дороже.

— А где первая тетенька живет?

— Поехали, покажу.

Поехали. Первая тетенька сказала, что шуба не ее.

— Клавка попросила продать. Говорит, четвертной билет не пожалею. Срочно, мол, деньги нужны.

— Что за Клавка?

— Я ее мало знаю. Зинку знаю.

— Какую Зинку?

— Клавкину сестру. Она на нашем рынке овощами торгует. А Клавка ей помогает. Как войдете на рынок, ихняя палатка слева.

На месте оказались и Клавка и Зинка. Пригласили их в комнату милиции при рынке. Обе низенькие, пухлые, с крикливыми голосами, наперебой выражали свое возмущение. Но слово МУР как током тряхнуло обеих. Сестры присмирели.

— Где шуба?

— У меня в тахте, — отвечает Зинаида. — Она, шуба, значит, не моя. Знакомая уговорила: продай, поблагодарю по-царски. На юг, сказала, переезжаем, на кой она там.

— Что за знакомая? Где живет?

— Капа ее зовут. Где живет — я и не спрашивала. Буфетчица она. Мне предложила свое место, потому уезжает вместе с мужем.

— Где работает?

— Она говорила, да я запамятовала.

— Где живет — не знаете. Где работает — тоже. Но то, что она, эта Капа, вам шубу поручила продать, помните?

— А как же?

— И деньги за шубу вы не себе возьмете?

— Шутите, гражданин начальник. Капе я отдам.

— Сколько?

— Четыре с половиной сотни.

— А как же отдадите, когда Капу, свою дорогую подружку, не знаете как найти?

— Не подружка она мне вовсе. Знакомая. А деньги должна взять в следующее воскресенье. Обещала прямо на рынок ко мне заскочить.

— Четыре с половиной сотни — деньги не малые. Как же это она вам доверила их, знакомая ваша?

— Хорошая знакомая. И доверила.

— Путаете вы, Берестова, что-то. А зря. Ладно. Разберемся. Садитесь, Клава, Зина, в наш кабриолет, и прокатимся в Москву.

Первым делом, как въехали в Москву с Рязанского шоссе, Павел велел водителю своего «газика» свернуть на Садовую. Около Красных ворот, подвывая сиреной, срезали угол — и прямо к меховому магазину.

Олег Анисимович оказался на месте. Его пригласили в комнату директора и попросили осмотреть привезенное манто.

Старый товаровед долго гладил шубу по ворсу и против. Рассматривал на свет. Щупал подкладку и борта.

— Наша, — негромко сказал он наконец. И повторил, снимая очки, которые надевал в очень редких случаях. — Точно. Наша.