Колоски - Елена Евгеньевна Павлова

первую неделю Жатвы Ника приволокла хорька со сломанной лапой. На собственной руке приволокла, обливаясь кровью и слезами. Ладонь оказалась прокушена почти до кости, и это за три недели перед началом подготовительных занятий в школе! И рука правая! И Птички нет, на побережье Птичка, Перелеска ваша мать! И Лиса сорвалась на крик. Всем досталось — и Птичке, и Квали, и Дэрри, который как раз зашёл к Дону в гости, и Жнецу, и матери Перелеске! В тот раз даже Дону не сразу удалось Лису успокоить. Но тоже как-то утряслось: хоря в клетку посадили, руку Дон Нике зализал, и следа через час почти не осталось, только розовый шрам подковкой. А потом начались занятия в подготовительном классе, и выяснилось, что Нику надо стричь чуть ли не налысо, потому что стоило вызвать девочку к доске — волосы вставали дыбом, и никакие ленточки и заколочки удержать их не могли. Соученики были в восторге, учителя в растерянности. Появились у девочки и две подружки, но не близкие — так, в школе пообщаться. Уж очень занятой особой была Ника вне школьных стен. И уроки надо сделать, и в Парк Зверей наведаться, и к бабушке Рэлиа во Дворец сходить, а чуть позже и ещё одно занятие нашлось. Ближе к весне Дон привёл в корчму своего друга, Мастера Корнэла. Тут же выяснилось, что из него у Ники тоже получаются неплохие верёвочки. Мастер и ахнуть не успел, а уже начал учить Нику фехтованию.

— Ну Птички же нету, а папа занят. И мама, и дядя Гром! А мне же надо! И Птичка умеет, и папа, и мама, и дядя Гром! И дядя Квали, и дядя Дэрри! Все умеют, только я не умею! Так же неправильно? — логика была безупречной, и Мастер Корнэл сдался без боя.

В школе училась Ника, против ожиданий, легко и быстро, несмотря на то, что у полукровки, вроде бы, должно быть замедленное развитие. Но, видимо, сказывалось общение со Зверем, с Мягкой. Где-то Лиса об этом читала, о благотворном влиянии Зверей на развитие детей-полукровок. Так прошла и эта зима, и весна прошла, и лето наступило. Приехали Квали с Птичкой, стало шумно и радостно.

А летом, в Солнцежар, Дэрри притащил Майку. Вызывал-то он Квали, но Квали вместе с Птичкой были у Лисы, вот так и вышло. Ох, эта Майка! Ох, этот Дэрри! Ох, все они, чтоб их!.. Нет, жалко, конечно, девочку! Ведь полная голова вшей, как же можно? Уже после печати «от паразитов» неделю целую у неё Птичка дохлых гнид вычёсывала! Но… своих проблем, что ли, мало? У Лисы хватает, а вот Принцу, видимо, мало показалось! Нет, опять же, с какой-то стороны понятно — бесконтактная Видящая — это круто, и кто же знает, кого ещё в этих диких деревнях найти можно. Вот из этих соображений и закрутилось новое дело: у Дэрри родился новый проект по обследованию диких деревень на предмет поиска Видящих, Зовущих и потенциальных магов. Там им, мол, не жизнь, а здесь им, стало быть, жизнь. Тьфу! И ведь убедил Дона, сорвался Дон из Руки. Чаще, сказал, дома бывать сможет. Ага! Чаще! Сейчас! Как бы не так! Всю оставшуюся часть лета, осень, зиму и часть весны бегали они вдвоём, как нахлестанные, с кучей бумаг, причём, в основном Донни, потому что у Принца и так дел было, как всегда, невпроворот, и утрясали какие-то организационные вопросы — как же, новая служба Короны основывается — Поиск! Лиса уже ругаться последними словами начала, что это превращается в поиск собственного мужа в собственной постели, причём безуспешный — неделями не видит! Это называется — чаще дома бывать? Раньше хоть по вечерам приходил, а теперь? И даже Рогана выдернуть на это дело умудрились! Который за последние три года поперёк себя толще стал — ага, такому только и бегать! Вот, наверно, тогда-то и началась у Лисы хандра. Летом и осенью ещё было ничего, летом прыгали с Майкой, осенью Ника пошла в первый класс — это ещё была жизнь, с присущими жизни заботами и волнениями. А к середине зимы всё вошло в привычную колею, затихло — и Лиса взвыла от навалившейся тоски. Она вообще не любила зиму. В Найсвилле она была короткой, всего два месяца — Вьюжень и Снежень, но даже эти два всю душу вымотали. Да, в корчме тепло и светло, и народ толчётся — но это чужие люди! А свои, пусть и шебутные — только бы нервы Лисе потрепать! — все куда-то разбежались, разъехались, а она осталась. И никаких перемен, сегодня — как вчера, завтра — как сегодня, как три, четыре дня назад. И на крыльце вечером не посидеть, бездумно пялясь в закат — холодно. Всё замёрзло. И Лиса замёрзла. Где-то глубоко внутри себя. Будто ворочался в груди острый, холодный и неудобный кусок льда, и никак не таял, даже рядом с Доном, даже рядом с Никой.

Все куда-то бегут, жизнь кипит — а она… Как на дне ямы. Или при кормушке — заскочат к ней друзья на бегу, съедят что-то — и дальше летят, а ей остаётся только глазами их проводить. И спасибо ещё, что именно к ней заходят, могли в любой другой ресторан поесть зайти. Хорошо, что она корчму не продала, а то и вообще, наверно, никого бы не видела, сидя в шикарной и пустой столичной квартире. Вот и получается, что сама-то Лиса никому особо и не нужна. Даже Нике. У девочки нянек — целый Парк Зверей, и Мастер Корнэл, и бабушка Рэлиа. Знает ребёнок, что где-то там есть мама — и этого ей для душевного равновесия вполне хватает. Роган бывает чаще других, да только его больше халявный сидр интересует, коньяк и жаркое, а не тонкая организация душевного мира Лисы. И захандрила Лиса со страшной силой, даже полотенцем драться перестала, вот как.

Донни, конечно, заметил сразу. Постарался выкроить хоть какое-то время, чтобы Лису развлечь: сводил в театр, потом порталом на три дня на южный(!) берег — как разрешение-то достать сумел? Риана, наверно, напряг, как иначе? Лиса была очень благодарна, спасибо, спасибо, Дон, ты замечательный, но ничто её по-настоящему не радовало, и тоска не отпускала. Вот тогда и состоялся этот разговор.

— А сама-то как считаешь, что с тобой? — Дон сидел напротив Лисы за столом, положив голову на сложенные руки, и заглядывал снизу ей в глаза. — По энергетике я