Ольга, или семь мгновений весны - Макс Черепанов

- Отчим... его брат, может быть.

Немного помолчали. Потом я отобрал у нее почти докуренную

сигарету и выкинул через плечо. "Рак легких" - объяснил на

удивленный взгляд.

- Нет, ты все-таки псих, - покачала она головой.

- Может быть, и да, - согласился я, - пошли, погуляем?

Она посмотрела вверх.

- Там скучно, - быстро сказал я, - там просто отвратительно.

Там Олег Петрович. Там труп, который надо обмывать...

Ее передернуло. Хорошо.

- Пошли, - торопил я, - в лесу прогуляемся...

- Только ненадолго, - сдалась она.

В лесу она немного ожила. Мы пинали шишки, потом набрели на

карьер. Вода была еще довольно холодная, какое-то количество народа

присутствовало, но много меньше против обычного. Сидеть на каменном

бордюре и болтать ступнями в прохладной водице было самое то. Мы

окончательно помирились. Природа успокаивала, приносила умиротворение

блеском солнечной дорожки на воде, запахом деревьев, бескрайним куполом

чистого голубого неба над головой.

- Хочешь, стихи тебе почитаю? - спросил я.

Ольга дернулась, и я вспомнил.

- Я не похож на Томаса Андерса, - напомнил ей. И помолчав, добавил:

- а "Модерн Токинг" вообще не выношу.

- Читай...

Я начал с "Незнакомки" Блока, коснулся Тютчева и Лермонтова,

потом попробовал кое-что посложнее.

- Баратынский, - с усмешкой угадала она, вытащила ноги, поболтала

ими в воздухе, забрызгав меня и смеясь над моими попытками отмахаться

от капель.

- Значит, Женю Баратынского знаешь... - задумался я. Ладно,

тогда вот это.

Озадаченность на лице. Ага!

- Не помню, - призналась она, - похоже на Фета...

- Так-так.

- Но все же не Фет, тот никогда бы не завернул так последнюю

строчку.

- Попалась, не знаешь - заулыбался я, и зачерпнув обеими руками

воду, окатил ее, несмотря на визг и уклончивые телодвижения.

- Кто же это все-таки? - теребила она меня, пока мы поднимались

наверх по разбитой лестнице, на которой местами не хватало трех и

более ступенек.

- Тебе честно сказать? - спросил я, когда мы благополучно

забрались наверх.

- Конечно!

- Это мое, - скромно признался я.

На обратном пути мы свернули с тропы. И знаете что? С той поры

я страшно ненавижу комаров. И раньше-то их не любил, но теперь просто

спокойно видеть не могу - всегда убиваю. Вот и тогда, вскочив, я

яростно хлопал ладонями по себе и в воздухе, не меньше двух десятков

прибил. Последний чуть было не ушел - но, напившийся моей ( или

Олиной ) крови, он летел медленно, тяжело - и потому я спокойно

поймал его в кулак. Оторвал сначала крылья, потом все ноги, вырвал

хобот - и кажется, закинул его в муравейник.

Оля звонко смеялась, сидя на траве и наблюдая за тем, как я

скачу вокруг. Смех смехом, но уже в троллейбусе мы оба чесались, как

бродячие собаки, не переставали время от времени тихо посмеиваться над

собой - Оля так вообще прыскала в кулак, вызывая на себя недоуменное

внимание половины салона. Наверное, мы выглядели странно - длинный

тип в черной кожанке с безумным взглядом, и красивая блондинка в сером,

покатывающиеся со смеху...

К ее подъезду мы подходили уже затемно, почти успокоившись - но

стоило кому-нибудь начать чесаться, как нас одолевал новый приступ

смеха. Я как-то подзабыл, что статус-кво изменился, и когда из-за двери

донесся чужой, властный женский голос - это неприятно сжало горло.

Посмотрев на Ольгу, я поразился произошедшей в ней перемене - как

не было леса, карьера, остановки в лесу - такое же серое, быстро

мертвеющее лицо, как днем.

Я не стал звонить, она сделала это сама. Дверь открылась...

Ольга не просила меня уйти, а сам я не захотел. На пороге стояла

женщина, ровесница Олега, чем-то похожая на Ольгу... лицом. Но вот

глаза у нее были не Ольгины. Невыразительные, рыбьи такие глаза.

- Как это понимать, дочь? Пол-одиннадцатого! Что, Олег один

должен все делать? - упорно не замечая меня, вытолкнул из себя в

меру подкрашенный рот, - и... - брови деланно-изумленно поползли

вверх, - что это за вид?

Что за вид? Ах, костючик-то малость помялся... немного

расстегнулся. Иголки на него местами налипли. Ольга молчала,

опустив голову. Ее правая рука комкала карман с пачкой сигарет.

- А что такого? - влез я, - что время позднее, это не

смертельно...

