Течение - Sco

- Нет никого, я один живу. Маме надо СМС скинуть, только я одной рукой не могу. Напишите ей, что я завтра позвоню. Что её нервировать на ночь глядя? Телефон в сумке.

Неволин предложил отвезти его к родителям, чтобы о нём позаботились, но Дима упёрся как баран, ни в какую. Быстро настрочив СМС маме, что, мол, всё нормально, завтра созвонимся, Андрей положил телефон обратно в карман Диминой спортивной сумки. Всё это время Кротов исподлобья поглядывал на тренера, пытаясь понять, что тот думает по поводу неожиданной озабоченности своего подопечного. Больше всего Дима сокрушался о том, что теперь Андрей не будет воспринимать его всерьёз. Конечно, он взрослый мужик, а тут какие-то подростковые реакции. Как у девственника, встал от того, что с него свитер сняли в кабинете врача! Тот ещё Казанова.

Врач степенно проследовал за свой стол, храня интригу до последнего. Наконец, он изрёк:

- Перелома нет. Трещины тоже не вижу. А вот голову вам надо на томографе проверить. Взять направление у участкового врача завтра. Кружится? Тошнит?

Дима помотал головой.

- А почему у него так рука болит? Ушиб? — встрял Андрей.

- Болит мышца. Растяжение. Мазь, массаж, компрессы. Если ночью будет тяжко, выпейте обезболивающее, которое обычно помогает. Сейчас могу сделать обезболивающий укол.

Пока врач ставил укол, он перечислил мази и компрессы, которые Андрей тут же записал, нагнувшись над краем стола.

- В общем, больной у вас не такой уж и больной оказался, — как-то даже разочарованно закончил доктор. — Можете идти и позовите следующего.

Поблагодарив врача, они вышли из кабинета. Андрей невозмутимо надел на Диму куртку.

- Ну, отделались растяжением. Едем домой. Тебе в туалет не надо?

Дима смутился пуще прежнего, хотя казалось бы, куда ещё? Это тренер специально с ним, как с ребёнком? Помотал головой. Рука стала болеть намного меньше, видимо, лекарство начало действовать. В молчании они вышли из здания и сели в машину. По дороге Андрей порывался зайти в аптеку, но Кротов поклялся, что все мази дома есть. В конце концов, растяжение и мышечная боль для спортсмена — обычное дело, так что запасы медикаментов всегда пополнялись своевременно. У подъезда Андрей бескомпромиссно заявил, что доведёт его до квартиры, так как ещё непонятно, что там с сотрясением, и он должен убедиться, что Дима не вырубится где-нибудь в лифте. В гробовом молчании они зашли в подъезд, ехали в лифте и возились с ключом возле входной двери. Зайдя в квартиру, Дима включил свет. Андрей огляделся, потом посмотрел на покалеченного.

- Ну, тебе помочь с чем-нибудь, пока я здесь? Может, приготовить чего поесть на скорую руку?

Андрея невозможно было обвинить в чёрствости, но он так ловко игнорировал всё, что касалось романтических порывов своего подопечного, что было даже обидно, честное слово! В конце концов, кто из них гей? Дима аккуратно стянул куртку, глядя в пол.

- Да, нет, спасибо, Андрей Игоревич. Вы уж извините, что столько провозились со мной, — и вдруг опомнился, по хозяйски засуетился. — Давайте, я вас хоть чаем напою!

Наконец, Кротов осмелился поднять глаза. Неволин устало помотал головой.

- Нет, Дим, я поеду. Отдыхай, лечись. Завтра позвоню.

Не веря своим глазам, Дима наблюдал, затаив дыхание, как Андрей поднял руку и потрепал его по волосам. Он прикрыл глаза и толкнулся затылком под ладонь, словно ласкающийся кот. Андрей хмыкнул и убрал руку. Еле удерживая себя на ногах, чтобы не стечь по стене киселём, Кротов услышал, как хлопнула входная дверь. Андрей ушёл.

***

Укол позволил спокойно поспать полночи, но около пяти утра боль разбудила Диму и никак не давала снова провалиться в сон. Выпив обезболивающее и намазав руку, он улёгся поудобнее, умащивая ноющую конечность и закрыл глаза. Больные мужчины всегда становятся больными мальчиками, которым нужна мама. Решив, что первым делом утром надо позвать маму, поухаживать за собой, умирающим, он погрузился в мысли об Андрее. Вообще, налицо облом. Может, Неволин и не выказывал ему неприязни, но равнодушно обрубал все «щупальца любви», которые он упрямо тянул. Дима даже захихикал в подушку, представив себя круглоголовым осьминожкой, закручивающим свои лентообразные ручки вокруг прекрасного Андрея. С трепетным сердцем, вспоминал занятия, когда тренер в свободных плавках шортами, залезал в бассейн, чтобы показать или объяснить что-то непосредственно в воде. Сокрушался, как равнодушно он принимал тренерские прикосновения, когда тот вытягивал его руки по воде или сгибал корпус, указывая на его ошибки. Сейчас он многое бы отдал, чтобы почувствовать рядом с собой обнажённое тело Андрея. Память услужливо подкинула картинку голого торса со стекающими по светлой коже каплями воды, бледно-коричневых ореолов сосков, выпирающих ключиц. И… у Димы встал член. Прекрасно! Служба в армии нам больше не грозит… Вообще, смешного мало, конечно, но Ромео решил подумать об этом после. Сначала надо было что-то решить с гомо-эрекцией. Ну, глаза боятся, руки делают. Дима откинул одеяло и, запустив руку в трусы, высвободил член. Облизнув ладонь несколько раз, обхватил ствол и, откинув голову на подушку, начал ласкать себя. Перед глазами был только Андрей, в основном обнажённый, в воде бассейна, с мокрыми волосами. Он смотрел Диме в глаза, приоткрыв влажные, блестящие губы, поглаживая себя по груди, рукам и животу. Дима слышал его голос, вспоминал его тепло, когда прижимался к нему щекой на улице, запах его туалетной воды и даже шершавость его немного колючего подбородка. Все эти воспоминания остро переживались сейчас и концентрировались в паху, сводя судорогой все тело. Дима вскрикнул и сжался, когда член выстреливал порциями тёплой спермы на живот. Глядя в потолок, Дима успокаивал дыхание. Наверное, самое время запаниковать, но голова была почти пуста, а тело расслаблено. Бездумно поводя глазами по мебели в тёмной комнате, Кротов с кряхтениям сел на кровати, стащил трусы одной рукой и вытерся ими. Прошлёпав голыми ногами по холодному линолеуму, забросил трусы в старенькую стиралку в ванной и быстро обмыл живот и бёдра рядом с раковиной. К кровати он уже ковылял еле-еле, прикрывая глаза на ходу. Аккуратно завалившись на правую руку, он почти сразу уснул и проспал до утра без сновидений.

Проснувшись, ещё в кровати, Дима позвонил маме и стеная, нажаловался на коварную лестницу, с которой упал накануне. Мама вошла в тревожный режим и, растолкав мирно спящего в законный выходной отца, пообещала приехать через пару часов. Сын повесил трубку и потянулся под одеялом одной стороной тела, опасаясь за больную руку. Та ныла вполне сносно. Повалявшись в кровати, он попытался было подумать о своей шатающейся ориентации, но так ничего и не надумав, пошёл в душ. Телефон таскал с собой, поставив громкость на максимум. Он ждал обещанного звонка от Андрея, улыбаясь каждый раз, когда вспоминал, как тот вчера погладил его по голове перед уходом. Разве ты будешь гладить по голове того, кто тебе противен? Нет. Вот Дима бы не в жизни не гладил. Вот в таких голубых настроениях он просидел до прихода мамы, доедая последнее овсяное печенье из коробки.