- А вас, молодой человек, не спрашивают. С вами еще разговор

будет особый, - и она посторонилась, пропуская Ольгу. Та пошла

в проем, как кролик в пасть к удаву - безвольно, слегка пошатываясь...

Я рванул ее за плечо назад.

- Чего тянуть, - с вызовом бросил в уверенное лицо, - давайте

прямо сейчас поговорим! Вам не кажется, что бросать девочку одну

в такой ситуации, мягко говоря, нехорошо?

- Что здесь происходит? - громко спросил мужской голос за спиной

женщины-рыбы. Хозяин голоса возник из коридора - здоровенный

хряк в тренировочном костюме. За его спиной маячила еще какая-то тень.

Олег Петрович?

- Здесь происходит этическая дискуссия, - нараспев произнесла

мать Ольги, - молодой человек не пускает Олю домой...

- Чтаааа?

- Спокойно, Валерик... без рук. Я сама разберусь.

- Не надо, Максим, - тихо попросила Ольга, - пожалуйста, не

надо... - сняла со своего плеча мою руку, легонько ее пожав, и ушла

в полутьму коридора. Обернулась там, уже плохо различимая, подмигнула

мне и пропала. Ее место заняла рожа Валерика - он разглядывал меня

как зверя в зоопарке, с ленивым любопытством.

- Иди, ну иди, я сама тут - ласково похлопывая его по груди,

- пропела женщина. Валерик посопел, потоптался на месте и тоже

сгинул куда-то.

Я с любопытством посмотрел на нее, облокотившись для удобства

о перила. Ее глаза тоже бесстрастно изучали меня, отмечая все - нелепую

куртку, потертые джинсы, свободную позу. Качнула головой с золотыми

серьгами:

- И не стыдно вам? - спросила укоризненно.

- Мне стыдиться нечего, - живо отреагировал я, - а вот у вас,

похоже, с совестью не все в порядке.

Она картинно закатила глаза.

- Мальчик, ты кажется меня судишь?

- Да ну, - сказал я, - какое там. Вы мне просто очень не

нравитесь.

- Я счастлива этому, - отвечала женщина, и глаза ее темнели,

и полагаю, вам понятно, что приходить сюда больше не стоит?

Чехарда тыканья и выканья стала меня немного забавлять.

- Это от Ольги зависит, - спокойно сказал я, - пока я ей нужен

я буду приходить.

Она усмехалась, очень мудро и немного угрожающе.

- Я не договорила... не приходи больше, а не то...

- А не то?

Мать Ольги не ответила. Только улыбнулась красноречиво и проворно

захлопнула дверь.

Пнуть дверь, что ли? Глупо...

Я спустился на пол-пролета, когда заскрипели петли. "Что, уже

Валерик? Или Оля?" - и я проворно развернулся. Но нет, это была вновь

лишь самая любящая из матерей.

- Ты даже не знаешь, что в Омске у нее жених, и они любят друг

друга без памяти, - подарив мне свысока презрительный взгляд,

съехидничала мадам.

- Что?!

Хлопок закрывающейся двери. Спускался я, наверное, полчаса,

медленно-медленно переставляя ноги, сосредоточенно обдумывая сказанное.

Возможно ли? Ольга, выпадающая мне на руки из двери... целующая меня

в лунном свете... плачущая на серой бетонной площадке... смеющаяся

в лесу...

Нет.

Или все-таки да? Кто их разберет, женский пол. Ей было скучно,

одиноко. Игрушка, просто игрушка... Ее глаза позавчера. "Как хорошо,

что мы встретились...". Нет, не может быть.

Ночь была довольно беспокойной. Поутру я, злой и невыспавшийся,

мотался по университетским делам. Днем сидел дома... ничего не

делалось - не читалось, не думалось. Хотелось видеть Ольгу, быть рядом,

держать ее руку в своей. Как-то она там? Не загрызли бы добрые

родственники... вместе с "друзьями семьи". Колебался я долго, почти час.

Потом оттолкнулся обеими руками от подлокотников, решительно ломанулся

к двери.

Затрещал телефон. На ходу подхватил трубку, зло рявкнул:

- Да?!

- Ма-акс?

Я припал к трубке.

- Ты, Оль? А почему шепотом?

- Конспирация, - с тихим смешком пронеслось в динамике, - как

хорошо...

- Что хорошо?

- Твой голос.

Я поискал рукой стул, нашел, присел.

- Как ты? Все в порядке?

- Ерунда, - и опять тихий смешок, - маман только пилила, со

своей старой песней...

- Я приеду?

Недолгое молчание.

- Сегодня не стоит. Может быть, завтра. Точно сказать не могу,

тут что-то непонятное затевается...

Я вдруг вспомнил последние слова ее матери. Прочистил горло,

сипло начал:

- Оль...

Там что-то скрипнуло, будто передвинули стул.

- Сейчас! - крикнула она кому-то, и уже мне: - я еще перезвоню,

пока. Люблю тебя...